Анна вошла в комнату дочери и недовольно нахмурилась. Как бы она ни пыталась приучить Лизу к порядку и аккуратности, всё было без толку. Сама Лиза, конечно, производила впечатление аккуратной девочки. И на людях, и дома её волосы всегда были уложены идеально, обувь и одежда — без единого пятнышка, складочки или пушинки. Но что творилось в её комнате? Только что собиралась в школу — и уже всё раскидала. На рабочем столе громоздились груды вещей: помимо книг и тетрадей, там валялись фантики, расчёски, печенье, надкусанный бутерброд, чашки и ложки. Убирай, мама. Одежда была разбросана по стульям, постель всклокочена. Ну и что? Мама всё уберёт, всё приведёт в порядок.
И Анна привычно начала приводить в порядок комнату дочки. Убирая со стульев бельё и одежду, отправляя что в стирку, что в шкаф, она внезапно увидела совершенно незнакомые вещи: мешковатый свитер, узкие штаны, всё новое.
«Откуда это?»
Денег Лизе Анна не давала в последнее время, да и та не просила.
«Взяла у кого-то поносить? Ну да, девочки всегда так делают — разнообразят гардероб, не привлекая к этому родителей.»
Анна опять нахмурилась.
«Значит, чего-то доченьке её не хватает. Хотя, казалось бы, каких только нарядов нет.»
Как бы туго порой ни приходилось Анне с деньгами, но для единственной дочери она ничего не жалела.
Вечером за ужином она спросила:
— Лиза, я в твоей комнате убиралась, видела там чужие вещи — свитер какой-то, брючки. Это тебе кто-то дал поносить?
— Нет, и не надо рыться в моей комнате! Что за обыски? — огрызнулась Лиза.
— Я же говорю, уборку делала. Если бы ты не оставляла там такой свинюшник, я бы и не заходила. Работы хватает. Так у кого ты взяла вещи?
— Неважно. И вообще, не начинай. Мне ещё уроки делать.
И Лиза, оставив, как всегда, грязную посуду на столе, вышла из кухни.
«Растёт девочка, проблемы переходного возраста, наверное, особо огорчаться не стоит. Но как тут не огорчаться? Главное в такой ситуации — не скатываться в скандалы, упрёки и выяснения отношений. Это верный способ оттолкнуть дочь.»
Лиза в последнее время и правда вела себя как-то странно. Раньше ведь отношения были такими доверительными, а теперь вечно что-то таит, молчит, а если не молчит, то грубит, обрывает на полуслове, уходит, захлопывает дверь в свою комнату и с кем-то по телефону шепчется часами. Но до того, чтобы подслушивать под дверью, Анна не опускалась.
«Всё наладится,» — успокаивала она себя. — «Может, девочка влюбилась или поссорилась с подружкой. Она обязательно мне всё расскажет. Нельзя так не доверять своему ребёнку.»
А утром Анна увидела, что, собираясь в школу, Лиза опять надела новую юбку, которую она ей не покупала. И как бы мало она разбиралась в модных течениях и брендах, было ясно, что юбка не из дешёвых.
— Лизочка, а это у тебя откуда? — указав на новый наряд, спросила Анна.
— От верблюда, знакомая дала! У тебя ведь ничего не допросишься. Ты меня решила до вечера допрашивать? В школу же опоздаю! — и дочка выскочила из квартиры, хлопнув дверью.
Никаких «мамочка, пока до вечера», никаких поцелуев в щёку.
«Что всё это значит?» — уже со страхом думала Анна по дороге на работу.
Она сама не знала, чего боится. Девочке всего тринадцать лет. Подозревать, что у неё появился какой-то спонсор, было бы, наверное, преждевременно. А вот всё остальное действительно внушало опасения, особенно если вспомнить, что Лиза не была кровной дочерью Анны…
***
Они с Сергеем поженились довольно молодыми, с мечтой о большой семье, о детях. Но через несколько лет совместной жизни стало ясно, что с детьми всё очень сложно. Нет, врачи не лишали супругов надежды. Говорили, что рождение ребёнка возможно при условии упорного лечения и прохождения различных дорогостоящих процедур, хотя и это не давало стопроцентной уверенности. И вот, сев вечером, Анна с Сергеем взвесили все свои возможности. Им уже за тридцать. А сколько времени уйдёт на лечение, которое, возможно, не даст результата? А денег потребует много. Откуда деньги у простого рабочего и медсестры? Ну да, можно взять кредит, отдавать его долгие годы, а между тем и на воспитание ребёнка нужны деньги, и немалые. Это если ребёнок всё же родится, а гарантии никто не давал.
Впрочем, у них были плюсы. Они молоды, здоровы, есть двухкомнатная квартира. Отношения в семье хорошие, характеристики с работы и места жительства самые положительные. Никакой причины отказать им в усыновлении не было. Шаг, конечно, серьёзный, но другого шанса стать родителями нет. Изначально хотели малыша, грудничка, чтобы ни он, ни окружающие не знали, что он приёмный. Анна была готова даже имитировать беременность, но на занятиях в школе приёмных родителей объяснили, что такой шаг ни к чему. Скрыть всё равно не удастся, а что известно одному, узнают и все. Пусть уж знают все и сразу. Ничего постыдного в этом нет.
В детском доме грудничков на усыновление не оказалось. Заведующая развела руками:
— Что делать? Все хотят маленького, здоровенького, желательно мальчика. А где их взять?
— Ну, мы и на девочку согласны, — сказала Анна.
— Грудных нет, но вот есть чудесная Лизочка. Скоро три годика. Родная мамаша так растаралась, не отказывалась от девочки сразу, хотя в роддоме оставила, но с тем расчётом, что заберёт. Ну и вот так ушла, не показывалась. Только когда два года исполнилось ребёнку, явилась, отказ подписала. Так что Лиза теперь круглая сирота. Эта женщина точно не явится потом, не предъявит свои права. Откуда ей явиться? Да и прав у неё никаких нет. Когда она отказываться пришла, на дочку даже не взглянула и раньше знать не хотела, на руках с рождения не держала. Так что об этом можете не думать. А девочка, говорю вам, чудо — умненькая, красивая. Она даже на вас чем-то похожа. И три года — не так уж много. Она мало что запомнит о своём младенчестве и вас полюбит как родных.
Так Анна и Сергей стали счастливыми родителями Лизы. Девочка и правда оказалась чудесной. Полюбила и приняла своих маму и папу с первого дня. Да, соседи и знакомые знали об удочерении, но родители не придавали этому значения. Во-первых, кому какое дело? Сегодня знают, завтра забудут. Главное, что они все трое счастливы.
Проблемы в жизни были, но в основном материальные. Денег часто не хватало. А так хотелось, чтобы их девочка была настоящей принцессой, ни в чём не знала отказа. О том, что Лиза вырастет эгоисткой, родители не беспокоились. Им казалось, что эту девочку невозможно избаловать — такой доброй она была, так любила родителей. К тому же Анна и Сергей вскоре начали мечтать о втором ребёнке, решив усыновить мальчика, когда Лизе исполнится лет пять.
Оба продолжали работать: Анна в поликлинике, Сергей на заводе. Понимая, что без подработки будет сложно, Анна окончила курсы парикмахеров, начала принимать знакомых на дому. Получалось у неё неплохо. Брала она меньше, чем в парикмахерской, потому желающих хватало. Сергей тоже не ограничивался зарплатой с завода. Начал таксовать вечерами на собственной машине. И это совсем не нравилось Анне:
— Серёжа, ну не делай это. В шесть утра встаёшь, целый день работаешь, а потом ещё едешь куда-то. Отдыхать ведь тоже надо. Не такие уж великие деньги, если на то пошло.
— Да брось, я же не каждый день. Великие или нет, но деньги же. Мы к морю хотели в отпуск поехать. К тому же не забудь, где-то второй наш малыш ждёт, когда придём за ним. Ради этого можно и поспать на пару часов меньше.
Не получилось ни к морю, ни за вторым ребёнком. Утомившись, Сергей заснул за рулём и погиб в аварии. Так Анна стала вдовой, а Лиза осталась без папы. Горе было огромным, и, если бы не дочка, Анна не пережила бы этой утраты. Девочка обнимала маму, утешала, как могла, и мать понимала, что ей теперь надо жить ради своего ребёнка, не допустить, чтобы Лиза опять оказалась в детском доме.
Постепенно Анна смирилась со своим вдовством, жила ради дочери, и Лиза не разочаровывала, радовала свою мамочку, старалась не огорчать её. О том, что она приёмная, девочка действительно забыла. Но в какой-то момент это открылось. Лизе было тогда лет семь. Особого впечатления на девочку это не произвело. Она просто спросила:
— То есть у меня была раньше другая мама, а почему я её не помню?
— Потому что она ушла, когда ты была совсем маленькой, только родилась. Так уж получилось. А потом мы с папой тебя забрали. Теперь ты моя дочка, самая родная и любимая. Ведь и ты меня любишь?
— Ещё как! — обхватила её ручками девочка. — Не знаю я никаких других мам. Это просто тётя была, а мама — ты.
И забыли об этом разговоре, не возвращались к нему больше. Но пару лет назад этот вопрос вновь заинтересовал Лизу. Как-то вечером она спросила:
— Мама, а ты видела когда-нибудь эту, ну, которая как бы моя биомать?
— Нет, где же я могла её видеть? Мне только заявление об отказе от тебя показали. Мария её зовут, фамилию не помню. А в графе «отец» вообще прочерк. А почему ты вдруг спросила?
— Так просто, захотелось узнать, похожа я лицом на неё или нет. Ну и вообще интересно как-то стало, почему она вдруг от меня отказалась.
— Разные бывают обстоятельства. Может, молодая была, может, ещё что-то. А ты хотела бы с ней встретиться?
— Не то чтобы… Вообще она мне не нужна, но вот спросить, за что она вдруг меня бросила, хотелось бы. Может, это со мной что-то не так?
— Всё с тобой так, дочка. Может, для того и отказалась, чтобы мы с тобой встретились? Как тебе такая версия? Или ты не рада, что стала моей дочкой?
— Да ну тебя, мама, — засмеялась Лиза. — Очень рада. Ей бы даже спасибо сказала за то, что родила меня. А за то, что бросила, я бы ей тоже сказала, что не нужна она больше. Пусть катится колбасой.
— Ох, Лиза, я бы ей тоже в ножки поклонилась, не представляю, что было бы со мной, если бы в моей жизни тебя не было.
И опять поговорили да забыли. А теперь, после того как Анна почувствовала, что дочь от неё отдаляется, она даже не вспомнила про тот разговор. Нехорошее начало лезть в голову. Днём на работе сидит, вечером или в обед кому-то стрижку, укладку делает, а в мозгу одно: что же это с Лизой? О том, что она может брать чужое, думать не хотелось. Никогда такого за девочкой не водилось. А вот кто-то вполне мог её начать обхаживать, подарки дарить, а это страшно. Долго ли соблазнить ребёнка из небогатой семьи? Ну да, особых нужд Лиза вроде не испытывает. Мать ночь не доспит, куска не доест, сама в одном пальто пятый год проходит, но Лизе ни в чём не откажет. Неужели бы не купила дочке и свитер такой, и юбочку? С какой стати ей вдруг неизвестно от кого что-то принимать? Но даже не это главное. Куда более обидно, что отдаляется она, что не день, то всё больше. Да никогда за десять лет она столько не огрызалась, сколько за последнюю неделю. И ведь ни с того ни с сего.
«Ой, надо, надо всё как-то прояснить, чтобы потом самой локти не кусать, не убиваться, что упустила ребёнка своего. А как прояснишь, только проследить. Может, и получится увидеть, узнать хоть что-то.
И вот в свободную минуту она притаилась у ворот школы, надеясь хоть что-то узнать о своей дочери. Но ни в тот раз, ни в следующий ничего необычного не было. Лиза выходила со стайкой девочек, хихикая и болтая, шла в сторону дома. Никто её не встречал, ни с кем посторонним не разговаривала. Только одно больно кольнуло: давно Анна не видела свою девочку такой весёлой и оживлённой. Дома всё больше надутая, недовольная, всегда готовая сказать какую-то грубость.
На третий день она увидела нечто ещё более тревожное и странное. У Лизы зазвонил телефон. Она посмотрела на экран и буквально засветилась от радости, с такой улыбкой разговаривала с неизвестным, позвонившим ей. Раньше такой радости и улыбки удостаивалась только она, мама. Страшное подозрение закралось в душу Анны. Как жалела она, что не разбирается в компьютерах, в телефонах. Может, стоило заглянуть в переписку дочки, как-то узнать, кто ей звонил?
Выяснилось это в тот день, когда Анна в очередной раз заняла позицию наблюдения. Лиза вышла, как всегда, с девочками, но вскоре увидела кого-то и радостно побежала навстречу молодой симпатичной женщине. Анна никогда не видела родную мать Лизы, но теперь узнала её безошибочно. И дело даже не в том, что Лиза была похожа на эту Марию. Просто сердце подсказало, что её дочка встретилась со своей матерью. Этого Анна стерпеть не могла. Неважно, как они встретились, как нашли друг друга. Лиза давно уже стала её дочкой. Отбросив все предосторожности, Анна подбежала, набросилась на Марию:
— Что вы здесь делаете? Кто дал вам право цепляться к моему ребёнку?
— Вообще-то это моя дочь, — спокойно ответила Мария.
— У вас нет никакой дочери! Вы отказались от неё много лет назад, просто выбросили из своей жизни!
— А теперь хочу исправить ошибку молодости. Лизочка уже взрослая, она вполне может понять меня. Нам хорошо вместе.
— Лиза, пошли домой, — Анна схватила дочь за руку, хотела увести, но девочка вдруг отстранилась, холодно сказала:
— Уходи, ты не моя мама.
Словно пощёчина обожгли эти слова. Словно выплеснутый в лицо ковш холодной воды заставили сжаться.
А родные мать и дочь, взявшись за руки, пошли в сторону парка.
***
Анна брела домой, не видя дороги.
*Вот и кончились десять лет моего материнства,» — думала она. — «Порадовалась, пожила и хватит. А ведь предупреждали меня умные люди: кровь не водица, говорили. Видимо, раз Бог не дал, то и обходными путями ничего не добьёшься. Не надо было её брать. Жили бы с Сергеем, как старик и старуха, ещё тридцать лет и три года, и он бы не погиб. Радовались бы друг другу. А теперь что? Встретила девочка родную маму и забыла меня, не настоящую…»
Но, войдя в квартиру, отогревшись, оглядевшись, Анна начала думать иначе:
«Вот их с Лизой дом, вот её вещи, вот она, её мама. Ну, встретила девочка свою родную мать, и что с того? Просто любопытно стало, что это за мать такая. Вот и решила познакомиться. А женщина действительно красивая, молодая, современная. Понятно, Лизе с ней интереснее, да? Да и мамаше это любопытно стало. Других детей, видимо, нет. Решила подманить дочку, тряпок ей каких-то накупила. Надолго ли хватит такой любви?»
«Вот придёт Лиза вечером домой, поговорим мы, всё обсудим, и останется девочка дома,» — успокаивала себя Анна. — «В конце концов, я не против, чтобы они встречались, общались, но ведь матерью остаюсь я.»
Но Лиза не пришла ни вечером, ни ночью. Осталась у родной матери. Телефон она отключила, а номер Марии Анна не догадалась узнать. Она переживала, волновалась, долго не могла уснуть. Однако утром ей надо было на работу.
«Что я переживаю? Девочка со своей мамой, значит, ничего страшного не случится,» — думала она.
Но, видимо, что-то произошло. Вечером Лиза пришла домой.
— Доченька моя милая, ты пришла, — бросилась Анна к ней.
— Я тебе не доченька, и пришла я только за вещами, — отстранила её девочка. — Я буду жить с родной мамой. Она меня любит и понимает куда лучше, чем ты.
— Бери всё, что хочешь. Иди куда угодно, но помни, что я всегда буду любить и ждать тебя, — вздохнула Анна.
Ей хотелось сказать куда больше. Хотелось просто побыть рядом с дочкой, но она понимала, что это невозможно. Не услышит её сейчас Лиза. Она увлечена изменениями в своей жизни, встретила самого родного человека. Что же, девочка имеет право знать о своих корнях, о матери, отце, дедах и бабушках. Может, у неё брат или сестра есть.
«Я не имею права лишать её этих знаний,» — думала Анна. — «А я сама? Поживу одна. Может, Лиза всё же вернётся или будет хотя бы приходить в гости, как к дальней родственнице…»
***
Лиза и Мария действительно были захвачены новыми событиями в жизни.
Девочка сама нашла свою родную мать. Это оказалось не так уж трудно. Сперва ей пришлось порыться в документах и найти свидетельство о своём рождении. Так она узнала фамилию матери — Мария Иванова. Ну а потом найти Марию в соцсетях не составило труда. Вообще поначалу Лиза не собиралась вступать с ней в отношения. Она думала, что женщина, которая бросила своего ребёнка после рождения, не представляет интереса. Скорее всего, это опустившаяся, возможно, пьющая тётка, на которую и смотреть будет противно. Лиза и подходить к ней не собиралась. Ну или подойдёт, чтобы сказать что-нибудь вроде:
— Ну что, бросила меня? Счастлива теперь? Думала, я так и сижу в детском доме, а у меня мама есть, настоящая, добрая и красивая. И живём мы прекрасно. Всё у нас есть, а ты собирай свои бутылки по помойкам.
Развернётся и гордо уйдёт. Но на фотографии, которую Лиза нашла на странице Марии, была девушка совсем молодая, красивая и очень похожая на саму Лизу. Модная, стильная, весёлая. Это сразу видно, уж никак не пьяница.
«Фотографии, возможно, сто лет назад сделаны,» — подумала девочка, но всё же написала этой красотке.
Мария, получив коротенькое сообщение: «Добрый день, я ваша дочь, родившаяся такого-то числа и года, и оставленная вами в роддоме», вначале хотела его проигнорировать. Она почти никогда не вспоминала свою дочь и даже дату её рождения и имя отца толком не помнила. Ну да, девчонка вроде симпатичная, похожа на саму Марию в том возрасте. И что? Что теперь делать с ней? А потом подумала: «А почему бы и нет?»
Скучно было Марии в это время. В личной жизни полное и очень обидное затишье, возраст уже за тридцать, одинока, никому вроде и не нужна, даже пожаловаться некому. К подруге пришла, пережив очередное крушение любви, а та ещё и посмеялась над ней:
— А ты чего хотела? До пенсии порхать? Хватит уже. Летала, летала, да села. Давно надо было замуж выходить. Хоть какой-то мужик да был бы.
А тут нате вам, дочка, всё же родная душа. И ответила, как сердце подсказало:
«Доченька родная, ты нашлась, моя милая, пожалуйста, не исчезай, хоть поговори со мной.»
Так началось их с Лизой общение. Вообще Мария не собиралась становиться матерью в полном смысле слова. Какая дочка? Уже почти взрослая девушка. Она сама ещё молодилась, уменьшала свой возраст. А поди-ка, скажи кому, что тебе двадцать девять, когда рядом с тобой в качестве дочки такая лошадь, которой все пятнадцать можно дать. Не для того Мария следила за собой, чтобы давать повод для разговоров о своём разгульном детстве. Но в тот момент, когда они с Лизой познакомились, ей она была очень нужна. Просто для того, чтобы поплакаться, рассказать о своих бедах, пожаловаться на судьбу, слишком к ней несправедливую. Дочка-то должна мать понять, а потом пусть идёт себе, живёт в приёмной семье или детском доме, где уж она там.
При первой встрече Лиза, конечно, не кинулась на шею своей обретённой мамочки, стояла поодаль, смотрела настороженно и недоверчиво. Пришлось Марии самой начинать душещипательную сцену прямо на улице:
— Лизочка, я понимаю, ты не простишь меня, но постарайся хотя бы выслушать.
— Я за этим и пришла, — ответила девочка. — Я знать хочу, почему вы так поступили. За что? Чем я была виновата?
— Не ты. Что ты? Никто не виноват, кроме меня, пойми. Пойдём куда-нибудь, где тепло. Вон хоть в то кафе. Там тихо. Можно сесть за отдельный столик и спокойно поговорить.
Зашли в кафе. Мария заказала чай, какие-то сладости, но не сразу начала рассказ. Не могла подобрать нужных слов.
— Да, я понимаю, что всё сказанное будет совершенно банальным и глупым. Была молодой, беспомощной, твой отец меня бросил. Родители бы выгнали с позором. Ну да, всё примерно так и было. Хотя это нисколько не оправдание. Мне уже девятнадцать было, в колледже училась. Мама у меня была, но мы не общались. Она замуж как раз в то же время вышла, меня отпустила в свободное плавание. Бабушкой стать не стремилась. Отец твой, это ужасно то, что я скажу, но я его и не знала толком. Он в командировку приехал на тот завод, где я практику проходила, влюбилась в него. Думала, что и он тоже. А он уехал, вот и всё.
— Но ведь девятнадцать лет — это же много. Можно было как-то жить.
— Для тебя девятнадцать — это действительно много, а для меня тогда… — продолжила Мария. — Я ведь не отказывалась от тебя в роддоме, просто оставила на время. Мне просто некуда было нести ребёнка. Денег нет, и пелёнок, и кроватки, ничего. Да меня даже из роддома некому было бы встретить, представляешь? Вот и оставила. Надеялась, что заработаю, как-то налажу свою жизнь, подготовлюсь к твоему приезду. Навещала в доме малютки. Конечно, ты не помнишь, грудная же была.
Заметив, как Лиза покачала головой, Мария продолжила. То, что она рассказывала, было наполовину враньём, но так складно сочинялось.
— А почему же не забрала? — спросила девочка, которую, судя по всему, тронули слова матери.
— Потому что вместо того, чтобы наладиться, всё стало окончательно разваливаться, — печально продолжила Мария. — Учёбу бросила, пыталась на работу устроиться. Не получалось ничего с этим. Потом мама моя умерла. Убил её тот новый муж из ревности. С квартирой проблемы. Словом, куда не кинь, всюду клин, а тебе третий год уже. И вот звонит мне заведующая из дома малютки, говорит: «Или забирай ребёнка, или отказ пиши». Тут на удочерение одна пара претендует. Хорошие люди, интеллигентные, обеспеченные. Я и подумала: может, так оно лучше будет тебе в первую очередь. Будешь в нормальной семье жить с хорошими родителями, а я что тебе дать могу?
— И отказалась, — усмехнулась Лиза.
— Да. Пришла в дом малютки, села там у заведующей, написала заявление и ушла себе. Там тихий час был вроде, ничего не слышно. А уже когда к двери подошла, вдруг слышу, ребёнок какой-то заплакал. Не знаю, ты это была или нет. Я скорее прочь побежала. Бегу, а в ушах всё тот плач. И вот уже десять лет бывает, что от него просыпаюсь.
Мария сцепила руки и мрачно уставилась в окно. Лиза незаметно смахнула выкатившуюся из глаза слезу.
— Ну ладно, что мы всё обо мне, — встрепенулась уставшая от исповеди Мария. — Ты скажи, у тебя-то как дела? Действительно хорошие люди удочерили, не обижают тебя?
— Нет, они хорошие. Папа, ну, отец приёмный, умер, когда мне пять лет было. Ну, мы с мамой, с приёмной то есть, живём.
Лиза не понимала, что же произошло. Вот она сидит рядом со своей родной матерью, женщиной, которую хотелось обидеть, обругать за то, что она сделала. Но ругать её вовсе не хочется. Наоборот, её стало жалко.
«Это неправильно, наверное,» — думала девочка.
— А почему же вы меня не искали потом? — спросила она, всё пытаясь найти повод для возобновления своей ненависти.
— Зачем? Я думала, то есть была уверена, что ты счастлива в новой семье. Может, они, то есть родители, и не говорили, что ты не родная, а тут явлюсь я. Нет, я ведь тебе только счастья, благополучия желала. А так издалека за тобой подсматривать не выдержала бы, бросилась к тебе. Вот и решила, что не надо жизнь портить ни тебе, ни усыновителям.
— А что же будет теперь? — растерянно спросила Лиза.
Она странным образом чувствовала, что не хочет расставаться с Марией, такой красивой, доброй и несчастной. Хотелось быть рядом с ней, даже своим подругам показать свою настоящую маму. Они бы тоже были в восторге.
— Не знаю, малыш. Ты и маме сказала, что нашла меня?
— Нет, наверное, не надо её беспокоить. Мы же будем просто друзьями, ведь так тоже можно, правда?
— Ты можешь в гости ко мне приходить, я тебе про нашу семью расскажу, ты мне про свою. Вы, я так понимаю, живёте не очень богато. Мама где работает?
— Она медсестра и ещё парикмахер.
— Ну да, вижу. Причёска у тебя правильная. А вот одета ты не очень.
Мария уже с любопытством оглядывала девочку, представляя, как сможет преобразить её с помощью различных нарядов. Это ведь тоже будет неплохим развлечением.
— Ты, кстати, можешь говорить мне «ты». Ну, мамой называть не сможешь, наверное. Этого я и не жду. Называй Машей.
Лиза опять чуть не расплакалась. Ей как раз хотелось называть Марию мамой. Ведь это она меня родила, а вовсе не Анна, и жить с ней было бы куда лучше. Вы так сидели бы, разговаривали обо всём на свете. Но уже пора домой, к маме Анне, которая тут же начнёт пилить за то, что поздно пришла, уроки не сделала, тройку получила, посуду не помыла и ещё кучу всякого, что уже так надоело…
Да, было уже поздно. Обе разъехались по своим домам в предвкушении жизненных перемен. Лизе было немного грустно. Марии же, наоборот, весело. Она обрела дочь, с которой сможет теперь общаться, но и только. Так даже лучше.
«Девочка уже готова полюбить меня, то есть любит, а все неприятности материнства достанутся этой самой мамаше. Пусть она её воспитывает, выслушивает выговоры от учителей, кормит, поит. А мы будем встречаться в свободное время. Благо его у меня сейчас достаточно. Будем общаться, гулять вместе. Чем плохо? Хорошая девчонка у меня получилась. Ничего не скажешь. Гены, что и говорить, вся в меня.»
Так начались встречи биологических матери и дочери. Хотя в полной мере осознать степень своего родства они пока не могли. Лиза видела в Марии скорее старшую подругу, может, сестру, ту, которая не считает себя вправе командовать и воспитывать, но искренне любит. А Лиза стала для своей биомамы скорее куклой, с которой можно играть, болтать, наряжать, но особо серьёзно к которой относиться не стоит. Она и девочке пыталась внушить, что они, что ни говори, родственники, но ту, которая тебя десять лет воспитывала, забывать и обижать не стоит. Лиза с этим вроде и соглашалась, но от Анны отдалялась всё больше и чувствовала неприязнь к ней всё чаще.
— Ты не подумай, я не собираюсь её как-то обижать, — уверяла она Машу. — Анна в самом деле хорошая мама, но иногда она меня так раздражает.
И Мария чувствовала ревность:
«Дочка моя, а какая-то чужая тётка ей распоряжается, ругает её, контролирует. Своих бы родила и делала что угодно, а моя дочь здесь при чём?»
Игра в мамочку всё больше увлекала. Хотя что с этим делать дальше, Мария пока не знала. Не знала и Лиза. Ей всё больше нравилась Маша, которую так хотелось назвать мамой. Она бывала у неё дома, любовалась нарядами своей родной матери, восхищалась её украшениями, косметикой.
— У моей, ну, у Анны ничего подобного нет. Она вообще как старушка, хоть и старше тебя всего лет на десять. Ни одеваться не умеет, ни краситься. Сама парикмахерша, а волосы наполовину седые.
— Ну что ты, Лиза, стоит ли её осуждать за это? — добродушно наставляла Мария. — Ведь она о тебе заботится. Денег особо нет, времени тоже. Вот и всё.
— Всё равно надо за собой следить. Мне так стыдно за неё бывает. Я ей даже не говорю про родительские собрания, чтобы не ходила, не позорила меня перед одноклассницами. Вот если бы ты пришла, то все бы просто упали. Ты была бы самой красивой и модной мамой.
— Да, но юридически я тебе никто, потому какие уж там собрания. Пусть пока всё остаётся как есть.
— Хорошо.
— Может, когда-нибудь мы сможем даже познакомиться с твоей мамой и как-то разделить с ней материнские обязанности, — сказала Мария, а про себя думала: «Этого только мне не хватало. Уже и людям меня представлять, как родную мамашу собирается. Надо ли мне это? Да, иметь такую взрослую дочку, конечно, здорово, но с другой стороны, не особо мне это надо.»
***
Продолжалась такая странная дружба недолго.
Анна, считавшая себя, да и являвшаяся полноправной матерью Лизы, забеспокоилась и всё выяснила. Она понимала, что юридический статус имеет мало значения, но не верила в то, что её Лиза, её милая дочка так легко отвернётся, забудет ту, которую десять лет любила и называла мамой.
«Что поделаешь? Эта родная действительно может увлечь. Молодая, красивая, нарядная. Но надолго ли? Надоест ей это, и получит моя дочь ещё одну травму, а я её защитить не могу. Не хотят меня ни знать, ни видеть, а тем более выслушивать. Бедная моя глупенькая Лиза,» — думала Анна.
Лиза в тот день, после неожиданной встречи с Анной, расплакалась на плече у Марии:
— Ну вот, видишь, видишь, какая она? Всегда так командует, приказывает. На себя бы посмотрела. За бабусю принять можно. Не могу я с ней больше. Можно я у тебя поживу, мамочка?
Она впервые так обратилась к своей родной матери, и Мария не сдержалась, сама заплакала:
— Девочка моя, доченька, ну, конечно, можно. Мы будем вместе, а потом, может быть, ты и с Анной помиришься. Ведь жалко же бросать её одну, правда? Она тебя любит.
— Ну да, наверное. А может, она себя любит и хочет, чтобы я была с ней рядом так, на всякий случай. Я её тоже любила, но сейчас я тебя люблю и хочу жить с тобой и быть твоей дочкой по-настоящему.
Мария обняла Лизу. Они вместе пошли домой.
«Это что же, всерьёз?» — думала Мария. — «Она навсегда у меня поселится. Может, это не так и плохо, но не навсегда. В конце концов, эта Анна должна потребовать, чтобы Лиза жила дома, да и девчонка успокоится, поймёт, что в привычной обстановке жить лучше, а от меня и в школу ездить далеко, и с подругами не пообщаешься. А главное, у меня же вся жизнь кувырком пойдёт.»
Оказывается, Лиза тоже думала об этом, но со своей колокольни:
— Мама, а в твоём районе школа есть? Мне же перевестись придётся. И ещё школа танцев тоже. Я же бальными танцами занимаюсь.
— А вот этого я не знаю. Я же давно в школе не учусь. И я думаю, что до конца года тебе надо в своей прежней школе доучиться. Кто же в середине года переводится? Да, ездить далековато, но будешь вставать пораньше, а вечером я буду тебя встречать.
«Ох, как мне это надо,» — с досадой думала Мария. — «А главное, у меня ведь серьёзные отношения с Андреем Васильевичем наклёвываются. Не думаю, что он будет в восторге от того, что у меня дочка какая-то нарисовалась. Да и от всех её скрывать как-то надо. Никто же не знает, что я от ребёнка отказывалась. Ну и ситуация…»
Она стала потихоньку склонять Лизу к мысли о необходимости помириться с приёмной матерью:
— А маме Анне ты позвони всё же, ведь она волнуется, плачет сейчас.
— Ну и пусть. Не хочу я дома жить. Мама, можно я останусь у тебя? Ведь ты же настоящая мама, правда?
— Ну конечно, дорогая моя, мы будем вместе, не волнуйся. И не плачь. Что ещё выдумала? Давай зайдём вон в тот магазин, купим тебе к весне новые туфли или кроссовки. Что ты больше хочешь?
— Домашние тапочки, — засмеялась Лиза. — А то те, которые ты даёшь, очень большие, мужские, а те, что у меня дома, уже старенькие такие. Я завтра за своими вещами съезжу, заберу там самое необходимое.
**»
Так Лиза переехала к своей новой маме. Анна осталась одна. Целый месяц она не знала, как там живёт её Лизочка. Девочка отказывалась даже разговаривать по телефону. Свободное время Анна подъезжала к школе, ждала там дочку, но если Лиза видела её, то сразу убегала. Поверить в то, что дочка возненавидела свою мать, было сложно.
«Ей просто стыдно за такое поведение,» — думала Анна. — «Она вернётся. Лиза уже большая и умная. Она поймёт, что в её лице Валерия получила новую игрушку, которая скоро надоест, а скорее всего будет просто мешать
: — А что же будет теперь? — растерянно спросила Лиза.
Она странным образом чувствовала, что не хочет расставаться с Марией, такой красивой, доброй и несчастной. Хотелось быть рядом с ней, даже своим подругам показать свою настоящую маму. Они бы тоже были в восторге.
— Не знаю, малыш. Ты и маме сказала, что нашла меня?
— Нет, наверное, не надо её беспокоить. Мы же будем просто друзьями, ведь так тоже можно, правда? Ты можешь в гости ко мне приходить, я тебе про нашу семью расскажу, ты мне про свою. Вы, я так понимаю, живёте не очень богато. Мама где работает?
— Она медсестра и ещё парикмахер.
— Ну да, вижу. Причёска у тебя правильная. А вот одета ты не очень.
Мария уже с любопытством оглядывала девочку, представляя, как сможет преобразить её с помощью различных нарядов. Это ведь тоже будет неплохим развлечением.
— Ты, кстати, можешь говорить мне «ты». Ну, мамой называть не сможешь, наверное. Этого я и не жду. Называй Машей.
Лиза опять чуть не расплакалась. Ей как раз хотелось называть Марию мамой. Ведь это она меня родила, а вовсе не мама, не Анна, и жить с ней было бы куда лучше. Вы так сидели бы, разговаривали обо всём на свете. Но мне пора домой, к маме Анне, которая тут же начнёт пилить за то, что поздно пришла, уроки не сделала, тройку получила, посуду не помыла и ещё кучу всякого, что уже так надоело.
Да, было уже поздно. Обе разъехались по своим домам в предвкушении жизненных перемен. Лизе было немного грустно. Марии же, наоборот, весело. Она обрела дочь, с которой сможет теперь общаться, но и только. Так даже лучше. Девочка уже готова полюбить меня, то есть любит, а все неприятности материнства достанутся этой самой мамаше. Пусть она её воспитывает, выслушивает выговоры от учителей, кормит, поит. А мы будем встречаться в свободное время. Благо его у меня сейчас достаточно. Будем общаться, гулять вместе. Чем плохо? Хорошая девчонка у меня получилась. Ничего не скажешь. Гены, что и говорить, вся в меня.
Так начались встречи биологических матери и дочери. Хотя в полной мере осознать степень своего родства они пока не могли. Лиза видела в Марии скорее старшую подругу, может, сестру, ту, которая не считает себя вправе командовать и воспитывать, но искренне любит. А Лиза стала для своей биомамы скорее куклой, с которой можно играть, болтать, наряжать, но особо серьёзно к которой относиться не стоит. Она и девочке пыталась внушить, что они, что ни говори, родственники, но ту, которая тебя десять лет воспитывала, забывать и обижать не стоит. Лиза с этим вроде и соглашалась, но от Анны отдалялась всё больше и чувствовала неприязнь к ней всё чаще.
— Ты не подумай, я не собираюсь её как-то обижать, — уверяла она Машу. — Анна в самом деле хорошая мама, но иногда она меня так раздражает.
И Мария чувствовала ревность. Дочка моя, а какая-то чужая тётка ей распоряжается, ругает её, контролирует. Своих бы родила и делала что угодно, а моя дочь здесь при чём? Игра в мамочку всё больше увлекала. Хотя что с этим делать дальше, Мария пока не знала. Не знала и Лиза. Ей всё больше нравилась Маша, которую так хотелось назвать мамой. Она бывала у неё дома, любовалась нарядами своей родной матери, восхищалась её украшениями, косметикой.
— У моей, ну, у Анны ничего подобного нет. Она вообще как старушка, хоть и старше тебя всего лет на десять. Ни одеваться не умеет, ни краситься. Сама парикмахерша, а волосы наполовину седые.
— Ну что ты, Лиза, стоит ли её осуждать за это? — добродушно наставляла Мария. — Ведь она о тебе заботится. Денег особо нет, времени тоже. Вот и всё.
— Всё равно надо за собой следить. Мне так стыдно за неё бывает. Я ей даже не говорю про родительские собрания, чтобы не ходила, не позорила меня перед одноклассницами. Вот если бы ты пришла, то все бы просто упали. Ты была бы самой красивой и модной мамой.
— Да, но юридически я тебе никто, потому какие уж там собрания. Пусть пока всё остаётся как есть.
— Хорошо. Может, когда-нибудь мы сможем даже познакомиться с твоей мамой и как-то разделить с ней материнские обязанности, — отвечала Мария.
А про себя думала: «Этого только мне не хватало уже. И людям меня представлять, как мамаша собирается. Надо ли мне это?» Да, иметь такую взрослую дочку, конечно, здорово, но с другой стороны, не особо мне это надо.
Продолжалась такая странная дружба недолго. Анна, считавшая себя, да и являвшаяся полноправной матерью Лизы, забеспокоилась и всё выяснила. Она понимала, что юридический статус имеет мало значения, но не верила в то, что её Лиза, её милая дочка так легко отвернётся, забудет ту, которую десять лет любила и называла мамой.
— Что поделаешь? Эта родная действительно может увлечь. Молодая, красивая, нарядная. Но надолго ли? Надоест ей это, и получит моя дочь ещё одну травму, а я её защитить не могу. Не хотят меня ни знать, ни видеть, а тем более выслушивать. Бедная моя глупенькая Лиза, — думала Анна.
Лиза в тот день, после неожиданной встречи с Анной, расплакалась на плече у Марии:
— Ну вот, видишь, видишь, какая она? Всегда так командует, приказывает. На себя бы посмотрела. За бабусю принять можно. Не могу я с ней больше. Можно я у тебя поживу, мамочка?
Она впервые так обратилась к своей родной матери, и Мария не сдержалась, сама заплакала:
— Девочка моя, доченька, ну, конечно, можно. Мы будем вместе, а потом, может быть, ты и с Анной помиришься. Ведь жалко же бросать её одну, правда? Она тебя любит.
— Ну да, наверное. А может, она себя любит и хочет, чтобы я была с ней рядом так, на всякий случай. Я её тоже любила, но сейчас я тебя люблю и хочу жить с тобой и быть твоей дочкой по-настоящему.
Мария обняла Лизу. Они вместе пошли домой. Это что же, всерьёз? — думала Мария. Она навсегда у меня поселится. Может, это не так и плохо, но не навсегда. В конце концов, эта Анна должна потребовать, чтобы Лиза жила дома, да и девчонка успокоится, поймёт, что в привычной обстановке лучше, а от меня и в школу ездить далеко, и с подругами не пообщаешься. А главное, у меня же вся жизнь кувырком пойдёт.
Оказывается, Лиза тоже думала об этом, но со своей колокольни:
— Мама, а в твоём районе школа есть? Мне же перевестись придётся. И ещё школа танцев тоже. Я же бальными танцами занимаюсь.
— А вот этого я не знаю. Я же давно в школе не учусь. И я думаю, что до конца года тебе надо в своей прежней школе доучиться. Кто же в середине года переводится?
— Да, ездить далековато, но будешь вставать пораньше, а вечером я буду тебя встречать.
— Ох, как мне это надо, — с досадой думала она. — А главное, у меня ведь серьёзные отношения с Андреем Васильевичем наклёвываются. Не думаю, что он будет в восторге от того, что у меня дочка какая-то нарисовалась. Да и от всех её скрывать как-то надо. Никто же не знает, что я от ребёнка отказывалась. Ну и ситуация.
Она стала потихоньку склонять Лизу к мысли о необходимости помириться с приёмной матерью:
— А маме Анне ты позвони всё же, ведь она волнуется, плачет сейчас.
— Ну и пусть. Не хочу я дома жить, мама. Можно я останусь у тебя? Ведь ты же настоящая мама, правда?
— Ну конечно, дорогая моя, мы будем вместе, не волнуйся. И не плачь. Что ещё выдумала? Давай зайдём вон в тот магазин, купим тебе к весне новые туфли или кроссовки. Что ты больше хочешь?
— Домашние тапочки, — засмеялась Лиза. — А то те, которые ты даёшь, очень большие, мужские, а те, что у меня дома, уже старенькие такие. Я завтра за своими вещами съезжу, заберу там самое необходимое.
Так Лиза переехала к своей новой маме. Анна осталась одна. Целый месяц она не знала, как там живёт её Лизочка. Девочка отказывалась даже разговаривать по телефону. Свободное время Анна подъезжала к школе, ждала там дочку, но если Лиза видела её, то сразу убегала. Поверить в то, что дочка возненавидела свою мать, было сложно.
— Ей просто стыдно за такое поведение, — думала Анна. — Она вернётся. Лиза уже большая и умная. Она поймёт, что в её лице Мария получила новую игрушку, которая скоро надоест, а скорее всего будет просто мешать.
Да, Анна прекрасно понимала всю ситуацию, в которой пострадавшей стороной стала она, и скоро станет Лизочка.
***
Это произошло через месяц.
Однажды вечером в дверь позвонили. Открыв, Анна увидела свою дочку, несчастную, заплаканную и такую маленькую.
— Мамочка! — воскликнула она. — Прости меня, мама. Это ты моя настоящая мама. А Мария так только притворялась.
— Деточка, — плача и смеясь, ответила мать. — Я знала, что ты придёшь. Знала, что Марии надолго не хватит. Ну, входи же. Твоя комната ждёт тебя. И я жду, и твой любимый ужин, и вообще всё, что ты любишь. Надеюсь, она не обидела тебя слишком сильно?
— Не то чтобы. Просто она как не хотела детей с самого начала, так и теперь я ей не нужна. Сначала вроде радовалась, сюсюкалась со мной, а потом начала кричать, ругается. Мешаю я ей, вещи её трогаю. Ну и вообще ударила меня сегодня прямо по лицу и сильно. Ты же меня никогда не била, даже когда я чуть пожар не устроила. Помнишь? А это за то, что я собиралась слишком долго. Как так можно было, мамочка?
— Ну всё, забудь, было и прошло. Если хочешь, можешь с ней просто общаться.
— Ни за что! — оборвала Анну дочь. — Знать её больше не хочу. И тряпки эти, которые она покупала, сейчас же на помойку вынесу.
— А это уже вообще ни к чему. Вещи хорошие. Мы их сейчас сложим аккуратно и завтра в детский дом отнесём. Там девочки рады будут.
Так и поступили. Из детского дома мать и дочь шли, крепко держась за руки.
— Ведь и я могла жить там всё время, представляешь? Если бы не ты, эта бы и не вспомнило обо мне, — сказала Лиза.
— Ну и ты забудь. Забудем вообще, как страшный сон.
— Хорошо. Очень хорошо. Я очень счастлива, что у меня такая мама, самая лучшая в мире. Теперь-то я это точно знаю.
И вскоре они обе и правда совсем забыли Марию, тем более что и она больше не напоминала о себе. Вероятно, нашла себе новые заботы и развлечения, но Анну и Лизу это больше не волновало.
Хорошие рассказы