Дине опять снилось, что она падает с фуникулёра: за спиной остаётся покосившаяся кабинка с лопнувшим креплением, а она, стремительно летит вниз, замирая от ужаса в предчувствии неминуемой гибели. Перед самой землёй сон, как и обычно, оборвался и девушка проснулась в липком поту с комком животного страха под ложечкой.
Неужели эти сны будут теперь преследовать её всю жизнь? Первый раз кошмар приснился два месяца назад, на третий день после похорон родителей, когда, казалось бы, уже был пережит ужас после звонка из альплагеря, куда они поехали, чтобы осуществить давнюю мечту отдыха в горах вдвоём.
Ну зачем, ну зачем она выросла?
Пока она была несовершеннолетней, родители всё откладывали заветную поездку, считая себя обязанными оздоровить ребёнка на море. И вот, когда Дине исполнилось восемнадцать, радостно упаковали чемоданы и, как в студенчестве, отправились на горный курорт. И надо же было злополучному фуникулёру оборваться именно тогда, когда они решили полюбоваться сверху долгожданными красотами. Или может быть, права была мудрая бабка Софья, живущая по соседству, утешая Дину на поминках:
«Не плачь, девка, не плачь. Господь душу забирает в тот момент, когда она чище всего. Значит, так лучше было им: вдвоём, да с радостью в сердце. Здесь-то – несколько десятков годков, а там – вечность. Видать, в вечность им время настало. Ты лучше помолись за них, от слёз толку немного. А молитва твоя им там поможет».
Дина молилась, как умела, но липкий противный сон никуда не уходил, периодически повторяясь с чудовищной точностью. За окном уже светало. Дина поднялась:
«Фух… лучше начать собираться в колледж. Лежание в постели ничего не даст, станет только хуже.»
Старые доски под ногами скрипнули. Эх, не дождаться им теперь уже ремонта в ближайшем будущем. Папа с мамой собирались его начать по возвращению из поездки. Теперь придётся эти деньги пустить на выживание, в колледже ведь ещё учиться и учиться. Можно, конечно, оформить свободное посещение и подрабатывать, но хватит ли сил? Может быть, лучше сразу на заочное? Хотя заочное – есть заочное. Там так, как на дневном специальность не выучишь.
Стряхнув последние остатки сна, Дина отправилась заваривать чай. Надо сегодня же поговорить с директором колледжа, пора вступать во взрослую жизнь, раз уж так внезапно она нагрянула.
Последующие несколько недель оказались сплошной беготнёй с оформлением на заочное отделение, выдачей заданий и поисков подходящей работы. И если в колледже все пошли, попавшей в беду девушке, навстречу и оформили всё без проволочек, то с работой начались серьёзные проблемы: то не хотели брать без специальности и опыта работы, то работодатель сразу же начинал недвусмысленно заглядываться, то сама работа не сулила для юной и неопытной девушки ничего хорошего. Дина, честно говоря, не ожидала таких сложностей, она считала, что молодёжь с её энергией и восприимчивостью всегда найдёт себе применение, но действительность оказалась куда жёстче, чем предполагалось.
В один из таких неудачных дней, не пройдя собеседование на очередную вакансию секретаря в офис, Дина брела без цели по улице. Домой не хотелось – старый дом грустил так же, как и она по ушедшим хозяевам и не в её силах было их ему заменить. Внезапно её внимание привлекла витрина ресторана, в которой сидел по-турецки и покачивал белобородой головой игрушечный человечек в чалме, словно материализовавшийся из сказок «Тысяча и одной ночи».
Будучи ещё по сути ребёнком, девушка замерла, рассматривая искусно сделанную куклу, заставившую её отвлечься от грустных мыслей. Человечек кивал так мудро и уверенно, пряча лёгкую улыбку в белоснежных усах, словно хотел сказать: «Не грусти, дорогая, в жизни всё проходит, пройдёт и это.»
Постояв какое-то время и немного успокоившись, Дина уже собралась было идти дальше, но её взгляд, скользнувший по ступеням крыльца, зацепился за кожаный бумажник, явно обронённый кем-то из посетителей. Сначала она заколебалась, вспомнив рассказы о мошенниках, обирающих доверчивых прохожих с помощью этого нехитрого трюка, но затем чувство ответственности взяло верх и, желая помочь незадачливому владельцу, девушка подняла кошелёк и толкнула дверь ресторана.
— Добрый день! Я нашла это на крыльце, может быть, законный владелец хватится и вернётся за своей потерей, — обратилась она к парню за барной стойкой, — Я не стала смотреть, может быть, там и документ какой-нибудь есть.
Молодой человек удивлённо воззрился на посетительницу, покачал головой и открыл бумажник. Там оказалась изрядная сумма денег, банковская карта и несколько визиток. Повертев в руках банковскую карту и прочитав вытесненное на ней имя владельца, бармен заулыбался:
— У Вас есть возможность отдать находку владельцу самой. Это наш хозяин. Его кабинет вверх по лестнице, деревянная филёнчатая дверь.
Хозяин оказался немолодым темноволосым мужчиной с щедро посыпанными первой сединой висками. Увидев свой бумажник, он удивился и недоуменно похлопал себя по карманам:
— Надо же, чудеса какие! Я ещё не хватился пропажи, а она ко мне сама вернулась да ещё в руках такой красавицы. Я должен как-то отблагодарить тебя за редкую честность. Скажи, есть ли у тебя какая-нибудь нужда?
Голос его прозвучал так участливо, что Дина, отчаянно нуждавшаяся в последнее время в родительской поддержке, сама того не ожидая, вдруг разревелась и рассказала свою невесёлую историю этому первому встречному с доброй улыбкой и взглядом повидавшего жизнь человека.
— Надо же, наверное, сама судьба тебя ко мне привела, — задумчиво потирая подбородок, произнёс хозяин ресторана, — У тебя родители погибли, у меня дочь из дома ушла. Я дам тебе работу. И зарплату нормальную дам. Правда, сейчас в ресторане только мойщица посуды нужна, но жизнь не стоит на месте. Начнёшь с малого, потом может другое место освободится. Защиту свою я тебе гарантирую. Если обидит кто – сразу ко мне. Ты зазря не побежишь, я же вижу. Соглашайся.
Не веря своей так нежданно свалившейся удаче, Дина вытерла слёзы и вместо ответа только радостно закивала головой.
— Вот и хорошо. Зовут меня Тимур Сергеевич. Я, как ты уже поняла, здесь хозяин. Люди у нас работают хорошие, гниль человеческую я не держу. Посетители бывают, конечно, разные, но, в целом тоже люди приличные. Думаю, тебе у нас понравится. Приходи завтра в восемь. Работа, правда, не самая престижная, но для начала сойдёт.
— Что Вы, я к работе на кухне привычная, у нас дома гости часто собирались, мне не в новинку горы посуды перемывать, — улыбнулась сквозь высыхающие слёзы девушка.
***
Дина шла по вечерней набережной и тёплый ветер ласково шевелил её распущенные волосы. Вот уже больше года она работает у Тимура Сергеевича. Он не обманул, люди у него действительно оказались замечательные: доброжелательные, надёжные, сочувствующие. Дина старалась изо всех сил и они отвечали ей дружеским отношением и поддержкой. Вот и колледж уже окончен, а уходить из ресторана не хочется. Тем более, Тимур Сергеевич поднял зарплату, можно уже и над ремонтом старого дома задуматься.
Плавный ход умиротворённых мыслей прервал странный звук. Он относился откуда-то слева и в сгущающихся сумерках было не совсем понятно, кто издаёт этот сдавленный писк. Присмотревшись повнимательнее, Дина поняла, что писк доносится из туго спеленатого свёртка на руках у молодой женщины, стоящей в двух метрах от Дины и всматривающейся пристально в тёмную гладь воды, колышущейся под мостом. Поза женщины выдавала такое напряжение и отчаяние, что Дина испугалась, предчувствуя недоброе, но не двинулась с места, боясь спровоцировать незнакомку. Однако женщина её заметила и, отвлёкшись от водной глади посмотрела на Дину. Глаза её были пусты, как бывают пусты глаза человека, уже переступившего грань крайнего страдания, прорывающегося плачем и криком и вошедшего в полосу отчаяния и отказа от дальнейшей борьбы.
«Нет!», — захотелось крикнуть Дине, — «Нет! Не смей! Нельзя никогда сдаваться!», но она не успела.
Младенец на руках у женщины сменил слабый писк на отчаянный рёв, словно почувствовав опасность положения. Молодая мать вздрогнула, отшатнулась от перил моста, и Дина наконец-то схватила её за плечи:
— Вы что же такое делаете? Как можно? Вы же молодая и у Вас ребёнок…, — слова сыпались бессвязно, Дина совершенно не представляла, что нужно говорить человеку в подобных случаях.
— Я… Я не знаю… Что делать не знаю… Молоко пропало, кормить нечем, жилья и денег нет, ничего нет… Зачем всё?, — расплакалась молодая женщина и у Дины немного отлегло от сердца.
Раз плачет, значит, выходит из ступора. Надо продолжать дальше. Но как продолжать? Верное решение пришло мгновенно. В сумочке у Дины как раз лежал конверт с зарплатой и премиальными, выданный сегодня Тимуром Сергеевичем. По правде сказать, премиальные Дине были вообще-то не положены, но в ответ на недоуменный взгляд своей подопечной Тимур Сергеевич слегка нахмурился, пряча улыбку и сказал, как отрезал:
«Бери! Это по случаю окончания учёбы. Я бы свою дочь поздравил? Поздравил! И тебя бы отец поздравил. Так что не сомневайся и сделай себе сюрприз».
Но сюрприз сегодня явно нужен был кому-то другому и Дина, схватив решительно женщину за руку, заявила тоном, не терпящим возражений:
— Мы идём сейчас в супермаркет. Там купим еды тебе и ребёнку. И не вздумай отказываться.
Женщина отнекиваться и не собиралась. Она только стояла, недоверчиво глядя на Дину и кутала малыша в края своей старенькой кофты.
Наконец, влекомая девушкой, молодая мама сдвинулась с места и они отправились к ближайшему магазину за покупками. Ребёнок, словно предвкушая скорое кормление, затих и только покряхтывал, напоминая о своём нетерпении.
Премиальных как раз хватило на всё: на молочную смесь, бутылочку, соску-пустышку, фруктовые и овощные пюрешки, памперсы и еду для обессиленной мамы. Но смесь надо было приготовить, да и переодевать младенца на прохладном вечернем ветру было неосмотрительно, поэтому решив, что уж раз делаешь доброе дело, надо делать его до конца, Дина повела не верящую своему счастью молодую мать к себе домой. За приготовлением ужина и кормлением полугодовалого Саньки девушки разговорились.
Незнакомка представилась Ксенией и рассказала свою нехитрую, старую, как мир, но упорно не теряющую своей злободневности историю о красивой любви, в которую нежданно-негаданно вклинилась никем не ожидаемая беременность, сразу «приземлившая» высокие порывы и цветистые признания. Итогом сей истории было то, что оплативший съёмную квартиру на год вперёд отец ребёнка бесследно исчез, не оставив никаких координат и даже нового номера телефона, а через три месяца после его бегства огласил белый свет своим криком родившийся Санька. Неделю назад срок аренды жилья истёк и комнату пришлось освободить. В родной деревне родительский дом давным-давно был занят старшим братом, отношения с которым были безнадёжно испорчены. Скитания по городу не принесли никакого результата и если бы неожиданно свалившееся чудо в виде Дины с её помощью, ещё неизвестно, был ли бы у всей этой истории хороший конец.
— А как этот негодяй теперь с этим живёт? Это же чистой воды предательство — бросить женщину, которая носит под сердцем твоего ребёнка. Ему кошмары по ночам не снятся? — возмутилась Дина в своём непосредственном юношеском максимализме.
— У него всегда был хороший сон, — грустно ответила Ксения, бережно покачивая блаженно засыпающего после сытного кормления Саньку.
Полночи Дина не спала, пытаясь найти выход из сложившейся ситуации. Ничего путного решительно не придумывалось. Риск детского дома для щекастого Саньки ввиду бездомного состояния его матери был велик и очевиден. Поэтому утром, торопясь на работу, она оставила Ксении запасные ключи и велела пока располагаться у неё.
По дороге мысли Дины переключились на Тимура Сергеевича. Скучает он, видно, по дочери, раз так опекает её, Дину. Подробностей этой грустной истории девушка не знала, поговаривали только, что не по нраву пришёлся Тимуру Сергеевичу дочкин жених, а та возьми да и сбеги из родительского дома со своим ненаглядным невесть куда, отключив телефон и не оставив адреса. По слухам, Тимур был тогда в ярости и долгое время даже не пытался искать дочь, опозорившую, по его мнению, честь семьи. Однако годы шли, вестей от блудной дочери не было и отец, переступив через гордость, всё-таки взялся за поиски. Только они уже ничего не дали. След затерялся и остался Тимур Сергеевич в тоске и печали по без вести пропавшей дочке.
«Кто знает, может быть, она тоже так, Как Ксения, без дома, без родных по чужим домам мается», — мелькнула в голове у Дины шалая мысль.
Рабочий день пролетел быстро и вечером девушка опять спешила в супермаркет, чтобы порадовать своих так неожиданно появившихся постояльцев вкусняшками.
Разобрав полные пакеты, Ксения только всплеснула руками и принялась ловко собирать на стол. Садясь за ужин, она потёрла ладошкой о ладошку и проговорив:
«Голодному Федоту любые щи в охоту», — принялась с аппетитом опустошать содержимое тарелки.
— Что это за поговорка у тебя такая чуднАя?», — заразившись волчьим аппетитом Ксении спросила с полным ртом Дина.
— Это не моя, это моей подруги покойной поговорка, — ответила Ксения, — Каждый раз, садясь к столу её повторяла. Вот и я привыкла. Теперь уж говорю в память о ней.
Ночь у Дины выдалась опять бессонная. Но на этот раз бессонница была посвящена арифметике. Два подряд похода в магазин очень явно дали ей понять, что на свою зарплату ей всех троих не прокормить. Все варианты экономных меню упирались в жестокие требования к рациону полугодовалого Саньки. Как ни крути, а домашний творожок, да яичко, да кусочек диетического мяса растущему организму надо обеспечить. Он не виноват в хитросплетениях взрослых, зачастую безалаберных отношений, а посему страдать не должен однозначно.
«Придётся просить у Тимура Сергеевича остатки с банкетов», — нашла единственно возможный выход Дина.
Остатки были настоящим клондайком для многих ресторанных работников. Приготовленные блюда зачастую не съедались, оставаясь нетронутыми на столах. По правилам ресторана, которые неукоснительно соблюдал Тимур Сергеевич, они должны были списываться наравне с недоеденной пищей в тарелках. Но выбросить качественную и вкусную еду ни у кого рука не поднималась и обслуживающему персоналу разрешалось забирать её с собой. До сих пор Дина стеснялась прибегать к этому способу выживания, справедливо полагая, что ей и так неплохо платят и прокормить она себя в состоянии. Но теперь ситуация в корне изменилась и принципами придётся поступиться.
Крупный банкет наметился уже через неделю. Дина долго не решалась обратиться с просьбой к Тимуру Сергеевичу. Но в самый последний момент, когда тянуть уже было дальше некуда, всё же сказала:
— Тимур Сергеевич, я обычно никогда не просила… Но теперь образовались некоторые обстоятельства… В общем, можно я сегодня тоже возьму остатки с банкета? Очень нужно.
Директор слегка приподнял левую бровь:
— Бери, всё равно пропадёт. Ты питомца себе домашнего завела?
Дина смешалась:
— Нет, мне пока не до питомцев. Надо людям помочь. Сами понимаете — «Голодному Федоту любые щи в охоту».
Тимур Сергеевич почему-то сильно побледнел, качнулся и, тщетно пытаясь скрыть своё волнение, спросил:
— Погоди, а где ты услышала эту поговорку?
— Жилица у меня появилась недавно, она всегда перед едой её повторяет. Я, собственно, ей еду и несу. У неё малыш, а ни жилья, ни работы нету. Так получилось, что им больше идти некуда. А на свою зарплату, сами понимаете, мне их не прокормить.
— Можешь всегда брать ей еду. Всевышний благословляет милостыню неимущим, — задумчиво произнёс директор и поспешил скрыться за дверью своего кабинета.
Оставшись один, Тимур Сергеевич рывком достал из холодильника бутылку минералки и практически залпом её опустошил. Глотая жадно колючую, чуть солоноватую воду, он лихорадочно соображал, откуда вообще могла появиться у неизвестной Дининой квартирантки поговорка его лучшего армейского друга Александра Архипова, в одно мгновение сгоревшего в пламени упавшего вертолета. В память о друге он привёз с афганской войны эту поговорку и употреблял её только в узком семейном кругу перед тем, как сесть за стол…
Жена Нина уже давно умерла и поговорка стала только их с Кариной. При воспоминании о дочери Тимур Сергеевич скрипнул зубами и плеснул остатки минералки себе в лицо.
«Неужели Кариночка вернулась?», — сверлила мозг навязчивая мысль: «Или это просто совпадение? А может быть, это просто женщина, которая была знакома с дочкой? Впервые за столько лет тонкая ниточка. Её нельзя упускать, нельзя ни в коем случае».
Тимур Сергеевич нервно зашагал по кабинету. Его обуревали противоречивые чувства: робкая радость от появившейся надежды, холодный страх того, что надежда может оказаться тщетной, жгучее нетерпение сейчас же поехать и всё выяснить. А вдруг это не Карина? А если всё же она, то как его встретит? Да и что он вообще скажет ей…
Ясно было одно: ситуацию надо прояснить срочно, до завтра он просто не выдержит. Без Дины ехать туда нельзя, можно ненароком спугнуть и всё испортить. Значит, надо дождаться конца банкета.
Кажется, ещё никогда время не тянулось так медленно. Неугомонные развеселившиеся гости никак не хотели расходиться. Им не нужен был уже ни тамада, ни караоке, они вполне успешно веселили сами себя. В другое время Тимур Сергеевич порадовался бы удавшемуся банкету, но сейчас, вот именно сейчас, это было сущей пыткой. Наконец, к полуночи, народ начал потихоньку расходиться. Ещё часок и усталый персонал начнёт тоже разбредаться по домам. Отчаянно боясь пропустить Дину, Тимур Сергеевич спустился вниз, сел в машину и стал ждать, ни на секунду не выпуская из виду выход из ресторана. Вырвавшаяся из закромов памяти давняя боль терзала его теперь с новой силой. Почему он был тогда так резок? Да, жениха себе, конечно, дочь выбрала никудышного: такие нагловатые и самоуверенные прожигатели жизни для семьи не годятся в принципе. Но можно же было не рубить сплеча, придумать какой-нибудь обходной путь…
Э-эх, была бы Нина жива, все эти обходные пути были всегда по её части. Она с их помощью ухитрялась усмирять даже своего прямолинейного, категоричного и вспыльчивого мужа. Это сейчас он надломился, притих, а тогда… Тогда ей с ним было непросто. Но никогда ни гнева, ни крика, ни резкого слова. Если бы Карина пошла в неё… Но она пошла в своего отца: такая же несгибаемая и рубящая сплеча. Вот и отрубила… И он тоже хорош.
Погрузившись в воспоминания, Тимур Сергеевич прозевал выход Дины. Спохватился когда её хрупкая фигурка уже начала теряться в сгустившейся темноте. Стараясь не делать резких движений растревоженный отец тронулся с места и медленно поехал следом.
Дом Дины оказался совсем рядом. Дождавшись, когда она войдёт в дом с пакетами, набитыми банкетными яствами, Тимур Сергеевич, помедлив пару секунд, собрался с духом и, выйдя из машины, отправился следом. Калитка, в принципе не знавшая, что такое щеколда, легко распахнулась и он ступил во двор. Но что это? На крыльце дома сидит Дина, по бокам стоят брошенные пакеты, а вздрагивающие плечи не оставляют сомнений в том, что девушка плачет.
— Дина, что с тобой? У тебя всё хорошо? Ты почему плачешь здесь, на крыльце? — подсевший от волнения голос выдавал смятение Тимура Сергеевича, но девушке сейчас было не до этого.
— Они пропали! И мать и ребёнок! Причём собирались спешно, вещи детские по полу разбросаны, ключи на столе остались. Я не представляю, что вообще могло случиться? Может быть кто-то напугал их, или ребёнком интересовались?
— На крыльце мы с тобой ничего не решим, — взял себя в руки Тимур Сергеевич, — Идём в дом, посмотрим что да как, может быть, что-то выясним.
Но в доме ничего не прояснилось. Несколько брошенных впопыхах ползунков, вскрытая пачка памперсов, нетронутая бутылочка со смесью. Мужчина наклонился поднять упавшие вещи и вдруг заметил лежащий на полу белый прямоугольник упавшей лицевой стороной вниз фотографии. Сердце пронзила резкая боль, в ногах появилась предательская слабость. С обронённого фото на Тимура Сергеевича смотрел он сам, молодой и щеголеватый, обнимающий юную Нину и весенний молодой ветер изо всех сил пытается унести её белоснежную кружевную фату. Это был лучший снимок с их свадьбы. И исчез он с книжной полки именно в день Карининого бегства. Сомнений быть не могло. Это она! После стольких лет! Но где же теперь её искать? Что за роковые обстоятельства, только нашлась и опять пропала!
Непослушные дрожащие пальцы лихорадочно листали список контактов. Может быть, она у кого-то из знакомых, боится идти домой с ребёнком? Глупая девочка. Да он примет её с десятью детьми, лишь бы они были вместе. Но к кому она могла бы пойти? За это время ряды друзей семьи поредели: кто уехал, кто ушёл туда, где теперь Нина…
Лихорадочные поиски прервал деловитый женский голос: на огонёк зашла соседка:
— Диночка, извини что на ночь глядя беспокою! Да, не переживай ты так! Ну что ты сразу в слёзы, будто конец света завтра? Ну поднялась у маленького температура, рвота была. Но скорая ничего опасного не обнаружила. Да, отвезли на всякий случай в центральную больницу, ребёнок ведь не расскажет, что у него может ещё болеть. А скорую я сама и вызывала. У постоялицы-то твоей своего телефона нету, прибежала ко мне. А я что? Я всегда рада помочь.
Не слушая дальнейших пространных соседкиных рассуждений, Тимур Сергеевич опрометью рванул к машине. Дина, опрокидывая оставшиеся на крыльце пакеты и поправляя на ходу соскочивший туфель, устремилась вдогонку.
Машина неслась по ночному шоссе, благо в это время оно уже было пустынным. Лихорадочное возбуждение не отпускало Тимура Сергеевича. Неужели? Долгожданная встреча казалась ему нереальной. Слишком долго ждал, слишком устал надеяться.
Медсестра в приёмном покое сдалась практически без боя. Противостоять мощному натиску находящегося практически у цели отца было действительно невозможно. Получив вожделенный номер этажа и палаты, Тимур Сергеевич со скоростью юноши помчался по лестнице, перепрыгивая через ступеньку. Дина, задыхаясь, пыталась не отставать, но получалось это у неё с трудом. Вот и нужная стеклянная дверь, дверная ручка чудом не осталась в сильных отцовских руках. На кровати, лицом к окну лежит женщина. Ребёнок, раскинув ручки, посапывает рядом в деткой кроватке.
— Карина! Доченька!, — голос, полный надежды и боли разрезал больничную тишину.
Женщина обернулась и приподнялась на локте, стараясь рассмотреть вошедших. У Тимура Сергеевича перехватило горло и предательски подкосившиеся ноги заставили его схватиться за стоящий неподалёку стул.
— Вы не Карина, — хватает он ртом внезапно загустевший воздух, — А где Карина, где Кариночка, доченька моя?
— Да, я не Карина, — бесстрастным голосом ответила Ксения, — Карина моей лучшей подругой была.
— Была? Почему была?, — голос Тимура Сергеевича выдавал его крайнее напряжение.
— А Вы должно быть Тимур Сергеевич, отец Карины? Тогда присаживайтесь, история долгая, на ногах такие разговоры не ведутся… Познакомились мы пять лет назад, вскоре после того, как Карина с Эдиком из дому сбежала и за тридевять земель уехала. У Эдика в нашем городе комната была в коммуналке. Жила я с ними в одном коридоре: плиту с холодильником пополам делили, столы на кухне рядом стояли. С Кариной мы как-то сразу сошлись: весёлая она была, жизнелюбивая, дерзкая. Мне этих качеств всегда по жизни не хватало, а рядом с ней они брались неизвестно откуда, словно будила она их от спячки. Разговаривать могли часами: она меня с полуслова понимала, я её тоже. Как с Эдиком поссорится, придёт ко мне грусть-тоску разгонять. Этот парень на гулянке, да в компании был хорош, а для семейной жизни никуда не годился. Заработает, прогуляет с друзьями, деньги как пришли, так и ушли, он им счёту не знал. Каринка рассердится, начнет укорять, а он на колени перед ней падал и давай комплиментами сыпать. Она, конечно же, мгновенно остывала, не в силах устоять перед чарами сердцееда, но осадок оставался. Как накопился осадок-то, стали они ссориться крепко. У Каринки характер, просто так не уступит. А он покричит да и хлоп дверью, опять к друзьям. А Карина ко мне. Крепко жалела она, что из дома сбежала, но гордость не давала с повинной вернуться обратно. Только рассказывала мне о Вас да о матери покойной, какая у вас семья крепкая была да как жили вы дружно. Куда ей было после такого воспитания с Эдиковыми выкрутасами мириться? Но что-то держало их вместе долгое время, несмотря на сумбурную жизнь. А потом Эдик что-то задумал: зарабатывать столько, сколько тратить у него не получалось. Карине сказал, что поедет на заработки, собрал чемодан и был таков. Только не верилось мне в его россказни, он с какой-то женщиной часто по телефону разговаривал, и из обрывков разговора мне показалось, что женщина эта небедная. Скорее всего к ней и улизнул: деньги у неё были, а устроить на них дни, непохожие один на другой, Эдик всегда умел. Это, пожалуй, единственное, что он умел всегда делать профессионально. То, что у неё ребёнок будет, Карина поняла уже после его отъезда. Да только как ему сообщишь? Адреса не оставил, и позвонить некуда: «абонент находится вне зоны досягаемости». Понимала подруга, что бросил он её, но не уезжала, надеялась, что вернётся. Только не вернулся он, до сих пор не знает, что сын у него родился. Кстати, сына Карина в честь какого-то Вашего друга назвала, сказала, что воевали Вы с ним вместе и очень дружили. После рождения Саньки она домой наконец-то засобиралась, но всё ждала, чтобы хоть месяца три ему было, дорога-то длинная. Но не судьба ей была вернуться. Пожар у нас в коммуналке случился: проводку давно менять надо было, но как всегда, тянули до последнего. Вот и дотянули до возгорания. Я тогда на работе была, возвращаюсь, а из наших окон дым валит, да машины пожарные с воем съезжаются. Я наверх побежала, посмотреть, что там, но в комнату даже зайти не удалось. Всё сгорело. Карина и ещё один сосед наш – старичок одинокий при пожаре погибли: ожоги сильные, да отравление угарным газом, а маленького Сашу удалось спасти. Карина, видно, как пожар заметила, коляску с ним на общий балкон выкатила, вещи кое-какие в неё побросала. Сама, судя по всему ещё за чем-то вернулась и больше не вышла. Саньку пожарные с балкона сняли, а Карину на пороге её комнаты нашли, уже мёртвую. Вот и остались из всей квартиры: я да Санька, ни кола, ни двора. В тех вещах, что в коляске были, я фотографию вашу нашла, её Карина тоже спасала как самое дорогое. Меня тогда во временное жильё поселили, а Саньку отвезли в больницу обследовать. Опека отдавать мне его отказалась категорически: ни мужа, ни жилья, одни уголья и те уже прибрали. Я начала Ваш адрес искать, но дело это оказалось небыстрым. А в доме малютки плохо ему было: похудел, посинел, плачет всё время. Однажды я его погулять взяла, обняла, а он как закричит! Подняла кофточку, а там синяк от пятерни, видно мешал кому-то плачем своим. Ручонками своими цепляется, как только к дому малютки приближаться начинаю, орёт что есть мочи. Поняла я , что били его и он туда теперь возвращаться боится. А равновесия душевного после пожара не было у меня от слова совсем. И таким гневом меня накрыло, что ни о чём я тогда не подумала: ни что закон нарушаю, ни что денег у меня три копейки в кармане, кинулась бегом на трассу, села к дальнобойщику в кабину и добралась автостопом до вашего города. Только как вас найти, не знала. В полиции наверняка уже всё на меня есть, официально никуда не сунешься. Гнев улёгся, вера в свои силы пошатнулась и слонялась я, голодная и беспомощная по улицам, не помня себя от отчаяния: дом сгорел, ребёнка украла, денег ни копейки. Тогда на мосту, где Дина меня встретила, совсем прижало. Но уберёг Господь от греха смертного. Так я в доме у Дины оказалась, побоявшись даже ей правду о себе рассказать, а дальше Вы всё знаете…
Повисла тяжёлая глубокая тишина. Тимур Сергеевич сидел на стуле, крепко обхватив голову руками и раскачивался из стороны в сторону.
«Лучше бы он кричал и рыдал», — дрожа от нервного напряжения подумала Дина.
Сама она давно уже намочила весь носовой платок слезами и изо всех сил старалась не стучать зубами, дабы не усугублять ситуацию. Ксения опустошённо молчала. Сколько бы они ещё так просидели, трудно сказать.
Но затянувшуюся паузу прервал проголодавшийся Санька, громко заявивший плачем о своём пустом животе. Ксения повернулась к ребёнку, а Тимур Сергеевич наконец-то выпрямился. Дина охнула. Ей показалось, что за эти несколько минут он постарел лет на десять: на лице залегли глубокие скорбные морщины, пряча от окружающих скупые ручейки слёз. Но он был всё-таки очень сильным человеком. Дождавшись, когда Санька угомонится, присосавшись к любимой бутылочке, он твёрдым движением поставил стул на место и произнёс:
— Ксения, ничего не бойся. Ты вернула мне внука, теперь мой дом – твой дом. Будешь жить в нём столько, сколько захочешь. Неприятности с законом я улажу, моих связей на это хватит. Из больницы сразу ко мне, я сам заберу у Дины ваши вещи.
Ксения не успела ничего ответить. Боясь дать волю чувствам, Тимур Сергеевич отрывисто бросил Дине: «Жду в машине», и быстро вышел из палаты. Дина, махнув на прощание рукой Ксении, поспешила за ним.
***
У невысокой могильной оградки стояли четверо: невысокий седой мужчина, девушка и молодая женщина с ребёнком на руках. На них с блестящей чёрной поверхности установленного памятника смотрела темноглазая смеющаяся девушка с непокорным локоном над высоким лбом.
— Ну хоть так мы свиделись, доченька, — произнёс Тимур Сергеевич, кладя на могилу охапку бордовых роз, — Прости своего глупого и гордого отца. Ты же меня слышишь, я знаю.
— Она давно Вас простила, Тимур Сергеевич, — тронула за локоть мужчину Ксения, -Карина никогда слова дурного о Вас не сказала, только хорошее.
— Это хорошо,- отозвался он, — Людей надо прощать, и чем быстрее, тем лучше. Жаль, я слишком поздно понял эту прописную истину. Дина, — обратился Тимур Сергеевич к девушке, — Мы с Ксенией здесь ещё на пару дней задержимся, а ты возвращайся домой, ресторану без хозяйского глаза нельзя.
— Без Вас?, — испуганно переспросила Дина.
— А чего ты боишься? Ты теперь администратор, привыкай. Мне вон внуку внимание уделять надо, столько времени, как раньше, я в ресторане быть уже не смогу.
С этими словами Тимур Сергеевич взял на руки сразу прижавшегося к нему Саньку и они потихоньку побрели к выходу из кладбища в новую полосу такой сложной и порой совершенно непредсказуемой жизни.
0 Комментарий