Лене говорили: «Да оставила бы ты девочку в роддоме! Никто бы не осудил. Это же такая ноша! И без просвета!»
Да разве такое возможно? Как это оставить? Как это отказаться? Они не видели, как её крошка сладко засыпает после кормления? Как открывает голубые глазки в пушистых ресницах, смотрит на неё, вроде даже улыбается? Да, она родилась, обречённой на инвалидное кресло. Да, она никогда не сможет ходить. Но её дочь жива! А как она будет жить, тут уже от неё, от мамы, зависит. Спасибо её маме, бабушке этой девочки: она сразу приняла внучку. А когда ушёл муж Лены, сказав на прощание, что не может и не хочет тащить на себе ярмо отца дочки-калеки, мама сразу забрала Лену и внучку к себе.
Мамина квартира была небольшой: комната с нишей. Правда, кухня была приличной площади, но не было ни балкона, ни лоджии. И обе женщины понимали, что спускать малышку сначала в детской коляске, а потом в инвалидной будет проблемой. В Лениной с мужем съёмной квартире был и лифт, и лоджия. Но была и немалая арендная плата. Да плюс коммунальные услуги.
Мужа больше нет – он фактически сбежал. Ну, а Лена с дочкой переехала к маме. Мама даже предложила не подавать на алименты. Сама Лену растила, не разыскивая мужа. Как ей трудно было, Лена поняла ещё дошкольницей. Но тут она с мамой не согласилась. Понимала, что на дочку понадобится куда больше денег. Так что Лена и развелась, и на алименты подала. Пришла после развода с тортом:
— Будем праздновать, мама! И сегодня обязательно найдём имя для твоей внучки.
— А я уже нашла, — ответила мама. – Не знаю, согласишься ты или нет…
— Так скажи! – попросила Лена.
— Пусть будет Варвара, — сказала мама. – Варвара, Варя, Варенька…
— А что, мне нравится, — Лене действительно понравилось имя.
Вскоре Лена нашла работу. Махнула рукой на свой диплом линотипистки и пошла уборщицей в ближайшую аптеку и фотоателье. Аптеку убирала рано утром, а в фотосалоне управлялась вечером. Деньги так себе, но все равно деньги. А днём и ночью с Варей. Плюс мама всегда помогает. А смотреть за Варей становилось все труднее: постоянные укрепляющие процедуры, массажи, прогулки на свежем воздухе при любой погоде. И лекарства, и витамины.
Гораздо труднее стало, Лена это особенно ощутила, после смерти мамы. Она ушла быстро, не проболев и недели. Ушла ночью. И единственное, что хоть как-то утешало Лену – мамино лицо. Без намека на боль и страдание. С тех пор Лена стала жёстче, что ли. Могла поставить на место зарвавшегося покупателя в магазине. Пойти к заведующей детской поликлиникой и потребовать выписать бесплатные лекарства Варе. Подняться к соседям сверху и заставить их сделать музыку тише.
Ну, и другие моменты освоила Лена. Так в доме у неё появилась и окрепла репутация «Не клади палец в рот». С ней старались не ссориться. И вслух не жалели, когда видели, как Лена сносит сидящую в инвалидной коляске Варю. А девочку любили. Была она симпатичной и приветливой. Всегда здоровалась. Знала по кличкам всех котов и собак, которые жили в этом доме. А они как чувствовали, что Варя их не обидит: подбегали к коляске, заглядывали ей в глаза, виляли хвостами. Ну, а коль хвостами виляли, значит, признавали Варю.
Кумушки на лавочке у подъезда были терзаемы любопытством, и вот на какой счёт: это как же Лена ни разу не привела мужика? Ночью, что ли приходят? Так Варенька же там… Нет, что-то Лена скрывает. А потом вдруг на Лену обратил внимание новый сосед.
…В их старом доме новые жильцы были редкостью. Квартирами тут дорожили: дом построен ещё в середине прошлого века. Комнаты, коридоры и кухня большие. Потолки высокие. Ступенькам износа нет – из настоящей мраморной крошки. И до сих пор ни единой щербинки. Подъезд в чистоте и исправности содержали сами жильцы. Здесь до сих пор каждая площадка и пролёт к ней закреплены за квартирами на этой площадке. Поэтому тут всегда чисто. Панели регулярно красят сами жильцы. И потолки сами белят. Из новшеств – пластиковые окна и домофон. На окна соседи долго не соглашались, дескать, дорого. Но когда коммуналка возросла, согласились. Лена так сразу согласилась сдать деньги на евроокна. Ещё и короткую агитационную речь произнесла о пользе таких окон. Напомнила, что в большинстве квартир стоят именно такие окна. И что теплее с ними зимой. И свою квартиру в пример привела. Ну, а домофон – это точно веление времени. И разумное решение, чтобы не видеть в подъезде бомжей выпившую компанию малолеток.
И вот в такой осовремененный дом въехал новый жилец. Вселился на одном с Леной этаже, в квартире, которую продала внучка умершего зимой Василия Петровича. Она последние годы жила и работала в Швейцарии. Дедушку столько раз звала к себе. Но Василий Петрович отказывался. Его держали могилы погибших в автокатастрофе сына и невестки, а потом и жены. Они с тогда ещё живой женой и воспитали внучку. Внучка сразу после школы поступила в столичный университет. Получила красный диплом и приглашение в знаменитую компанию, в которой стажировалась ещё студенткой. Там уже сделала карьеру. И очень хотела забрать деда. Приезжала каждый год в отпуск. Все дни проводила с ним. Но уговорить так и не смогла. А квартира, которую ей завещал Василий Петрович, была ей не нужна. Вот она и продала её. За ценой не гналась.
И тут Степану повезло: он вернулся с Севера, оставив там свою квартиру бывшей жене, которая так и не захотела родить ребёнка. А в последнее время практически открыто Степану изменяла. Он и раньше догадывался, что жена погуливает. Работал Степан вахтенным методом. Дома бывал реже, чем на буровой. Спокойный по натуре, Степан мог вспылить только тогда, когда видел несправедливость. Тогда берегов не знал.
В этот город он приехал, не ставя себе цели, что хочет именно сюда. Дней шесть ехал, а потом, увидев чистенький вокзал и цветы в гипсовых чашах, собрал быстро свои вещи и вышел. Постоял на перроне. Подошёл к стоянке такси. Было несколько свободных машин. Сел в «Волгу»-старушку, уважив её возраст. Шофера попросил отвезти в гостиницу, в ту, которая потише. Там отоспался уже не под стук колес. А утром пошел искать работу. И часа через три уже заполнял анкету у инспектора по кадрам самого крупного в городе машиностроительного завода. Его трудовая книжка не оставила ни единого сомнения в профессионализме Степана. В тот же день поселился в общежитие. Знал, что селится временно: он собрался купить квартиру. Вот осмотрится, сориентируется по ценам и купит.
На поиски квартиры ушло больше месяца. В агентстве с ним работала приятная женщина предпенсионного возраста. Он ей рассказал, что хотел бы квартиру не на окраине, и лучше в старых домах. Назвал и предельную сумму. Несколько квартир они уже посмотрели. И на одну из них Степан готов был согласиться. Но накануне вечером риелтор позвонила и сказала, что есть отличный, на её взгляд, вариант. Если его квартира устроит, сделка может состояться сразу: продавец на днях уезжает из страны.
И, спасибо его риелтору, эта квартира была именно такой, какую Степан и хотел. Третий этаж старого, но крепкого дома. В центре. Двор ухоженный и зелёный. Сама планировка — что надо. Так Степан и купил квартиру Василия Петровича. Его внучка, узнав, что у Степана нет мебели и бытовой техники, сама предложила ему, без всякой дополнительной платы, оставить в квартире и бытовую технику, и мебель, и посуду.
— Если новым обзаведетесь, поступайте с этим, как сочтёте нужным, — сказала девушка. – А сейчас я рада, что мебель, с которой я росла, ещё послужит.
Так он стал новосёлом. Первым в этом доме почти за полтора десятка лет. Соседи опасались, что новый жилец, а он, судя по всему, был холостяком, затеет шумный ремонт, а потом будет искать себе спутницу жизни со всеми вытекающими. Но ошиблись. Степан дня три после работы только тщательно мыл квартиру, хотя неухоженной она не была. А стучал один раз в выходной: закреплял на балконе этажерку для сушки белья. Степан с первого дня приветливо здоровался с соседями и бабульками на лавочке. Помог ревевшему Юре, пятилетнему мальчику, прикрутить руль на велосипеде. Заметив, что отходит край скамейки, дождался, когда бабули уйдут смотреть свой сериал, вышел с молотком и гвоздями и закрепил сидение. Не удивительно, что двор его принял. Степан разобрался и с уборкой лестничной площадки: понял, что тут не принято убирать по очереди. У кого есть время, тот и приводит в порядок площадку и ступеньки до второго этажа. Так часто делала его соседка напротив. И делала это рано утром. Он, выходя из квартиры на работу, часто заставал её за таким занятием. Потом и сам подключился. И тогда соседка, представившаяся Леной, заметила его. Ну, а Лену он бы и так заметил. Она была молодой и симпатичной, но со строгостью или усталостью на лице. Степан догадался, что у Лены забот больше, чем надо. А позже убедился, что это действительно так.
…У Лены стал заедать замок. И она сама попыталась исправить положение. А Степан как раз выходил из ванной с каждодневной постирушкой своего белья. И услышал шум на площадке. Отставив тазик с бельём, открыл дверь и понял, что соседка сражается с замком.
— Я помогу сейчас, — сказал Степан.
Взял отвёртку, несколько шурупов и молоток. Через несколько минут все было исправлено.
— Пробуйте, — сказал он Лене.
Женщина вставила ключ, легко закрыла и открыла замок. И улыбнулась, сказав спасибо. И сразу её симпатичное лицо просветлело. Даже исчезла осевшая на нём усталость. А потом Лена открыла дверь и крикнула:
— Варвара! Иди пробуй!
Степан хотел уйти, но не успел: через открытую дверь соседки увидел красивую девочку-подростка. Она подъехала на инвалидной коляске, увидела Степана, сказала ему «Здравствуйте!» и стала сама изнутри закрывать и открывать дверь. А Степан всё смотрел на девочку. Надо же, такая красавица и такая беда. Так вот откуда у Лены такое напряжённое и всегда усталое лицо! Она же вся в заботах о дочке! А если девочка в инвалидной коляске, значит, это, наверное, навсегда. Он знал, как тяжело, если в семье ребёнок-инвалид. Там, на буровой, Степан дружил с мастером. У мастера сын был инвалид. И тоже без коляски не мог. Сколько клиник мастер объездил с Егором! Никаких денег не жалел. Парень уже устал. И перестал надеяться. И один раз не выдержал: напился таблеток, которых было много в доме. Пил все подряд. И не откачали… А мастер тоже не выдержал: запил. И пил беспробудно. И осуждать его за это Степан не мог. И помочь не мог. Иногда выпивал вместе с ним. И они пили молча. А что было говорить? Как он сейчас, его мастер? Только бы Варя так не сделала!
Степан ушел. Развесил белье и собрался ужинать. И тут в дверь ему позвонили. Он открыл. На пороге стояла Лена:
— Вы на чай к нам не зайдёте? Считайте, что это моя компенсация за исправный замок.
Степан только кивнул в знак согласия. Он и так не был говоруном, а тут сама женщина, которая ему понравилась, зовёт. Степан переоделся, взял из холодильника плитку шоколада, которую купил вчера просто так, и пошёл к соседям. Шоколад отдал Варе – она уже ждала его в коридоре.
— Ой, мой любимый. С орехами, — обрадовалась девочка. – Спасибо большое!
Они пили чай с домашними коржиками. Степан исподтишка рассматривал кухню. Скромно, но чисто. И уютно. Ну, понятно, на новомодную мебель откуда у Лены деньги? Тут всё для Вари. А девочка легко поддерживала разговор, расспрашивала его про Север. Рассказала, что как раз сейчас читает «Угрюм-реку». Там примерно про такие же места. Степан осмелел и предложил Варе несколько буклетов про БАМ. Девочка не знала, что такое БАМ. И он с Леной, дополняя друг друга, рассказали, какая это была стройка. Сколько километров железной дороги проложили в тайге. Так Степан и стал захаживать к ним в гости. Видел, что ему тут рады. Без гостинца для девочки не приходил. Научил её играть в шахматы. Лена сидела рядом с ними. Она вязала или что-то зашивала. Степану казалось, что таким и должен быть вечер в семье. У него с бывшей женой ничего подобного не было…
Как-то Степан обратил внимание на то, что по средам его не зовут соседи в гости. И к нему не приходят. И только по средам. Думал-думал, почему. А потом заметил, что каждую среду к Лене вечером приходят два молодых крепыша. И остаются на час-полтора. Ну, спрашивать, кто такие, он не посмел. Но находил себе дело в своем коридоре – оттуда слышнее было, когда от Лены уйдут эти молодые мужчины. И доследился: Степан теперь слышал, что Варя стонет, иногда кричит, и часто плачет. А Лену было не слышно. И мужчин не было слышно. А потом они уходили. И у соседей снова наступала тишина. Как-то тревожно и неприятно было Степану по средам: почему девочка стонет и плачет? Что там такое происходит? Но отгонял от себя мысли о нехорошем. Не хотел плохо думать о Лене…
Потом опять были вечера либо в Лениной квартире, либо у него. И опять разговоры с Варей и Леной. И были эти разговоры интересны им троим. Степан старался не думать, что скоро опять среда. Ему бы взять и спросить, что происходит у них по средам. Но вопрос никак не выходил наружу. Степан опасался услышать ответ, перевернувший бы его отношение, прежде всего, к Лене. Так продолжалось месяца два. Но всему приходит конец: лопнуло терпение и у Степана. А было это так. В очередную среду Степан дождался прихода молодых мужчин. Стоя в своем коридоре, конечно. И услышал такой разговор до того, как Лена впустила мужчин в квартиру:
— Добрый вечер! Хочу сразу предупредить: сегодня за восемьсот. Если не возражаете, заходите, — это сказала Лена.
— Пусть будет восемьсот, — ответил один из молодых людей. – Нас это устраивает.
И они вошли в квартиру. А через минут десять послышался крик Вари. Крик чередовался с её стонами…
Страшная и дикая картина возникла в голове Степана. Теперь сомнений не было: Лена за деньги отдает свою больную дочь на утеху этим молодчикам. А сегодня, наверное, и таксу повысила – назвала «восемьсот». Но как? Она же мать Вари! Понятно, что трудно ей столько лет с такой больной дочкой. Понятно, что денег не хватает… Но чтобы так!
Степан понял, что надо вмешаться и прекратить издевательство над больной и беспомощной Варей. И позвонил в полицию. То, что он рассказал, заставило полицейских приехать уже через пять минут. Степан услышал, как они поднялись на их этаж, как настойчиво позвонили в квартиру Лены, как потребовали, чтобы им немедленно открыли дверь, представившись, что это полиция. Степан теперь уже открыто, на пороге своей двери ждал, чем закончится визит полиции. Он был уверен, что сейчас выведут из квартиры Лены двух извращенцев. Наверное, и Лену тоже. Не может же полиция оставить безнаказанным издевательство над больным подростком! Он не знал, как посмотрит на Лену, которая оказалась ещё хуже его бывшей жены. Он не знал, что будет с Варей. Наверное, девочку заберут органы опеки. И её ждёт интернат с такими же как она больными детьми. Так скверно ему ещё никогда не было…
Но вот открылась дверь Лены. Вот, почему-то смеясь, выходят полицейские. Сами. Никого не арестовали… Вышли — и к нему:
— Это вы звонили в полицию?
Он ответил:
— Я. И что тут смешного?
Дверь Лены громко закрылась – он понял, что она не хотела слушать. А полицейские объяснили:
— Ничего криминального тут нет. Два молодых человека с сертификатами массажистов, с документами, удостоверяющими их личности, делают больной девочке массаж. Вот она и кричит от боли. А восемьсот, которые вы услышали – это действительно деньги…
Так мама девочки договаривается об оплате процедуры. А за бдительность спасибо. И полицейские посмеиваясь ушли.
…Степан сидит на диване и смотрит в телевизор. Просто смотрит. Потому что не видит и не слышит, что на экране. Ему стыдно. И понятно, что таким подозрением он похоронил хорошие отношения с Леной. Да и Варя теперь не захочет его видеть. Ну, как ему в голову не пришло, что молодые люди просто массажисты? И, наоборот, как ему в голову пришло, что Лена способна продавать свою Варю? Думает, думает Степан, но ничего не придумает. Разве что съезжать надо с этой квартиры… В глаза как он будет Лене смотреть?
Эти его мысли прерывает звонок. Степан догадывается, кто звонит в дверь: это, конечно, Лена. Сейчас она скажет всё, что о нём думает. Но открывать дверь идёт. Действительно, это Лена. Глаза прищурены. Щеки лихорадочно пылают. Словом, кипит от гнева…
— Вы, Степан, если подслушиваете и подглядываете, — медленно и четко выговаривает слова Лена, — делайте это с начала и до конца. А то получается, что вы сплетник. Ещё и в полицию мастер звонить…
И не став слушать, что ответил бы Степан, Лена уходит. Вот и всё.
И Степан вспомнил ситуацию, когда он был ещё мальчишкой, выросшим только с мамой, пока она была жива. Так вот мама зашивала ему вновь разорванные единственные брюки. Узнав, что порвал он их, подсаживая выпавшую из гнезда птичку, мама говорила:
— Это ты такой невезучий из-за меня. Хотела родить тебя в воскресенье, чтобы жизнь твоя на праздник была похожа. А родила в понедельник. А понедельник, сынок, день тяжёлый…
Так и получается, что его жизнь сплошной понедельник. Вот и ещё одно подтверждение…
Всю следующую неделю Степан старался не встретиться с Леной. Пока новую квартиру не искал. Сам не знал, почему тянул. Но теперь по вечерам сидел дома. А так не хватало Лены и Вари! Вот и в этот вечер он сидел один. Как раз была среда. Но теперь он специально уходил дальше от двери, чтобы не слышать, что происходит у Лены. И вдруг звонок. Он не знает, кто это может быть. Но идёт и открывает дверь. Это Лена. Лицо у неё виноватое, что ли. Она на пороге, не входя в его квартиру, говорит:
— Я пришла извиниться, Степан. Я тут думала-думала и поняла, что мне не обижаться надо, а радоваться. Ты, Степан, оказался таким же хорошим, как мы с Варварой и думали. И полицию ты правильно тогда вызвал. Потому что о Варе беспокоился. Мне бы раньше тебе рассказать, что нашла толковых массажистов для дочки. А без массажа ей никак нельзя. Парни эти своё дело знают. Варюшке, конечно, больно. Но потом она гораздо лучше себя чувствует. А в тот день, когда ты про деньги услышал, я как раз торговалась с парнями, потому что тысячи за сеанс у меня не было. Только восемьсот. Вот я и спрашивала, согласятся ли массажисты на восемьсот. Но они и правда хорошие и массажисты, и люди – пошли на уступку, сделали скидку… Словом, извини меня, Степан, что наговорила тебе тогда. И спасибо, что не всё равно тебе, что происходит с больным ребёнком… Не обижайся, ладно!
Лена постояла ещё минутку. А Степан обескуражено молчал. Ну, Лена и сказала:
— Так я пойду?
И вот тут Степан чуть ли не закричал:
— Нет, Лена! Не уходи! Я уже и не верил, что ты меня простишь… Я квартиру собрался продать, а в другом доме купить, чтоб не попадаться тебе на глаза… Мне так плохо было, что теперь я не смогу видеть тебя и Варюшку… Прости меня, Лена!
…Через год квартиру Степан всё-таки продал. И не только свою – и квартиру Лены. Они теперь муж и жена, а Варя их дочка. Она легко и с радостью зовёт Степана папой: девочка привязалась к нему с первого дня знакомства. И массаж теперь ей делают Степан и Лена. В четыре руки. Прошли специальные курсы. И массаж не только по средам – каждый вечер. А квартиры они продали, чтобы купить хороший дом в черте города. Дом, в котором есть сад, есть зелёный газон, на нём надувной бассейн. В нём Варя плавает. Больные ноги в воде ей не помеха. Собственно, дом выбирали для Вари. И тут всё действительно для неё. Да, Варя не сможет самостоятельно ходить. Но она не чувствует себя калекой: хорошо учится, хоть и на домашнем обучении, знает досконально компьютер, сама готовит им ужин. Справляется с пылесосом. Самостоятельно, чему Варя особенно рада, съезжает на коляске во двор – это же не с третьего этажа. А Лена пошла работать в типографию. Освоила офсетную печать. И вскоре стала признанным специалистом: ей уже предложили стать мастером, когда через месяц уйдет на пенсию Клавдия Васильевна, нынешний мастер. Продвинулся по службе и Степан – его назначили бригадиром токарей. В их дружной семье есть свой пароль, или понятное только им слово с особым смыслов: восемьсот. Стоит сказать его, как все трое улыбаются.
0 Комментарий