Кукла

В деревне вся жизнь проходит на виду. Тут трудно что-то скрывать. Во всяком случае, долго не получится.

Вот и про эту семью односельчанам было известно всё. Поженились эти двое по обоюдному желанию. Хорошая получилась пара – оба статные, работящие. Достаточно посмотреть на ухоженный дом, который сами перестроили, и на двор, где бурьяны давно были изгнаны, а вместо них все лето, сменяя друг друга, цвели цветы. Молодая жена всегда была приветлива со всеми. Её уважали: никогда не сплетничала. Муж, скорее, был молчун. Но молчуны тоже бывают разные. Один молчит, но за версту видно, что не жёсткий. Просто неразговорчивый. А этот жестковат был, а порой – даже жестокий. Всё это у него с детства: таким были его отец и дед. Таким и его воспитали. Но на жену его жесткость не распространялась: всю трудную работу по хозяйству брал на себя, за обновками в город ехал безропотно, а там не скупился. И ещё один огромный плюс был у него: третьим в компанию к выпивохам никогда не шёл. Его сначала звали деревенские мужики – большие к этому охотники, а потом перестали. Скажет:

-Увольте!

И этого было достаточно: он пить не станет. Ну, и само собой, руку на жену никогда не поднимал. Ей некоторые бабы откровенно завидовали. Она сначала пробовала надоумить, чтоб не соглашались быть битыми, а потом перестала – не принимали они её совет. Говорили, что ей просто повезло с мужиком. А самые злые от черной зависти могли и добавить, что ещё неизвестно, всегда ли она так жить будет. Может, и ей придётся на сеновал бежать от кулаков и тумаков мужа. Ну, на эти выпада она не отвечала. Ей было жаль женщин, которые сами позволяют мужьям вытирать о себя ноги. Но и в этой семье был свой подводный камень: живут вместе уже четвертый год, а детей нет. И вроде со здоровьем у обоих полный порядок, а всё вдвоем.

И вот однажды упросила соседка взять щенка – её Жучка восьмерых привела. Семь щенков соседка пристроила, остался последыш. Слабенькая, но такая симпатичная девочка.

-Возьмите себе, — уговаривала соседка, — вы и откормите, и воспитаете. И будет у вас свой живой звоночек во дворе.

На удивление жены, которая готова была сразу взять щенка, но не была уверена, что муж согласится, он согласился. Так у них появилась Кукла. И тут надо было ещё разобраться, кто больше внимания ей уделял – жена или муж. Потому что он и кое-каким командам Куклу научил, и забирал в сени, когда шёл дождь. А потом, когда Кукла выросла, взялся мастерить ей конуру. Просторную. С дощатым полом. И занялся тренировкой – учил Куклу жить в конуре. Научил. Но на ночь ее отпускали – она всегда возвращалась, знала свою территорию.

И вот сначала жена, а потом и муж заметили, что Кукла ждёт потомство. Тогда и проявил себя во всей красе муж: разозлился на собаку. Правильнее сказать: возненавидел её муж. Посадил на цепь. Ещё и пригрозил:

-Будешь выбегать со двора, увижу – назад не пущу.

Наступил день, когда Кукла в своей конуре привела щенков: сразу четверо. Рожала ночью. Они ничего не слышали. Только утром, когда муж пошел налить Кукле свежей воды, заметил, что не одна она. С ней ещё четверо. Вернулся в дом сердитый:

-Кукла тут целый собачий питомник развела, — сказал жене. –Ночью четверых привела.

-Да ты что! – обрадовалась жена. – И не пикнула! Пойду посмотрю.

-Иди посмотри, пока я их не утопил, — сказал муж.

Она не поверила:

-Как утопишь? Маленьких щенков? А про Куклу ты подумал? Ей каково смотреть, как ты щенков губишь? Думаешь, у собаки нет материнского инстинкта? Да я пройду по деревне, спрошу, может, кому-то нужна собака…

Но он уже вышел во двор. Она – за ним. А муж начал наливать в бочку воду – вёдер пять притащил из колодца. Она же присела на корточки перед конурой, смотрит на Куклу, к которой прилипли четыре крохи, и у неё сами собой слезы текут. Знала, что некоторые так делают с нежеланным приплодом. Но сама ни разу не видела подобной жестокости.

Зная мужа, поняла, что его не остановить. И пошла в дом. Закрыла двери и все окна, чтобы не видеть и не слышать, как муж будет казнить этих крошек.

…Спустя время, он зашёл в дом. Сказал:

-Они и не поняли ничего. Ещё слепые. Я уже и закопал их в конце огорода.

Она только спросила:

-И Кукла ничего не поняла?

-Не знаю, не спрашивал. Вот с ней я только и не посоветовался. Нечего было гулять по ночам. Я её в конуре закрыл.

-Слышишь – воет.

-Ну, повоет и перестанет. Может, поумнеет, не станет разгуливать.

И что-то в этот момент у неё будто надломилось внутри. Нет, в деревне истребляют приплод сплошь и рядом. Не все, но многие топят и котят, и щенят. Но почему так жестоко?

В этот день она почти не разговаривала с мужем. А он тоже держал марку – пробурчал только:

-Подумаешь, какие телячьи нежности! А то, что их кормить надо, убирать за ними? Или это не считается?

А Кукла долго ходила с глазами полными слёз. Может, кто-то и не поверил, скажи она про собачьи слёзы, но она-то видела их. И чувствовала себя виноватой. Она несколько раз видела, что Кукла бегает в конец огорода. Сядет и сидит, как вкопанная, на одном и том же месте. Тогда она и догадалась, что сидит Кукла там, где муж зарыл её щенков. Кукла ещё дважды после этого приводила потомство. И его ждала та же участь: разъяренный муж набирал из колодца воду в бочку и топил слепых щенков. А Кукле наказание: на цепи неделями. Привыкнуть к этому она не могла. И начала отдаляться от мужа. Не то, чтобы подумывала уйти от него, а не стало того, что их объединяло раньше. Точнее, все меньше становилось этого объединяющего.

Но последний случай с Куклой её добил. Собака ждала щенков в четвертый раз. Уже был отвисший живот. Да и бегать Кукла не могла – ходила, переваливаясь, с боку на бок. Судя по всему, приплод должен был быть из многих щенков. Была уже осень. И Кукла почти не выходила из конуры – ей было холодно.

Но замёрзнуть Кукла не успела: утром муж взял ружьё, подхватил Куклу подмышку и ушел на берег пруда. Там он и застрелил Куклу, которая не сегодня, так завтра привела бы потомство…

***

Невольным свидетелем этого расстрела стала старенькая соседка. Та самая, которая когда-то отдала им Куклу. Она как стала, так и стояла на месте. Только слезы текли по сморщенным щекам. А когда он сравнялся с ней, дрожащим голосом сказала:

-Что же ты наделал, сынок! Сгубил несколько жизней. Ты не собаку с приплодом убил. Ты убил мать и ее ещё не рождённых детей. Ты Отнял жизни. Не боишься, что Господь так и с твоими детьми может поступит?

Он зло посмотрел на неё, но ничего не ответил. Тоже мне, судить его взялась! У самой полный двор живности. Живёт впроголодь. А кошек и собак привечает. Что она вообще говорит? Детей со щенками в одну кучу. Но слова соседки где-то там, в глубине, застряли…

Дома он хотел сказать, что застрелил Куклу. Даже слова поаккуратнее подбирал, знал, что это жене не понравится, что она расстроится. Но жена его встретила новостью:

-Похоже, беременная я.

И он про все забыл – это была радость. Долгожданная. И вдруг такая неожиданная.

-Собирайся, — сказал он. – Сейчас заведу машину, и поедем в больницу.

Они поехали в районную больницу, в женскую консультацию. Почти три часа она сдавала анализы, гинеколог её повторно осмотрел, открыли карточку и поставили на учёт. Срок беременности указали: 5 недель. Она вышла из консультации, опасаясь, что муж рассердится, что так долго там была.

Да куда там! Он согласен был ждать сколько угодно, лишь бы подтвердилось, что у них будет ребёнок. Всё равно кто – мальчик или девочка. Главное – их ребёнок. Он так и сказал, прервав её объяснение. Сказал сразу столько слов, что она и не помнит, когда таким красноречивым был. Теперь они жили скорым будущим. Стали чаще разговаривать друг с другом – обсуждали, какую купят кроватку, где поставят. Составили список детских вещей и игрушек. Их так и подмывало съездить в райцентр за этими покупками. Но она помнила о примете, что заранее ничего покупать нельзя. Ну, и он, чтобы не расстраивать жену, соглашался.

До родов оставался ещё месяц. А у неё поднялась высокая температура. Ну, это ладно. Так она перестала ощущать, как толкается-кувыркается внутри малыш. Сказала мужу. И они поздним вечером поехали в больницу. Дежурный врач осмотрел ее и направил в родзал. Он остался в коридоре. Время тянулось медленно, а иногда казалось, что оно просто остановилось. И лучше бы остановилось. Тогда не вышел бы из родильного отделения врач и как обухом по голове не сказал бы — Жену вашу мы спасли. А ребёнок родился мёртвый…

Он, ничего перед собой не видя, вышел на улицу. Никогда не представлял, что будет так больно. Потом подумал про жену: ей, наверное, и того больнее! И тут он вспомнил, что даже не спросил, а кто был бы у них. Собрался и опять зашёл в приемный покой:

-Скажите, а кто это был – мальчик или девочка?

Молоденькая медсестра с сочувствием на него посмотрела:

-Нам ещё не передали сводку. Я сейчас узнаю.

Она вскоре вернулась:

-Это был мальчик…

Он вышел, сел в машину и понял, что плачет…

Ему разрешили зайти к жене в палату. Он и хотел, и боялся. Боялся увидеть её глаза. И правильно боялся: на её в миг исхудавшем лице выделялись только глаза. А в них такое отчаяние! Он поймал себя на мысли, что где-то уже видел такие глаза. Но где – не вспомнил. Как всегда немногословный, он впервые поцеловал ей руку и сказал:

-Ничего! Ты поправишься, и у нас будут дети. Мне доктор дал честное слово. Она ничего не ответила, только попыталась улыбнуться…

…Почти целый год они жили, делая то, что сказали врачи. Жена много времени проводила на свежем воздухе. Пока ещё нетвёрдо ходила, он сделал ей топчан в тени, рядом пристроили самодельный столик. Привез из райцентра десяток кроссвордов – жена их щёлкала, как семечки. Но сама старалась не тратить на них деньги. К кроссвордам жена пристрастилась, работая в деревенской библиотеке. Постепенно молодежь выехала в город, читателей стало меньше, а книги из библиотечного фонда жена уже все перечитала. Вот и нашла себе занятие – кроссворды.

Он каждое утро приносил от дальней соседки свежий творог и сливки. И жена стала поправляться. И наступил день, когда она встретила его с работы со смущённой улыбкой:

-Кажется, у нас получилось! Я беременна.

Теперь они старались поменьше говорить о том, что родится ребёнок, которого они так долго ждут. Не признавались сами себе, но боялись сглазить. И в деревне долгое время не знали об этом.

И этот раз схватки начались раньше – едва миновал восьмой месяц. Они решили не рисковать: вызвали скорую помощь. Это спасло жизнь жены, но не ребёнка. Она родила прямо в скорой помощи, но девочка была мертвой…

Он осмелился заехать в больницу через неделю, после того, как забрал жену из больницы. Хотел узнать, что с ними не так. Второй мертвый ребёнок – это почему? Может, жене надо было с первого дня беременности лечь в больницу? Как это называется? На сохранение? Так сказали бы. Она бы сразу и отправилась в больницу.

-Понимаете, — говорил ему доктор, — для нас это тоже загадка. Мы же наблюдали вашу жену. И первый раз, и второй никаких тревожных симптомов не было…

Тут, честное слово, невольно поверишь, что кто-то вас сглазил. Он спешил домой и боялся. Там жена. С пустыми глазами. Наверное, непричёсанная. Может, не сняла даже ночную сорочку. Раньше бы ни за что такое себе не позволила. И, скорее всего, из дома даже не выходила. Он может только представить, о чём она думает дни и ночи. Позавчера сказала ему:

-Ты ищи себе нормальную жену. А что я? Я пустоцвет…

Это деревенское «пустоцвет» как клеймо на женщине. Носить его на себе врагу не пожелаешь…

Он тогда прямо вскипел:

-Ты думай, что говоришь!

Но надо домой. Надо опять говорить-уговаривать её, чтобы поела. Надо сказать, что сегодня врач подтвердил, что она здорова. Услышит ли она его? Ну, как всегда в последнее время жена только сделала вид, что слушает его. Встала, умылась, провела два раза расческой по сбившимся волосам, надела халат. Он поставил перед ней чашку со свежим бульоном. И стал ждать, чтобы хоть немного съела. Вот что делать? Она ничего не хочет. И чем это закончится, страшно подумать. А если доктор прав? Если их сглазили? Верят же в это и молодые, и старые. По телевизору сто раз про карму говорят. Вангу вспоминают.Тогда как надо лечить этот сглаз? Как с ним бороться?

Он вспомнил, как подвозил односельчанку в соседнюю деревню. Ему было по пути, ну, и взял её. Она рассказала, что у дочки, которая живёт в городе, тяжело болеет муж. И куда они только ни обращались, врачи разводят руками. Вот она и решила съездить к ворожее бабке Анфисе в соседнюю деревню. Может, сглазили мужика? Везёт с собой его фотографию. Даст Бог, бабка Анфиса поможет.

И он отважился поехать к этой Анфисе. Тихонько взял фотографию жены, такую, как на Доске почёта в клубе висела, сказал, что отъедет по работе на пару часов, и поехал. Дом бабки Анфисы узнал: вдоль забора на лавочке сидели люди. «Очередь», — понял он. И тоже присел. И вот он входит в избу. Иконы, лампадки. Запах ладана и лаванды. Полумрак. Во главе стола сидит старушка. Приглашает и его присесть. Он не успел ничего ни сказать, ни фотографию жены показать, как эта Анфиса сразу:

-Жена твоя тут не виновата. Это ты жизнь, и не одну, загубил без причины.

Собиралась и дальше что-то говорить, но его прямо взорвало:

-Вы говорите, да не заговаривайтесь! Я никого жизни не лишал! Никого не убивал! Ехал к вам с надеждой, а вы что? Возьмите деньги, обманывайте тех, кто вам верит!

И выскочил из дома. Сел в машину, а руки дрожат. Успокоился немного и поехал. Подъезжая к своей деревне, увидел ту самую соседку, которая когда-то их Куклой наградила, а потом стала свидетельницей его расправы и над собакой, и над её не родившимися щенками. Что она тогда сказала? Кажется, что он отнял жизнь матери и детей. Ну, и что, что собаки? Всё равно жизнь. И не одна. И что Бог все видит. Может так и с тобой сделать.

Как же страшно, но, похоже, что это правда! Он вспомнил глаза Куклы, которая стояла напротив ружья. Она ведь понимала, что он сейчас сделает! Она помнила и тех своих первых щенков, которых он утопил, а потом закопал в огороде. Не зря же Кукла так подолгу там сидела…

А ведь у Куклы были такие глаза, как сейчас у его жены! Значит, он действительно убивал! Он убийца! Как это исправить? Куда бежать? На следующий день он поехал опять в райцентр. Зашёл в Собор. А какой иконе молиться, не знал. Подошёл к старушке, которая вынимала обгоревшие свечи перед иконами. Попросил её выйти с ним на улицу. И там рассказал про Куклу и её щенков. А потом про них с женой. Про то, что рождаются мёртвые дети. И он видит, что жена скоро не выдержит – она не хочет жить…

-Что мне сделать? – спрашивал не только у старушки, но и у себя. – Как вымолить прощение? Если с женой что-то случится, мне зачем жить? Она же моя половина!

-Ты, сынок, — сказала старушка, — сейчас поставь свечку за здравие своей жены. Я покажу, куда. А потом просто помогай тем, кому нужна помощь. И, знаешь, тут недалеко есть собачий приют. Наведайся туда. Там всегда нужна помощь. Люди корм собачий покупают и несут. Приходят выгуливать собак. Собаки же как люди. Даже лучше некоторых. Словом, ты глазами и душой смотри, где и кому твоя помощь нужна. И ещё. Вы бы вместе с женой в церковь сходили…

-Бабушка, так мы и молиться не умеем. Ни одной молитвы не знаем. Только самое начало «Отче наш…»

-А Господь за это не будет в обиде. Молитесь по-своему. О своём. Только Богу надо правду говорить. Хотя он и так всё о нас знает. Но неправда его обидит…

И он неожиданно для себя едет в собачий приют. И смотрит, а у самого комок в горле: они и правда живые. Кем-то брошенные, от кого-то спасённые. Идёт вдоль вольеров и не находит ни одних пустых глаз: они тоже о чём-то думают, кого-то вспоминают, а кого-то боятся. Вот его, например, имеют право бояться. За что он так с Куклой и её щенками? Ну, не хотел полный двор собак. Так можно же было по-другому.

Он спрашивает у работницы приюта, что сейчас для них самое необходимое. И удивляется: думал, она скажет корм. А она говорит, что очень нужны моющие средства. Оказываются, вольеры моют. И кухню, на которой готовят еду для четвероногих, тоже моют. А потом она у него спрашивает:

-Если вы с машиной, не могли бы по возможности привозить к нам ветеринаров? А то им далеко ехать.

Или, но это очень редко, надо доставить животное на перевязку. Он даёт ей свой телефон. Говорит, что если позвонят накануне, он, скорее всего, сможет помочь транспортом. И помогает. Полгода он регулярно там бывает. Знает собак по кличкам. И они его знают. Как начинают вилять хвостами, увидев его, так сам себе завидует: это же надо, чтоб так привязались!

А потом в этом приюте он увидел Боню. Маленький щенок, породу которого невозможно было скрыть – это пудель, попал сюда, найденный на железной дороге. С оторванным или отрезанным ухом. Как он выжил, трудно даже представить. Ещё и такой худой, что та сторона, на которой было целое ухо, перевешивала. И Боня так и ходил, скособочившись. Он возил Боню в ветлечебницу на перевязки. Он рассказывал ему в машине разные истории. Вспомнил и армию, и как с женой познакомился. Только про Куклу рассказать язык не поворачивался. Когда надо было ему уходить, Боня забивался в угол своего вольера и косился из-под целого уха на него. То ли с обидой, то ли с надеждой, что когда-нибудь они уйдут вместе. И тогда он решился рассказать про Боню жене. Вечером она его встретила как всегда – в мятом халате и растрепанная. Бледная и с потухшими глазами. Но он решился:

-Если ты не против, я завтра приеду не один, с гостем. Не понравится гость – только скажи. Я его сразу отвезу.

Жена равнодушно пожала плечами. Он договорился в питомнике, что возьмёт Боню. Но признался, какая у него проблема с женой. И если Боня её ещё больше расстроит, придётся его вернуть. Но он всё равно будет приезжать к нему. Ну, и к другим собакам. Его поняли. И разрешили.

Боня будто догадался, что они едут не к ветеринару. Он, наверное, почувствовал, что сейчас решится его судьба. Лежал смирно, время от времени заглядывая ему в глаза. Он вышел из машины и взял Боню на руки. Зашёл с ним в комнату к жене. Она едва на него взглянула. И тут Боня тихонько залаял. Жена повернулась к ним, потом встала и нетвёрдой походкой подошла.

-Господи, а где твое ухо? – с жалостью спросила она Боню.

И пудель понял, что беды не стоит ждать. Он потянулся к ней, тыча острой мордашкой в её ладони. И она взяла Боню на руки.

…Они сидят втроём на диване. В кои-то веки сидят рядом, плечо к плечу. И он рассказывает историю пуделя Бони, которого маленьким щенком бросили у железнодорожной насыпи с отрезанным или оторванным ухом. Если бы не путевые обходчики, не было уже Бони. Потом в питомнике вызвали ветеринара и ему накладывали скобки на месте оторванного уха, обрабатывали рану, а она долго не заживала. Делали уколы и капельницы. Но уже в ветлечебнице. А он терпел…

-Можно его оставить у нас? – спросила жена. -Если ты не против.

-Я не знаю, как он будет ночевать с людьми. В питомнике Боня спал в вольере, — сдерживая радость, ответил он.

-Ну, давай попробуем! – попросила она. Она взяла свою старую теплую кофту и постелила её в коробку из-под сапог. Он посадил туда Боню, предварительно покормив его и выгуляв. Рядом поставил плошку с водой. Боня не хулиганил ночью. Во всяком случае, он ничего не слышал. Всё стало понятно, когда он заглянул в спальню. Там на подушке увидел две головы: жены и одноухую мордочку Бони. Он стоял и смотрел на них. И поймал себя на том, что не хочет ругать Боню. Если и жене так нравится, пусть спят. Но жена уже проснулась и посмотрела на него другими глазами. Живыми, что ли. Тут же проснулся и Боня. Он сначала облизал своим розовым язычком щеки жены. И это придало ей румянца. Потом спрыгнул нА пол и подошел к нему. Сел и смотрит. Будто спрашивает: «Ты не обижаешься, что я тебе изменил? Так ведь тоже любишь эту женщину?»

Он рассмеялся и сказал:

-Боня, гулять!

-Вы пока погуляйте, — сказала жена, — а я приготовлю завтрак.

Услышав это, он ушам своим не поверил: как долго она так не говорила!

…Не умеющий говорить красиво, он поймал себя на том, что думает красивыми и умными словами. Думает, что животные это братья наши меньшие. Что жена всегда это знала. А он не хотел знать. Потому так и расправился с Куклой. Думает о том, что Боня – прямо целитель. То, что он сделал с женой, с ее настроением, цены не имеет. Думает о том, что по-прежнему будет помогать приюту. И, может быть, скоро поедет туда вместе с женой. И где–то там, глубоко, спрятавшись под этими мыслями, ещё одна: это живые существа!

Вечером его ждал ещё один сюрприз: жена сама пришла к нему на диван. И тихо сказала:

-Боня лег поперёк. Не хочу его будить. Можно с тобой?

…Когда через месяц жена шепотом, хотя никого рядом не было, сказала, что беременна, он застыл.

-Не бойся! – она обняла его. – Я поверила в чудо. В тебя. Ты совсем другим стал. И я точно знаю, что на этот раз у нас всё будет хорошо.

Она оказалась права. Или это в самом деле случилось чудо. Прежде всего, с ним: он перестал быть жёстким. Если это и был сглаз, а он теперь и бабушке Анфисе верил, то всё, его больше нет. Он, как умел, просил у Бога прощение. И помогал всем, кто нуждался в его помощи. И, похоже, Господь простил его. И он стал отцом двух очаровательных девчушек.

…Вот теперь бегают вместе с Боней два чуда: дочки-близнецы. Его прощение. И указание, что добро – это всемогущая сила. А его прошлую жестокость днём с огнем не найти. И он знает, что без жестокости жить легче. И себе, и людям, и братьям нашим меньшим.