Ксения сидела во главе кухонного стола, рядом с окном. Она чувствовала себя неуютно на этом месте — раньше тут сидел ее отец, Михаил Иванович. Папу Ксения обожала всем сердцем. Когда его не стало — слишком резко, нелепо и ужасно, — Ксении показалось, что кто-то вырвал часть ее сердца, оставив зарубцевавшуюся со временем рану.
Форточка была приоткрыта, и свежий воздух щекотал спину. Но Ксения не решалась захлопнуть окно, рискуя застудить поясницу. Иначе запахи приготовленной матерью еды начали бы ее душить. В последнее время Ксению часто мутило от ароматов пищи, которые раньше вызывали аппетит.
Перед Ксенией стояла тарелка с куском шоколадного торта. Она ковыряла ложкой крем, но не решалась отправить в рот даже маленький кусочек. Торт купила мама, Вера Павловна. Его обожал старший брат Ксении, Павел, который тоже сидел на кухне, уплетая за обе щеки уже второй кусок.
Периодически Вера Павловна говорила сыну что-то вроде:
— Не жуй так быстро, у тебя слабый желудок.
В такие моменты желудок сжимался и у самой Ксении. Ей казалось, что мать вот-вот достанет салфетку, плюнет на нее и начнет вытирать Павлу щеки.
— Ксения, ну же, поешь! — заметила растерянность дочери Вера Павловна. — Ты чего?
Ксения могла бы напомнить, что не любит шоколад, но не видела смысла. О ее вкусах помнил только папа, а для мамы всегда существовал только сын. Она считала его болезненным, потерянным, заслуживающим большей опеки.
Ксения невольно вспомнила, как в детстве Павел вылил на ее руки стакан с горячим чаем. Она рисовала на кухонном столе — елку для письма Деду Морозу, в котором просила самокат. Папа помогал ей писать это письмо. Павел подошел, взглянул на рисунок и вывернул стакан с папиным чаем. Рисунок был испорчен, руки Ксении покраснели, она горько заплакала.
Мама прибежала, сунула руки дочери под холодную воду, а потом обнимала Павла, причитая:
— Ты, наверное, испугался! Ну, не переживай… Мы знаем, что ты случайно!
Павел смотрел из-за маминого плеча с самодовольным видом, явно не раскаиваясь. Ксения нахмурилась. И чего она сейчас об этом вспомнила?
Устав бороться с тошнотой, Ксения отодвинула тарелку.
— Нет аппетита… Да и потом, мам, к чему все это? Когда ты позвонила и попросила приехать, я подумала, что у тебя срочное дело, — сказала она, сделав глоток остывшего чая и прислушиваясь к ощущениям.
Она одобрительно кивнула, осознав, что черный эрл грей не вызывает приступов тошноты. Уже победа.
— Что может быть важнее твоего дня рождения? — приторно-сладко улыбнулась Вера Павловна.
Павел хмыкнул, продолжая чавкать, и кивнул на тарелку сестры:
— Не будешь есть? Давай сюда, чего добру пропадать.
Он забрал ее кусок торта и отправил в свой бездонный желудок.
— Я же сто раз говорила, что не хочу праздновать день рождения, — устало произнесла Ксения. — Да и был он вчера…
Вера Павловна кивнула, но решила поспорить:
— Ксения! Твоего папы не стало пять лет назад! Может, хватит убиваться? Ты же жива… Нечего портить себе праздник каждый год.
Ксения, не вытерпев, сузила глаза и стукнула чашкой по блюдцу:
— Серьезно, мам? Это ты мне говорить будешь? Ты похоронила мужа в день моего рождения, хотя можно было сделать это раньше! На третий день! Ты ждала неделю, по никому не ясным причинам… А теперь надеешься, что я буду радоваться, уминая торт, который мне даже не нравится? Я только что была на кладбище, понимаешь? И, кажется, я одна туда езжу…
Вера Павловна обиженно поджала губы, хлопнула ресницами и повернулась к сыну, словно ожидая поддержки.
— Послушайте… — сдалась Ксения, которой ситуация казалась сюрреалистичной. — Мне приятно, что вы вспомнили про мой день рождения и позвали в гости, но я пойду, ладно? У меня дел по горло, сегодня будний день.
Она начала вставать, но мама схватила ее за рукав свитера:
— Погоди, Ксения! На самом деле мы хотели с тобой поговорить. Сядь, давай…
Ксения нахмурилась, покорно села. Она оглядела кухню, пытаясь понять, что не так. Обычно мама заводила такие разговоры, если ей нужна была материальная помощь. Но стиральную машину и микроволновку Ксения уже поменяла… Может, холодильник сломался?
— Ну… В общем… С днем рождения, доча! — проговорила Вера Павловна и добавила: — Кстати, я переписала квартиру на твоего брата. Ты же не против?
Ксении показалось, что ее ударили пыльным мешком по голове. Она посмотрела на мать, желая поймать ее взгляд и понять, шутит ли она. Но Вера Павловна упорно избегала смотреть на дочь. Было видно, что она растеряна.
— Что? — переспросила Ксения.
Вера Павловна облизнула губы, поправила фартук и повторила:
— Ну, понимаешь… Павлу же нужна квартира, верно? Он, глядишь, женится, детки пойдут… Вот мы поговорили и приняли такое решение. У тебя есть свой уголок! А Павлу по жизни не везет. Да и как мужчине без квартиры? Он так никогда женщину не найдет… А тебя мы хотели попросить разобрать вещи в твоей комнате. Можешь что-то выкинуть или забрать. Мы думаем сделать там ремонт… Павел хочет сдавать комнатку, чтобы лишняя копеечка была.
Ксения была огорошена. Она желала матери долгих лет жизни и не собиралась делить наследство еще много лет. Но, думая о будущем, надеялась выкупить долю брата и оставить квартиру себе. Стены трехкомнатной квартиры на пятом этаже были пропитаны ее детскими воспоминаниями. Эмоциональная и сентиментальная, она не хотела их отпускать.
— Погодите… Разве это честно? — выдохнула Ксения. — Это… Какое-то предательство! Вы решили все за моей спиной! Сделать из моей детской гостиную… Хорошенькое дельце.
Ксения коснулась руки матери:
— Мам… Я не могу понять… Я же тоже твой ребенок. Разве ты не должна была поделить квартиру поровну между детьми?
Вера Павловна покраснела, окончательно растерявшись. Павел отложил ложку:
— Послушай, Ксения… — раздраженно скривился он. — Ты чего ноешь? Ты что, на улице живешь? Нет! Ты удачно выскочила замуж и живешь в доме! В двухэтажном доме! А тебе все мало! Ты с детства была жадная…
Щеки Ксении вспыхнули. Она с трудом удержалась, чтобы не коснуться их ледяными пальцами:
— Я живу в доме, который купил и строил мой супруг, — сказала она ровным тоном. — В теории, если мы разведемся с Ильей, он может меня выгнать.
Павел попытался спрятать самодовольную усмешку, но вышло плохо. Он схватился за стакан с чаем, чтобы скрыть выражение лица. Ксения поняла, что брат был бы счастлив, останься она на улице.
— Между прочим, я тут один забочусь о матери, с тех пор как она осталась без поддержки отца! Я один! Пока ты там занимаешься своей жизнью, — деловито заявил Павел. — Карьеру строишь, замуж выходишь…
— Ты о матери заботишься? — Ксения сжала руки в кулаки, ощутив приступ несвойственного ей гнева. — Ты что-то путаешь, Павел… Посмотри в энциклопедии значение слова «забота»! А потом загляни в раздел «тунеядство». Там, наверняка, есть твое фото…
— Что ты имеешь в виду? — насупился брат.
— А то, что ты — дармоед, который живет на мамину пенсию. Посмотри на себя! Тебе под тридцать, а ты все не можешь найти работу… Сидишь в четырех стенах, словно школьник, играешь по ночам в компьютерные игры, дрыхнешь до вечера и встаешь, чтобы проверить, что мать приготовила. Ты заботишься о том, чтобы борщ не прокис, да? Очень круто! — она саркастически похлопала, заставляя брата позеленеть.
— Ксения, не надо так! — вступилась за сына Вера Павловна, испуганно переводя взгляд с одного ребенка на другого. — Мы же с тобой говорили… Что ты заладила, работа и работа… Павлик ищет работу, да все не может найти подходящую.
— Да что ты? Илья предлагал ему устроиться к нему на работу! — напомнила Ксения. — В стройке всегда нужны люди.
Супруг Ксении, Илья, начинал карьеру со стройки. В детстве он подрабатывал, таская кирпичи, затем оброс опытом, связями, закончил строительный колледж. Теперь он владел небольшой, но растущей строительной фирмой, занимавшейся строительством домов под ключ.
По просьбе Ксении Илья нашел работу, которая была бы по плечу ее брату. Павла обещали взять в бригаду и всему обучить. Но он посчитал, что шпаклевать стены — ниже его достоинства.
— Да какая Павлу стройка? — всплеснула руками Вера Павловна. — У него спина больная… Он часто простывает, даже сидя дома! Мы потом на таблетки больше денег потратим, чем он заработает…
Ксения покачала головой, надеясь, что видит дурной сон:
— Поверить не могу… Он тебе совсем мозги промыл, да? Спина у него болит, потому что он скрюченный перед компьютером сидит!
— Он и работу там ищет… — вяло попыталась оправдать сына мать.
— Что такое, Ксения? — фыркнул Павел, которому сцена доставляла удовольствие. — Неприятно, когда не все тебе достается, да? Знаешь, я думаю, это карма… Меня отец всю жизнь обделял, а из тебя растил принцессу. Вот и пожалуйста…
Кровь ударила Ксении в голову. Она устала слушать нытье брата о том, что его обделял отец. На самом деле все было проще. Ксения росла послушным ребенком, хорошим человеком. В школе училась на «отлично». Гуманитарные науки давались ей легко, а над математикой приходилось корпеть.
Ксения была активисткой: играла на сцене, ездила на олимпиады по русскому языку, имела медали за соревнования по бегу. В институт поступила сама, на бюджетное место, потому что готовилась к экзаменам денно и нощно. Родители переживали, что учеба ее погубит, но Ксения мечтала о филологическом факультете и добилась своего.
Баловал ли папа дочку? Да, наверное. У Ксении были нарядные платья и все, чего она желала. Но серьезные подарки она получала за достижения. Ноутбук, например, за поступление в институт. Однако и сына Михаил любил. Обожал первенца, брал на рыбалку, в походы, покупал игрушки: от роботов до велосипеда.
Но чем старше становился Павел, тем сильнее отбивался от рук. Он невзлюбил сестру, часто обижая ее и доводя до слез. Говорили, что мальчик ревнует, привык быть один. Но всему был предел.
Родители пытались защитить Ксению от нападок брата. Но Павел распалялся, хамил, обзывал сестру, мог толкнуть, испортить ее вещи, однажды поставил подножку, и девочка разбила нос.
Отец серьезнее взялся за воспитание сына, пытаясь сделать из него приличного человека. Павел же ругался с родителями, сбегал из дома, доводя маму до слез.
Ксения помнила, как вышла на кухню попить и встретила бледную маму, капавшую в рюмку корвалол, запах которого распространялся по кухне. Мама поглядывала в окно.
— Ксения, ты чего не спишь? — спросила тогда Вера Павловна.
— Учусь… — вздохнула Ксения. — А что, опять Павел пропал?
Вера Павловна, поджав губы, кивнула:
— Ты только папе не говори, ладно? А то опять поругаются…
Папа был военным моряком, часто бывал на корабле.
— И что опять Павлу не понравилось? — спросила Ксения.
Причины побегов брата были разными. Однажды его заставили убрать комнату и запретили гулять, пока она не станет нормальной. Потом ругали за прогулы в школе, плохие оценки, оскорбление учительницы.
— Да я не знаю, Ксения, — пробормотала мама, заглядывая за шторку. — Только сердце мое не на месте. Как бы не случилось чего…
— Спать иди, — посоветовала Ксения, понимая, что мама останется дежурить до утра.
Павел стал курить, познал алкоголь, воровал деньги из маминого кошелька, посылал родителей, возвращался домой в нестабильном состоянии. Учиться не пошел. Папа пытался вразумить сына, искал ему работу через знакомых, предлагал разные сферы. Но Павлу было плевать, его интересовала только праздная жизнь.
Ксения помнила, как Павел разбил посуду на кухне. Услышав звук битого стекла, она выбежала и застала ссору между папой и сыном.
— Я не пойду в армию! Ты что, не можешь купить мне военный билет? — орал Павел, которому пришла повестка. — Или отмазать! У тебя же есть связи!
— Нет, не могу, — спокойно парировал Михаил. — Сначала отслужишь в армии, может, там мозги на место встанут. Подумаешь, чем хочешь заниматься.
План не сработал. Павел вернулся из армии еще злее, нервнее и обиженнее на отца. А потом Михаила не стало… Ксения подумала, что Павел даже обрадовался, ведь никто больше не будет действовать ему на нервы. Но она не могла представить, что брат подначит маму отдать ему квартиру.
— Это неправильно… — раздраженно выдохнула Ксения, эмоции били ключом. — Знаешь, мам, вместо того чтобы потакать сыну, ты бы попыталась сделать из него нормального человека, как мечтал папа. Мужчина должен сам заработать на жилье, а не жить на готовом.
— Прости, Ксения! Не всем повезло родиться принцессой. Легко… Удачно выйти замуж за мужика с домом… — осклабился Павел.
Вера Павловна ахнула, кажется, перекрестилась. Но разве молитвами тут поможешь? Ксения не помнила, как оказалась рядом с братом. Ее рука взмыла вверх и звонко шлепнула его по щеке. Удар был слабым, но больно бил по самомнению Павла. Он побагровел, нависая над сестрой:
— Ах ты дрянь… Тебя что, муж не научил, как с мужчиной себя вести?
— Я перед собой мужчины не вижу, — выпалила Ксения. — И только попробуй меня тронуть… Я уже не ребенок, Павел, ясно? В детстве ты мог меня запугать, а теперь я тебя не боюсь. Я к тебе лишь отвращение испытываю.
— Так и катись отсюда! — рявкнул Павел, из его рта выскочила капля слюны. — Видеть тебя не могу!
Ксения не стала спорить. Она чувствовала себя все хуже, но показывать слабость перед Павлом не хотела.
— Что ж… Спасибо, что сделали этот день еще более паршивым. Наверняка это была твоя идея… — буркнула она и, толкнув брата плечом, пошла к выходу.
Вера Павловна засеменила следом, всхлипывая:
— Ксения, ну как же так… Я думала, ты поймешь. Ты же хорошая, умная девочка…
— Вот именно, мама! — вскрикнула Ксения, натягивая пуховик. — Я была хорошей! Я всегда тебе помогала… Как Павел о тебе заботился, расскажи? Что он сделал? Ничего! А я занималась твоим здоровьем, хозяйством… Боже, даже похоронами отца пришлось заниматься мне… Потом оплачивала твои счета! Знаешь что? Баста. Раз вы так спелись, живите вдвоем… А про меня забудьте!
Ксения покинула отчий дом, не планируя возвращаться. На улице ее вывернуло в сугроб. Пришлось вытирать рот снегом. Девушку трясло, она подумала, что заболевает.
Осознав, что о работе не может быть речи, Ксения позвонила в издательский дом, где работала редактором, и взяла выходной. Начальник, к счастью, был золотым и велел набираться сил.
Вечером, обняв супруга, Ксения жаловалась на поступок матери:
— Ты понимаешь… — всхлипнула она, вытирая слезы о свитер Ильи. — Я выросла в той квартире! В моей детской, у двери, есть зарубки, сделанные ножом. Папа отмечал мой рост и подписывал возраст. Он не убрал их, даже когда делал ремонт в спальне. Мы вместе сдирали обои, красили стены… Я батареи красила…
Илья поцеловал жену в лоб, крепче обнял, растирая ее худые плечи:
— Ксения, я понимаю, что тебе больно. Они поступили нечестно… Но воспоминания останутся в твоей голове, в сердце… Этого никто не отнимет.
Ксения всхлипнула, вытерла слезы ладонями, покачала головой:
— Если честно, не понимаю, чего я реву… — призналась она разочарованно. — От Павла следовало ожидать подобного… Едва папа умер, он начал виться вокруг матери. Она всегда любила его больше, жалела… Ничего не изменилось. Она все еще видит в нем младшеклассника, за которым надо ухаживать.
— Я знаю, что может тебя порадовать, — улыбнулся Илья. — Закажу китайскую еду, много китайской еды! И включу фильм… Что думаешь? Курочка в кисло-сладком соусе и гречневая лапша, а?
Представив любимое блюдо, Ксения позеленела. Она призналась мужу, что дурно себя чувствует. Илья задумался:
— А ты не беременна, случайно?
Ксения замерла, подняла взгляд на Илью. Он улыбался.
— Не… — покачала головой Ксения. — Не может быть…
— Ну, вообще-то, может, — улыбнулся Илья шире.
Не прошло пяти минут, как Илья стоял в аптеке, потому что Ксения отправила его за тестами. Она нервно мерила шагами прихожую, не в силах вспомнить, сбился ли ее цикл.
Когда Илья вернулся, Ксения вырвала у него пакет и закрылась в ванной. Сначала Илья ждал на кухне, затем подошел к двери ванной. Спустя десять минут он забеспокоился.
— Ксения! — постучал он. — Ты не подаешь признаков жизни. Это от радости или грусти?
Ксения молчала. Илья нахмурился, постучал увереннее:
— Ксения! Я же дверь сломаю, если не отзовешься… А я ее с трудом поставил! Открой, не пугай!
Щелкнул замок. Илья открыл дверь и увидел жену, сидящую на полу ванной. Она смотрела на две яркие полоски.
— Илья… Кажется, я беременна, — пробормотала она.
Илья схватил жену в охапку, крепко, но нежно обнимая. Ксения в его объятиях дала волю слезам… Но на этот раз от счастья.
Прошел Новый год, наступил январь, затем февраль. Ксения порхала, предвкушая материнство. Илья готовился стать отцом, начав ремонт в детской комнате.
В один из студеных февральских дней, когда Ксения была на работе, ей позвонили с незнакомого номера.
— Ксения Юрьевна? Здравствуйте. Я звоню из городской больницы. Ваша мама находится у нас, в тяжелом состоянии… Она поскользнулась и получила черепно-мозговую травму.
Ксения ощутила, как внутри что-то ухнуло. Да, она не общалась с мамой, держа обиду, но оставалась ее дочкой. Потерять папу было тяжело, потерять мать — немыслимо.
Переговорив с врачом, Ксения набрала брата. Тот не брал трубку, и ей пришлось ехать к нему. Павел, открыв дверь, хмыкнул:
— Ты же обещала не появляться. Учти, твоя комната занята.
— Не претендую, — выплюнула Ксения. — Ты хотя бы знаешь, где мама?
— Понятия не имею, — зевнул он. — Я спал.
— Она в больнице! На льду упала. Так что давай, заботливый сынок, руки в ноги и марш, узнавать, что там и как… Надо собрать ее вещи и документы, привезти.
— Сама езжай, — бросил Павел. — Мне-то какое дело?
— Ты что, не понял? Маме операцию будут делать, она головой сильно ударилась! Неизвестно, как все пройдет…
Павел задумался, почесав щетину:
— Если ее не станет, я, наконец, буду один жить. Две комнаты сдам… Хотя трудно будет за ними следить. Мать убирала и готовила, мы это включили в услуги для квартирантов… Погоди, а если она выживет, не станет ли инвалидом? Учти, я не буду с ней возиться!
Слова брата стали для Ксении очередным ударом. Казалось, Павел не мог опуститься ниже, но он побил свой рекорд. Он стоял в одних трусах, рассуждая о сдаче квартиры, пока их мать, возможно, была на волоске от смерти.
Ксения могла бы ударить его или закатить скандал, но устала мараться. Она подвинула Павла, в ботинках прошла внутрь. Он бежал следом, следя, чтобы она ничего не прихватила.
Ксения отправилась в больницу. Стоит ли говорить, что она и Илья выходили Веру Павловну? Отец Ильи был врачом и договорился, чтобы операцию провел хороший хирург. Ксения позаботилась, чтобы маму не брили налысо, а выстригли только нужный участок.
После операции Вера Павловна заново училась жить. Ксения приходила кормить ее с ложки, читала книги. Они с мужем не пожалели денег на хорошую палату и реабилитацию. Но больше, чем врачи, Вере Павловне помогла забота дочери.
После больницы Ксения привезла маму в их дом, выделив комнату на первом этаже. Она не могла вернуть ее к Павлу, который снова заставит мать стоять у плиты.
Вера Павловна пришла в себя. Травма головы, как бы странно это ни звучало, словно поставила ее мозги на место. Она осознала свою ошибку. Пытаясь спасти сына, она не замечала дочь.
— Прости меня, Ксения, — заплакала однажды вечером мама. — Я не знаю, почему так вела себя… Просто Павла было жаль. А ты казалась умелой, яркой, успешной, всего добивалась сама. Ты была похожа на папу… А Павел слаб, как я. Но я не понимаю, когда решила, что тебе не нужна мать…
Ксения смахнула слезы:
— Конечно, я тебя прощаю, мама, — махнула она рукой и, улыбнувшись, добавила: — Но учти, у тебя испытательный срок… Станешь хорошей бабушкой — точно квиты.
Вера Павловна охнула, перевела взгляд на едва заметный живот Ксении. По ее фигуре пока не было ясно, ждет она малыша или просто поела пельменей.
— Неужели?! Радость-то какая! — заплакала Вера Павловна, нежно обнимая дочь.
Ксения прикрыла глаза, вдыхая знакомый запах мамы — запах спокойствия и любви, который не забыть, сколько бы лет ни прошло.
Но счастье длилось недолго. На пороге появился Павел. Он был злой, дышал перегаром. Ворвался в комнату матери, невзирая на протесты сестры:
— Вот ты где прячешься! Скажи, ты что, ничего нормально сделать не можешь? Я не получил квартиру! — рычал он. — Ошибка в документах, что-то с техническим описанием и бумагами, связанными с отцом… Он, блин, и на том свете меня достать решил, похоже! Мстит за то, что я его толкнул тогда…
Павел не понял, что выпалил. Но слово — не воробей. Вера Павловна ахнула, прикрыв рот рукой:
— То есть как… Как ты толкнул?!
Павел чертыхнулся, язык заплетался:
— А что, думаешь, он сам поскользнулся на лестнице? Я ему помог. Туда ему и дорога… Мы тогда поругались, я его и толкнул.
— Как ты мог? — испугалась Вера Павловна.
— Не планировал я этого, ясно? Просто разозлился, — выдал Павел, на которого алкоголь действовал как сыворотка правды.
— Что ж, братик… — сказала взбешенная Ксения, слышавшая все. — Ты все-таки получишь, чего хотел… И крышу над головой, и бесплатное питание. Я тебя в тюрьму отправлю…
Он круто обернулся, осознав ошибку:
— Не посмеешь… — заявил он, надвигаясь на сестру.
Ильи дома не было. Две женщины — одна пожилая, другая беременная — остались наедине с пьяным мужчиной, поднявшим руку на отца.
Ксения испугалась, но не за себя. Положив руку на живот, она начала пятиться. Павел хмыкнул:
— Что такое? Обрюхатил тебя муженек? Ой, мои поздравления… Знаешь что? Держи язык за зубами, сестричка, иначе я доберусь и до тебя, и до твоего отпрыска… — он протянул руку, чтобы схватить сестру. — Мне не впервой людей с лестницы спускать…
Бах! Раздался звук удара. Лицо Павла вытянулось, и он рухнул на пол. За его спиной стояла Вера Павловна с вазой в руках, которой огрела сына.
Она посмотрела в глаза дочери, поняв, что на этот раз сделала правильный выбор.
*****
Квартира досталась не Ксении, а ее дочери Софии. Павла отправили на перевоспитание в тюрьму. За непредумышленное преступление он получил два года.
Забегая вперед, Павел перестал травить жизнь семье. В тюрьме он завел переписку с женщиной, а выйдя, женился. Обзавелся семьей и однажды приехал на кладбище к отцу. Просил ли прощения за свой грех — неизвестно.
Ксения стала чудесной матерью. Илья носил жену и дочь на руках. Их жизнь становилась лучше, любовь крепла.
Бабушка Вера заботилась о внучке, даря любовь и дочери. На душе ее воцарился покой, и плакала она теперь лишь от радости.
0 комментариев