Маша после утренней службы в церкви задержалась. Хотелось поговорить с батюшкой, поделиться радостью, что её парень предложение сделал. И получить благословение. Девушка терпеливо дожидалась своей очереди – народу по воскресеньям много, в том числе приезжих немало, которых молва привела. И батюшка должен каждого выслушать, помочь советом, напутствие дать…
Перед Машей на беседу подошёл парень, Алексей. Не сам подошёл – батюшка жестом подозвал. Очередь-то занималась один за другим, но часто не соблюдалась: прозорливый старец сам ее устанавливал. Кого мог позвать из конца очереди, кого – из начала… а некоторых мог и не принять в тот день, отвечал:
– Завтра придёшь ко мне. Грехи свои на листик напиши да обдумай, будем вместе душу твою лечить.
Никому и в голову не приходило спорить! Как священник сказал – так и надо делать.
– Отче, благословите меня ехать в город поступать…
– В духовную семинарию! – четко закончил за парня батюшка, кивнув, как само собой разумеющееся.
Тот растерялся.
– Я… хотел сказать, в индустриальный техникум… Как же так… Ой, простите меня! Как скажете! Только страшно мне – кто меня ждёт там? Вдруг меня не примут?
– Бог ждёт! Он всё управит, – хитро усмехнулся батюшка, шутливо нахмурив брови, даже пальцем погрозил, как маленькому.
И благословил его. Тот так и остался стоять растерянный…
Маша стояла поодаль и всё слышала. Но ей бы пора уже – возможно, уже приехал Серёжа за ней, надо им в дорогу собираться. Примет ли её сегодня отец Афанасий? Наконец, батюшка и Маше кивнул, подзывая к себе.
– А что ж ты одна? Твой-то избранник отчего не явился на службу? – внимательные глаза в лучиках морщинок видят, кажется, насквозь, до самого донышка души, как лучом.
– Он ещё не приехал… – быстро ответила Маша, и покраснела.
При этом понимая, что Сергея в храм затащить невозможно даже когда приедет…
К сожалению…
– Ох, дитя неразумное… Нельзя тебе за него идти! – нахмурил брови старец.
– Так не благословите, батюшка? – испугалась Маша. – Мы же любим друг друга! Свадьбу уже назначили…
– Вот, за него благословлю, если пойдёшь. В своё время. Он указал за Алексея.
Девушка захлопала глазами. Как это? Вот так вдруг с бухты-барахты выскочить замуж за чужого парня? Она очень верила батюшке, но чтоб аж так…
А родители, и Серёжины, и её? А свадьба? Гости, да пригласительные? Платье свадебное шьётся, в конце концов?
Парень, озадаченный, ушёл из храма. Так они и расстались с Алексеем, как тогда думала Маша, навсегда…
Свадьбу справили Мария с Сергеем весёлую, шумную! Хоть и не венчались – Серёжа категорически воспротивился. Сказал, все это – мракобесие, и опиум для народа…
А жизнь потом наступила в молодой семье после этой свадьбы – вовсе не весёлая…
Плакала Маша навзрыд, слезами умывалась год за годом…
Муж ей достался норовом крут, неласков. Поначалу просто ворчал да покрикивал, а потом и руки стал распускать…
Вот, например, сегодня. Пришёл муж с работы, мягко говоря, не в настроении.
– Машка, стол накрывай! Голодный, как собака!
А в ответ – тишина. Где Машку эту носит, когда должна у порога мужа встречать?! Кто ему борща нальёт? Не самому же ему половниками звякать, да тарелками греметь?! Не мужское это дело!
Маша пришла из магазина с тяжелым пакетом. На пороге её встретил хмурый Сергей.
– Где шляешься ночами, когда должна мужа дома встречать? К полюбовникам шастаешь?
– Да разве ж ночь, Серёж? Только шесть вечера. Про полюбовников – шутишь, конечно… – попыталась смягчить ситуацию Маша, и свести всё к шутке.
Хотя уж какая тут шутка…
– Спорить со мной? Перечить? Смеяться надо мной?! – выкрикнул муж. – Так на, вот тебе, получи. Может, запомнишь.
– Серёженька, не надо!!! – вскрикнула Маша.
– Так ты ещё и орёшь на меня? Ах ты, мерзавка! Блудишь по мужикам, да ещё и на мужа орёшь, значит?! – он снова замахнулся, и она не устояла на ногах, сорвав с вешалки одежду – пыталась удержаться, но не удалось.
Упала спиной на обувную полку…
– Запомнишь, тварь! Не будешь голос повышать на супруга. Ужин подавай, лентяйка! Разлеглась она…
Маша пыталась подняться. Безуспешно. Это вызвало у мужа новую вспышку ярости.
– Ты только не бей, Серёжа… Я сейчас… – шептала несчастная Маша.
Он плюнул на неё, показывая, что крайне раздосадован. И ушёл, дверью грохнув так, что весь дом задрожал…
Маша лежала на боку. Как ни пыталась она встать, ей не удалось. Она стала ползком выбираться за дверь – кто-то ей должен помочь, иначе она тут умрёт. Дверь не захлопнулась – хорошо. Замок заел на этот раз как нельзя кстати! Иначе она до него не смогла бы уже дотянуться. Маша выползла в подъезд, и стала стучать в дверь к соседке, слабым голосом окликая:
– Ира, открой! Помоги мне.
Дверь открылась не сразу – скреблась Маша слабо, Ира не сразу её услышала. В ужасе всплеснула руками:
– Гооосподи! Да что ж это творится! – попыталась поднять Машу, но та запротестовала, застонала:
– Нет, не дойти мне. Скорую, пожалуйста, вызовите. С носилками. Поскорее…
– Дождёшься ту скорую, ага. Да ещё в такое время. Вааааня!!! – заорала внутрь квартиры.
Выскочил на порог чавкающий Ваня, всклокоченный, в майке, дожевывая что-то на ходу. Увидев лежащую у порога соседку, чуть не подавился.
– Ну что ты встал столбом, давай одевайся, неси её вниз! Поедем во вторую неотложку!
Тот засуетился:
– Ой… Конечно, конечно!
Через минуту он набросил рубаху и уже поднимал Машу на руки, осторожно нёс вниз по лестнице. Ира помогла ему, открыла и придержала дверцу машины, Машу положили на заднее сидение, подмостив под затылок подушечку. А потом оба уселись впереди, и выехали со двора.
– Да не гони так, не дергай! Не дрова везёшь! – шипела Ирина. – Эй, Маш, ты давай сознание мне там не теряй! Откликайся. Не пугай меня!
– Спасибо… вам… дорогие… – слабо прошептала Маша.
– Ну вот… Держись, милая! Потерпи. Вот же ж, зверюга! Когда ты его посадишь, живодера? Если ты заявление не подашь и на этот раз, то я сама на него заявлю!!! Ой, я кажется квартиру запереть забыла…
Иван махнул рукой:
– Да кому там чё надо? Ужин мой недоеденный сопрут? Нашла, за что переживать… Вон, с Машкой бы всё обошлось. А всё остальное – ерунда.
В приёмный покой Машу внесли уже санитары, на носилках. Ира туда ворвалась и стала шуметь, что у них там, в машине, родственница травмированная умирает. Быстро пришли медики и забрали теряющую сознание пострадавшую на осмотр, отнесли и устроили на кушетку. Доктор обследовал пострадавшую, стараясь не особо давить живот при ощупывании – зачем причинять ей лишнюю боль. На животе расплылся синяк. Похоже, операция показана – предположительно, имеется внутреннее кровотечение.
– Ну, и как Вас угораздило, девушка?
– Я… упала… – слабо прошептала Маша.
Он внимательно посмотрел на неё, приподняв очки.
– Угу. Ясно, упала… Так упасть – надо хорошенько постараться. Дважды! А потом ещё и третий раз, чтоб уж наверняка. И наставить себе столько гематом. Притом, у Вас ещё и застарелые гематомы не сошли… Мы обязаны сообщить о Вашем случае в правоохранительные органы.
– Нет, нет, что Вы! Не надо, пожалуйста! – Маша затрясла головой, лежа на кушетке, возражая, и тут же застонала от боли.
Замершим в коридоре Ире с Иваном, с немым вопросом вглядывающимся в доктора, когда он вышел из приемного покоя, тот сказал:
– Ну, пальпировать как положено я её не стал, чтобы не мучить дополнительно. Рентген нам всё сейчас покажет. Но, на мой взгляд – разрыв селезенки. Оперировать будем, конечно – её уже везут на снимок, а оттуда сразу в операционную. Перелом копчика. Дай Бог, чтобы не подтвердился перелом позвоночника в поясничном отделе, а то… Вы же сказали, она подняться так и не смогла самостоятельно? Всё, больше пока ничего сказать не могу.
И он энергично развернулся и пошёл готовиться к операции. Ирина, которая от волнения пообкусывала уже все ногти, принялась в шоке грызть пальцы. Иван аккуратно вынул их из ее рта, и осторожно сдавил, останавливая:
– Ир… ну, нельзя же так… – Да, именно! Так – нельзя! Ни с кем ТАК нельзя!!! Его надо посадить, гада.
– Не вмешивайся ты! А то ещё врагом им станешь. Сами разберутся.
– Не разберутся, Вань. Если она и после этого к нему вернётся – всё, ей конец. Он её убьёт. Мерзавец!
Пришёл навестить жену Сергей в отделение травматологии. Бочком пробрался в палату. Потоптался у порога, потом подошёл к кровати. Присел на краю. Глянешь на него – человек как человек…
Разве похож он на того зверя, который смог ударить жену в живот?
– Прости ты меня, Маш, ради Христа.
– Ну что ж… Ради Христа – прощу.
– А… когда ты домой вернёшься? – он не знал, куда деть свои большие руки, и комкал рубашку.
Руки дрожали.
– Домой? – вскричала вдруг Маша. – Домой?!
Она стала смеяться. Всё громче и громче. Истерический громкий смех как звон колоколов летал по палате, отбиваясь от стен, и молотя недоумевающему Сергею в виски.
– Домой? Домой?!
Он выскочил из палаты и торопливо пошёл по коридору к выходу, испуганно озираясь на дверь палаты. Ещё долго его преследовало это «домой?», даже когда он, и правда, уже пришёл домой. А в ушах все звенел её пугающий смех и эти отчаянные хлесткие выкрики…
Выйдя из больницы, Маша больше ни разу не зашла в бывший свой дом. Остановилась пока у Ирины с Иваном. За её вещами к Сергею Ирина же и приходила. Тот ходил за Ирой по пятам, то и дело на неё натыкаясь.
– Да ты можешь присесть? Не мельтеши. Не украду ничего твоего, не бойся! – раздраженно сказала соседка.
– Да нет… Я это… пустишь к Машке? Помириться бы нам. Я бы прощения попросил…
– Что?! – Ира даже задохнулась от негодования, и повторила по слогам. – По-ми-риться?! Ты вообще в своём уме? Кому нафиг нужно твоё прощение? Ты человека инвалидом сделал! И по-твоему, она как ни в чём не бывало, вернётся к тебе, палачу?
– Ну, Ира…
– Скажи спасибо, что она тебя не посадила, – прошипела Ирина. – Потому что я бы – точно посадила! Но Маша просила не трогать. Всё. Не смей. Ко мне. Больше. Обращаться. НИКОГДА!!!
Ирина поудобнее перехватила тяжелую сумку, и выходя, изо всех сил грохнула дверью. Сергей опустился прямо на обувную полку, которая сломала его жене спину, и горько заплакал, обхватив голову руками. Что же он наделал? Что-же с ними такое стало? Ведь они любили друг друга…
Точнее, Маша всегда любила его, а вот он…
Маша на костылях поехала в своё село…
Батюшка Афанасий уже несколько лет, как умер. Он и тогда уж совсем старенький был, когда Маша в город переехала…
Сходила к нему на могилку, которая вся была уставлена цветами…
Паломники шли и зимой и летом к его могиле…
Приходили, как к живому – посоветоваться, просить его молитв…
В просторной оградке стояли лавочки по периметру. На одну из них Маша тяжело опустилась, пристраивая поудобнее тяжёлые, как гири, болевшие ноги.
– Так тихо тут у Вас, батюшка. Хорошо. Хорошо Вам тут покоиться с миром. Царство Вам Небесное!
Маша опустила голову и задумалась. И, наверное задремала, потому что вдруг почувствовала, как её гладят по голове. Запахло карамельками – бабушка такие покупала маленькой Маше в сельской лавке…
С разогретым пчелиным воском и мёдом…
Батюшка Афанасий гладил её по голове своей сухой теплой рукой, и приговаривал:
– Ах, дитя ты неразумное… Что же ты с собой наделала… Я же не благословил тебя замуж за него идти, а ты ослушалась.
– Простите меня, батюшка! Простите.
– Бог простит, милая! Бог милосердный, он любит тебя. А мне-то, грешному, за что тебя прощать? Я за тебя помолюсь… Однако, пора мне…
– Не уходите, батюшка! Я столько хотела ещё вопросов задать…
– Молись, и получишь все ответы, милая. Ты же помнишь, что я тебя благословил идти замуж за Алексея?
Маша встрепенулась. На дереве над ней щебетала пичужка, радуясь теплому дню и ласковому солнышку. А в ушах всё ещё отдавалось эхом сказанное батюшкой: «благословил тебя идти замуж за Алексея»…
Наверное, задремала она, и сон видела! Батюшка приснился, как живой! Но как же хорошо отдохнула. И даже нога не болит. Можно дойти до церкви, батюшке свечечку поставить – за упокой его светлой души. Вышел к ней из алтаря молодой священник, вглядываясь в ее лицо.
– Никак, новая прихожанка у нас?
Маша с изумлением вглядывалась в него, узнавая. Не может быть! Да это же тот паренёк, который за ней стоял тогда, много лет назад, в очереди к отцу Афанасию! Тот самый – её сердце вдруг ёкнуло! – за которого благословил её старец идти замуж. А не за Сергея. А она поступила по-своему. Ослушалась. И поплатилась! Несколькими годами счастливой жизни и своим здоровьем.
– Здравствуйте, отче… Алексей.
– Здравствуйте, Мария! Она удивилась, что он её помнит до сих пор. Столько лет…
Первая жена Алексея умерла. Врачи не разрешали рожать ей, а Катерина противилась их приговору, не соглашалась:
– Ну, какая же из меня матушка, если не стану матерью?! Даже слушать никого не стану! Молиться буду! Вымолю.
Матушка Катерина унаследовала старинную, на двести лет ветвящуюся со стороны отца и матери священническую фамилию. Ровный характер и невозмутимость достались ей по наследству. За исключением вопроса деторождения. Страстно желала родить ребёнка Катерина. И никаких возражений слушать не хотела о своём здоровье. О своей беременности призналась, уже когда срок был немалый. Вопреки опасениям врачей, выносила деток хорошо, и родила легко. Двойня у них с Алексеем родилась – мальчик и девочка. Здоровенькие бутузы, горластые! Но когда деткам год исполнился, матушка Катерина вдруг легла тихонько на пол в кухне, и умерла. Оторвался тромб…
Молодой священник почернел от горя. Как бы он ещё и пережил этот удар судьбы, неизвестно! Но у него были малые дети – что их ждет, если станут круглыми сиротами?! И его приход…
Пришлось ему скрепить своё сердце, сжать в кулак, и трудиться, служить приходу, ремонтировать храм в честь Рождества Пресвятой Богородицы…
А когда в храм вошла Мария, в открытое окно влетел голубь. Не чудо ли? Не бился в окна, ни в стены, а облетел храм, и так же и вылетел тихонько…
Маша тогда прошептала:
– Батюшка Афанасий нас навестил…
Алексей ничего не сказал, только молча вздохнул…
Маша узнала, что у него двое деток. Ведь детям нужна мать! Хоть и такая, как Маша, не совсем здоровая. Пусть ноги у нее плоховато ходят, но зато руки сильные и проворные, и большое сердце, полное нерастраченной любви! Пусть она не принадлежит к славному священническому роду, как покойная матушка Катерина…
Когда отец Алексей сделал ей предложение, она и не думала – согласилась. Вопреки всему, что называется! Люди правилами своими запрещали, а Бог управил иначе. Отец Алексей обратился тогда к архиерею. Владыка на то и поставлен, чтобы решать самые серьезные вопросы, в том числе такого рода. Архиерей хлопотал за эту пару. Тем более, раз отец Афанасий благословил, и благословение свое недавно подтвердил сам. Святой старец! О нем немало слышали, что приходит к прихожанам своим бывшим, как живой. И утешает, или подсказывает, советом помогает…
Люди стали на могилку к батюшке приезжать, записочки оставлять со своими просьбами. И по молитвам батюшки получали помощь. По правилам, будущий священник не имеет права жениться на разведенной женщине или женщине с ребенком, иначе ему сана не видать. Правда, бывают и исключения, если разрешит патриарх. В случае Алексея и Марии было сразу два исключения: Алексей был вдовец, а Мария – официально разведена…
Но Алексею с Марией разрешили сочетаться священными узами брака…
Меня командировали от газеты в их деревню, написать о восстановленном храме, прекрасном батюшке, и о совершенно чудесной матушке Марии! Матушка смущалась, но интервью дать согласилась.
– Матушка Мария, а вот Вы – цветущая, полная сил и энергии женщина, не жалеете, что вышли замуж за священника? Да живёте с ним в глуши, помогая восстанавливать очередной храм…
– Нет, что вы! Знали бы Вы о моей прежней жизни… Жить со священником очень спокойно: у него нет плохих привычек типа курения, или пьянства. Живя со священником, можно не бояться за крепкий брак: ведь не бывает измен. Хотя бывают и где-то исключения, но это действительно только в очень редких исключениях – и я лично таких случаев не знаю. И в нашей семье никогда не бывает скандалов. Да, и отец Алексей – совсем не конфликтный человек, очень гармоничный и образованный. Я всегда помню, что муж – главный! И мне даже в голову не придет как-то оспаривать его решения! Хотя и он не будет настаивать на том, что, скажем, неприемлемо для меня. Ну, теоретически: потому что таких моментов у нас практически не бывает.
– А как Вы миритесь с тем, что мужа никогда нет дома? – полюбопытствовала я у матушки.
– Помогаю ему по мере моих сил! Ему непросто… – сказала матушка Мария. – Ведь когда отец Алексей меня замуж позвал, я думала: битая-перебитая, ломаная и резаная – куда мне замуж еще? От первого «замужа», так сказать, не отошла… Да и по правилам же не разрешено… Но вот Бог так управил… Благословил Господь еще и деточек народить с отцом Алексеем. Трое их у нас, общих. А всего – пятеро! – она так мило застеснялась, и чуть покраснела. – Старший наш в духовную семинарию собирается поступать, такой умница, начитанный… И ещё я чувствую себя под особой защитой. Знаю, что муж всегда молится за нас! Может, поэтому и беременность, и роды у меня протекали удивительно легко. Слава Богу!
В отце Алексее энергия бурлит, как в вулкане! Недаром же он поставлен благочинным. Священник – он ведь как солдат: куда пошлют, там и будет служить. Могут послать и в самое глухое захолустье, то ничего не поделаешь, придется там поднимать приход. Владыка поручал ему самые ненадежные приходы епархии. И он своей расторопностью, миролюбием, авторитетом латает их, как сети, и получает великий улов, как святой Петр. На счету отца Алексея – два отреставрированных старинных храма, и один новый, построенный с фундамента.
Книжные полки в его кабинете пленили меня с первого взгляда. Рядом с «Добротолюбием» и житием Святых отцов соседствуют Бердяев, Марцинковский, Александр Мень, труды святителя Игнатия Брянчанинова, святителя Луки Войно-Ясенецкого, архиепископа Крымского…
И – народные сказки, на которых вырос он сам, и росли его дети. Я любовалась матушкой Марией, ее чистым лицом, словно умытым росой. Ее сияющими глазами, из которых выплескивалась доброта. Ее блестящими приглаженными волосами, которые виднелись над высоким лбом из-под ловко повязанного светлого платочка. Когда она собирала на стол, я любовалась плавными движениями. Она мне напоминала балерину, Анну Павлову…
Вот уж глядя на нее никогда бы не подумала, что она год ходила на костылях, а потом еще почти два – заметно хромала…
– А о прошлом… о прошлой жизни не вспоминаете? – я чуть не ляпнула про первого мужа, но вовремя прикусила язычок.
Но она поняла, пожала плечами и просто ответила:
– Молюсь за него. Но веры моей наверное не хватает, или перед Богом сильно нагрешил, уж не знаю… Пропадает он, слыхала. Спивается. Ног лишился… Гангрена случилась, отняли ему обе… Уж я колени сбила, за него молясь… Денег ему посылала – без толку. Пропивает до последней копейки. Одежду посылала – та же участь: пропивает все… Бедняга, жалко его. А я подумала, что у меня не только веры мало, но и доброты… Мне было не жалко его совсем, после всего того, что я о нем услышала. Я подумала, что это даже справедливо, если по-человечески рассуждать. То ли Бог его наказал, то ли сам себя – как сейчас принято говорить, карма сработала… Прости нас, Господи, грешных – ибо не ведаем, что творим! – А знаете, я и правда, о прошлом часто вспоминаю! Ирина ведь с Иваном живут в нашей деревне. Спасители мои! Если бы не они… У них трое деток, слава Богу! Ира – учительница в нашей школе, а Иван – водитель. Взяли, да и приехали к нам с Алексеем!
Уходила я со двора матушки Марии и отца Алексея словно отдохнувшая душой. Даже ноги легче ступали. От усталости после долгой поездки не осталось и следа. Я уже знала, как я о ней напишу. О них, точнее – об их семье. В голове уже выстроился готовый материал. Командировка удалась. Много значит влияние ободряющего, вразумительного слова. А сколько значила для меня интонация мелодичного голоса, взгляд, улыбка! О, это не просто слова! Это были слова самой жизни! Пришла я её о ней порасспросить, а матушка так о себе рассказала, что я многое даже в себе самой поняла, и в своей сумбурной и суетной жизни прояснила.
Хорошо бы, побольше было таких людей вокруг нас – светлых, буквально целебных. Способных светить нам так, что рядом с ними становится виднее, куда ступать.
0 Комментарий