Макар Сергеевич тихо прикрыл дверь кабинета врача. Развернул листок с назначениями и поморщился.
— Понаписал-то, понаписал. Где деньги брать на все эти лекарства новомодные?
Он засунул рецепты в карман и побрёл к остановке автобуса. Вчера он приехал в город к вечеру. Проклятая поясница почти неделю спать не давала, ныла, пополам тело скручивала. Вот и решил врачу показаться. Хоть и не любитель ходить к эскулапам, но как прижмёт – делать нечего. Переночевал у племянника Петрухи и утром уже топтался в огромной очереди к специалисту. Посмотрел доктор Макара Сергеевича, велел отдыхать больше, не нервничать и не нагружать спину. Лекарств выписал.
— А как не нервничать? Живой ведь!- думал старик, — А спину не нагружать?На селе без работы по хозяйству не прожить. Зря в такую даль перся. Лучше бы к Семеновне сходил, травок попросил.
Он с трудом забрался на подножку автобуса и, кряхтя, устроился у окна – путь то не ближний. Пока до села доехали, его совсем растрясло. Высадился у правления, еле до лавки добрел. Посидел минут пятнадцать, с силами собрался, да поплелся к дому.
— Завтра к Семеновне двину. А сегодня дома отлежусь, спину Вериной шалью погрею, — страдальчески думал он и медленно брел по улице.
Вера – жена его, померла два года как. Остался Макар один. Племянник Пётр не в счёт, давно в городе живёт, к деду носа не кажет. Только он сам, да пёс Шарик – вот и вся семья.
— Хорошо, пёс есть. Хоть и бессловесная, но живая душа, — улыбнулся Макар Сергеевич и ускорил шаг, — голодный, небось. Со вчерашнего дня хозяин отсутствует.
Представляя, как будет сейчас кормить радостно пляшущего дружка, дед приблизился к дому. Поразился тишине в палисаднике и толкнул полуоткрытую калитку:
— Странно, почему Шарик молчит, не приветствует? Пушистый дружок всегда издали чувствовал приближение хозяина. Голос подавал, на задних лапах гарцевал, лизнуть норовил. А тут тишина.
Обеспокоенный дед даже о спине забыл, так резво рванул к собачьей конуре.
— Ни дай бог, что с ним случилось. Ведь не привязал вчера!
Подошёл, только к будке наклонился, как Шарик высунул лохматую башку. Зыркнул исподлобья, молча на Макара уставился.
— Ах, чтоб тебя, — выругался старик, — испугал, лохматая бестия.
Он потянулся потрепать пса по загривку, но тут же отдернул руку. Обнажив зубастую пасть, Шарик тихо ворчал.
— Ладно, прости, не покормил вовремя. Сейчас исправлю. Макар направился к дому. — Вот ведь, скотина привередливая. Злится он! – думал Макар Сергеевич, наполняя миску сваренным накануне борщом с добрым куском мяса, — будто я на прогулку ездил, а его с собой не взял.
Старик осторожно спустился с крыльца и поставил еду недалеко от собачьего домика. Черный мокрый нос потянулся было к угощению, но тут же скрылся в конуре.
— Да, что с тобой? – растревожился дед и позвал собаку к себе.
Шарик нехотя вылез, постоянно оглядываясь. Макар заглянул внутрь, охнул и еле удержался на ногах. На устилавшей пол свежей соломе, крепко спал совсем крошечный младенец, завёрнутый в видавшее виды полотенце. Почувствовав отсутствие пса, он слабо зашевелился. В отсутствие теплого собачьего бока, малыш открыл глаза и истошно заверещал. Дед присел от удивления и мелко закрестился:
— Господи, прости. Да что же это такое? Откуда?
Отскочил от конуры в ужасе. И, забыв, где и что у него болит, опрометью бросился на улицу. Им-то с Верой бог деток не дал. Поэтому, старик понятия не имел, с какого боку подступиться к младенцу. Вся надежда, что встретит кого-то из женщин.
Макару повезло. Прямо перед калиткой он столкнулся с шедшей мимо хмурой почтальоншей Людкой. Схватил её за руку, потащил во двор. Но, женщина не поняла, чего старый хрыч от неё хочет. Стала отбиваться, костерить на все лады похотливого деда. Она конечно вдовая, только Макар не тот жених, о котором она мечтает. А как увидела ребёночка в собачьей будке, сопротивляться перестала, руками всплеснула. К его словам прислушалась и рассмеялась своим мыслям.
Быстро скинула с себя лёгкую кофточку, которую надела сверху по утренней прохладе. Быстро спеленала в неё малютку и побежала в медпункт сельский. А там фельдшерица молодая, Валечка, приняла новорождённого. Обработала, спецслужбы вызвала. Забрали малыша в больницу районную.
Вроде сердце старика должно успокоиться, да только ещё больше его тревога одолевала.
— Чей ребенок? Дети просто так с неба не падают! – думал он.
Теребил пса, чтобы показал, откуда такой подарок приволок. Только пёс уши прижимал, в конуру залезть норовил. Ребёнка там искал, вынюхивал.
И тут вспомнил дед, про сиротку Тоню, что ещё весной в село пришла. Детдомовка бывшая. То ли родню искала, то ли от беды какой бежала. Упросила она председателя и осталась жить на лесной заимке помершего прошлой зимой лесника. Местные её не обижали, чем могли, поддерживали – одежду, еду приносили. Она им огороды полола. В лес ходила по грибы, по ягоды. С того и жила. Хворая она была, или беременная, дед точно не знал.
Месяца два уже не видел девушку, хотя раньше часто навещал по-приятельски, безуспешно пытаясь расспрашивать о прошлой жизни. Только Тоня была неразговорчивой. Чаем деда поила и пса его лохматого гладила с удовольствием. А о своей жизни – молчок.
Быстро собрался Макар Сергеевич, ружьё на плечо вскинул, свистнул Шарику. В лес пошел. Сердце подсказывало, что Тоня к ребёнку причастна. До старой заимки лесника добрался быстро. Осмотрел всё вокруг. Увидел свежий след протектора большой машины. Поспешил в сторожку. Дом его темнотой встретил и беспокойством каким-то. Огляделся. Вокруг вещи разбросаны, чашка разбитая на полу валяется, горшок цветочный перевернут. А девушки нигде нет. Уселся Макар на завалинке.
— Где девку искать, что с ней? – тревожно заныло сердце.
И тут, притулившийся у ног пёс, носом по земле заелозил, стал принюхиваться и фыркать. А потом, медленно двинул в ту сторону, куда следы колес уходили. Идёт, оглядывается, будто Макара зовёт за собой. Покряхтел дед, а делать нечего – пошёл. Увидев, что дед идёт за ним, Шарик уверенно потрусил, а потом перешёл на быстрый галоп. Дед Макар за зверюгой не поспевает, ругается почем зря. Но идёт упорно, старается не отставать.
Немного поводив деда по лесу, пёс выскочил на шоссе. Промчался ещё с полкилометра, покружил на одном месте рядом с трассой, где трава примята и шмыгнул в ближайший куст орешника. Старик за ним, а там почти у корней нитка светлая зацепилась. Похоже, от полотенца, в которое младенчик был завернут. Остановился дед. В затылке чешет. Кроме этой нитки, следов никаких нет. Где искать девчонку? Вышел на трассу, пошел в сторону села по обочине. Идёт и думает:
— Зря к участковому не заскочил. У него УАЗик служебный. На колесах искать сподручнее.
Пёс рядом плетется, хвостом виляет, глядит виновато. Вдруг сигнал рядом автомобильный, да громкий такой, как сирена. Старик в сторону шарахнулся, обернулся с испугом. А рядом фура огромная тормозит, и из открыой двери на него мужик испуганный таращится.
— Дед, а нет ли у вас здесь больницы поблизости? Очень нужно.
Макар Сергеевич кивнул:
— Есть, конечно.
Ухватился за поданную ему руку, в кабину полез, что бы показать дорогу. Глядь, а с лежачего места, прямо за креслом водителя, нога женская вся в крови свешивается. Испугался старик. Мало ли, какие лихоимцы по дорогам ездят. А водитель на него руками замахал.
— Девка из леса на трассу выползла. Прямо под колеса мне. Раненая вроде, вот больницу и ищу.
Кинулся Макар к лежащей. Точно, это Тоня. Глаза закрыты, сама белее мела. Но синяя жилка на виске бьётся – жива. Показал старик ближайшую дорогу к селу по просеке. Вмиг домчались. Снова для фельдшерицы Валечки работу привезли. Потом дождались скорую из района и побрели с Шариком домой.
Сумерки уже стояли густые летние. Так нанервничался старик, по лесу бегая, что налил себе стопку беленькой перед сном. Поужинал борщом холодным. Запустил пса в дом и, потирая вновь занывшую поясницу, спать потопал. А через три дня, к Макару участковый пришел.
— Поедем, Сергеич в район. Антонину навестим, — попросил он, — девушка в сознание пришла. Серьезных травм нет, но говорить отказывается, плачет всё время. Может, с тобой откровенна будет. Вы ведь дружбу водили.
Старик кивнул и засобирался. Самому интересно, что это за история такая запутанная.
Но, как увидел дед Тоню на больничной койке, сердце, будто рука холодная сжала. Так её стало жаль. Девушка лежала, отвернувшись к стене и горестно вздрагивала худенькими плечами. Когда он устроился рядом и стал гладить по голове, как маленькую, она вздрогнула и отпрянула.
— Не нужно. Ничего не нужно.
С трудом подбирая правильные слова, старик стал просить её рассказать, что случилось. Иначе как помочь горю? Долго она молчала. А потом повернулась к нему и стала рассказывать. Сначала медленно через силу, а потом торопливо и сбивчиво. Пугая старика ужасающими подробностями.
Начала издалека. По её словам, в детдоме Тоню обманули, квартиру положенную выпускникам не дали. Пришлось податься в дворники. Хоть зарплата копеечная, но ночевать в подсобке можно, всё же не на улице. Район центральный, престижный. Там-то её и заприметила молодая пара – из мажоров. Предложили ребёночка для них выносить. Деньги посулили хорошие, на однушку с ремонтом хватит. Она согласилась, а когда ребёночек шевелиться стал, поняла, что отдать не сможет. Положила им в почтовый ящик конверт с выданным уже авансом и убежала со снятой для нене квартиры. Приехав в село, надеялась, что здесь не найдут. Только зря она так думала.
Четыре дня назад к лесной заимке приехали два амбала на чёрном джипе. Церемониться не стали, запихали в машину и повезли в город. Бить не били, но запугали так, что в дороге у Тони роды начались, хоть срок всего семь месяцев. Её из машины вытащили и она родила.
— Мальчик, — обрадовались наёмники.
Только ребёночек появился на свет пуповиной обвитый, синий весь. Не закричал. Мужики испугались, решили, что не живой, завернули его в полотенце и в кустах оставили. Леса вокруг дремучие — звери дикие сожрут. С них – взятки-гладки. Её снова в машину запихнули. Только и успела увидеть, как серая тень к кустам метнулась. Но далеко они не отъехали, позвонили заказчикам. Те узнали, что ребёнка больше нет, приказали от Тони избавиться. Девушку на ходу из машины и вытолкали. До утра она пролежала в забытье, а потом поползла на трассу за помощью.
— Дед Макар, попросите, чтобы меня отпустили поскорее, — вновь заплакала, — хочу ребёночка найти и похоронить по-христиански, чтобы волки не съели.
Макар Сергеевич склонился к ней и произнес ласково:
— Ты лежи, дочка, лежи.
Поднял глаза на участкового с немым вопросом. Можно ли девочке сказать, что ребёнок жив? Тот оторвался от составления бумаг и коротко кивнул. Дед Макар улыбнулся Тоне:
— Не нужно по лесам рыскать. Рядом твой сынок, в родильном отделении. Живой вполне, спасибо Шарику. В будку свою притащил.
Девушка затрясла головой, не понимая. Поднялась и села. Никогда прежде старик не видел таких глаз. В них смешалось все: и ужас от пережитого, и мольба, и надежда.
— Это правда? – робко спросила она.
Старик кивнул. Тоня схватила его за руки и стала покрывать горячими поцелуями.
— Спасибо. Спасибо, вам за всё.
Плача и смеясь, девушка билась в лёгкой истерике, когда подошедший участковый взял ее за плечи и слегка встряхнул:
— Успокойтесь, Антонина. Необходимо составить официальное заявление о нападении на вас и об оставлении в опасности. Девушка мгновенно пришла в себя и решительно замотала головой.
— Нет, ничего писать я не буду. Иначе, они заберут сына!
Участковый неодобрительно пожал плечами.
— Но ведь, преступники останутся на свободе.
Она горько сморщилась: — Мне всё равно. Главное, чтобы больше не искали, в покое оставили.
Участковый нахмурился и пошел к двери. Без заявления потерпевшей ход делу он дать не мог.
А через месяц, Макар встретил Антонину с мальчиком из больницы и привез к себе. Ну, а что? У него дом большой – всем места хватит. Не зимовать же девочке с ребёнком в глухой лесной избушке. Будут с Шариком присматривать за ними. Не чужие ведь, малец теперь вроде крестника ему. Как говорится: когда семья вместе – так и душа на месте. А в его возрасте, спокойствие души – главное лекарство от всех хворей.
0 Комментарий