Говорят, что одиночество радостным не бывает. Бывает сытым, богатым, с массой свободного времени и полной независимостью. Словом, с целым набором плюсов, кроме радости.
Подтвердить это могла бы интеллигентная симпатичная женщина, не старая – ей ещё нет и сорока. И одинокой она была не всегда. Хотя и не было у неё ни близких, ни дальних родственников. Но зато была семья. Замуж женщина выходила, свято веря, что раз и навсегда. Своего будущего мужа любила. Он отвечал тем же. Оба работали, зарплаты получали выше средних. Крыша над головой была – квартира в центре. И все, что необходимо, в квартире было. Остался один невыполненный пункт: лет пять у них не было детей. Потом и этот вопрос благополучно разрешился: она забеременела. Мужу сказала не сразу – ждала подходящий момент. Так и молчала целых три месяца. Потом увидела, что есть уже явный животик. Накрыла праздничный стол, дождалась мужа с работы и сказала. Сказала, и всё!
Она даже предположить не могла, что такой будет его реакция. После её слов, что беременна, он стал совсем другим: перекошенное от злости лицо, брань в её адрес, пощёчины и тумаки. Нет, это был не её муж. Не тот, за кого выходила замуж и прожила целых пять лет. Это было чудовище в облике мужа. Из его сумбурного крика, сопровождавшегося тумаками, она поняла одно: ему ребёнок не нужен! И он её об этом не просил! У него другие планы на жизнь. Она только и сказала:
— Это ты или монстр?
Это последнее, что она помнит. Потом была скорая и больница. Несколько часов врачи боролись за жизнь ребёнка. Но эту битву проиграли: ребёнок умер в утробе матери.
Последующие дни она жила с такой ненавистью к мужу, что готова была сама его убить. Но не убила, а сразу развелась с ним. Она даже не слышала, что он говорил, как умолял простить его. Она таки его убила. Не в прямом, а в переносном смысле: не просто развелась, а вычеркнула его из своей жизни. И сама, наконец, дала себе волю оплакивать не рождённое дитя. И выражение «белый свет не мил» наиболее точно характеризовало её состояние.
Усугубил её горе и приговор врачей: больше детей она иметь не сможет. Она ходила на работу, возненавидев её. Возненавидев ту самую работу, которую любила, горела, как говорят, на которой начала делать карьеру. Так было раньше. А теперь она могла за весь рабочий день не сказать ни слова. Ну, только здоровалась и прощалась с коллегами. Сначала ей долго сочувствовали, пытались расшевелить. Но встречали такой взгляд, что сразу давали отступного. Она понимала, что в западне. И сама искала выход. Ответила на ухаживание одного, потом, через время и другого потенциального жениха. Но дальше нескольких свиданий дело не дошло: она не могла избавиться от мысли, что и тот, и другой могут быть подобием её бывшего мужа. Короче, эту страницу она без сожаления закрыла. И осталась одна. Сознательно осталась.
Очень быстро одиночество стало чем-то вроде её особой приметы: окружающие быстро чувствовали её равнодушие, недоверие и нежелание пускать кого-то в свою жизнь. Ей не было никакого дела до других – ни интереса, ни презрения. То состояние, в котором она находилась, было самой настоящей депрессией. В тяжёлой форме. За ней закрепилась репутация нелюдимой и даже злой женщины. И симпатию она ни у коллег, ни у знакомых, ни у соседей не вызывала.
Время от времени ей приходил в голову один беспроигрышный выход из ситуации – суицид. Но хотя она и не была верующей, такой шаг отвергала и подобные мысли мало-помалу перестали её посещать. Оставался вариант помощи психолога. Но тут она поняла, что психолога будет мало: слишком далеко зашло её равнодушие к жизни. И тогда сама обратилась к психиатру. Пошла на приём, а согласилась лечь в стационар.
Психушка её встряхнула: она увидела людей с совершенно потерянным сознанием. Это были даже не дети. Это были существа с кое-какими инстинктами. Они дышали, могли, если не буйствовали, сами ходить по ограниченной территории, часами что-то рассказывали неизвестно кому. Потом пели. Но чаще плакали таким плачем, что это был скорее вой раненого зверя. Она прекрасно понимала, что все когда-то попали сюда первый раз. И у каждого была своя причина. Нет, было несколько больных, наверное, с рождения. Так ли это, она не хотела знать. Все, что она хотела, находясь в психбольнице – пройти курс лечения и хоть немного собрать себя в кучу. Потому что второй раз она сюда ни ногой. Лучше распрощаться с жизнью.
Тут, в психушке, она честно призналась, что, да, ей жалко этих недолюдей. Но жалость какая-то отстранённая. После выписки её ждал кошмар. Она-то думала, что ей всё равно, как к ней относятся окружающие. Ошибалась…
Все каким-то образом узнали, что она была «в психушке». Тогда расстояние с ней стали соблюдать и те, кто не склонен был осуждать и презирать человека, не зная, почему он такой. Вот с этого момента и началось её самое настоящее одиночество. Осталась только работа. Утром туда, вечером домой. Ну, ещё магазин. Если бы не это, можно было бы назвать ее отшельницей. Или затворницей. Хотя она сама себя так и называла.
…В этот вечер пятницы всё было, как всегда. Неинтересный рабочий день наконец-то закончился. Дальше — маршрутка с грязным салоном и дикой смесью запахов пота, духов, мужского одеколона. Ну, и как без отвратительного табачного запаха? Он исходил и от мужчин, и от женщин. И вот её остановка. Рядом супермаркет. В него она зашла на автопилоте: покупала привычный набор продуктов на одних и тех же полках. Она даже не знала, что стоит там, куда она ни разу не подходила. А зачем? Ей было не интересно. А тем более, если у полок собрались покупатели. Поэтому она пошла сразу в кассу. И вот свобода – она вышла из магазина и пошла через сквер к своему дому. Поймала себя на том, что совершенно не слышит птиц. И не видит их. И не сожалеет об этом. Шла медленно. Спешить некуда и не к кому. Хорошо бы, чтобы на лавках не сидел дворовой контроль – она тяжело переносит косые взгляды соседей. Они бьют по ней, они её ранят. Потому что во взглядах и шепотках вслед – презрение. И немного страха: а как же! Она же сумасшедшая! В психушке лежала. А что вышла, так может снова туда загреметь. Она продолжала неспешно прогуливаться по скверу. Сегодня, на удивление, тут не так многолюдно. Но что это? Какие странные звуки…
Похоже на плач ребёнка. Она заглядывает за большую урну – плач слышно оттуда. И в самом деле видит ребёнка. Это маленькая девочка. Наверное, дошкольница. Сжалась в комочек и плачет. Причём, старается плакать тихо. Но не получается: ей страшно. Вот мимо неё она пройти не смогла. Наклонилась и смотрит на девочку. Большеглазая, с густыми растрёпанными каштановыми волосами. Платьице на ней дорогое. Туфельки тоже. Но и платье, и гольфы, и туфельки испачканы. Да и личико надо бы хорошенько умыть – слёзы оставили на щеках свои бороздки. Словом, бросить девочку она не могла. Присела рядом на корточки. Спросила:
— Ты потерялась? Или, может, кто-то тебя обидел?
Девочка взмахнула пушистыми ресницами, открыв свои карие глаза, и пристально посмотрела на неё:
— Тётя, а вам можно доверять?
Так по-взрослому поставленный вопрос смутил её. Но она уверенно сказала:
-Даю честное слово – мне можно доверять. Рассказывай, что случилось. Иначе я не буду знать, как тебе помочь.
Девочка немного успокоилась. И рассказала, что ей уже скоро семь лет. Приехала она сюда из другого города. Сама. Так велел папа. Он дал документы, сам спрятал их в мехового Зайца, за комбинезон. И сказал, чтобы она никому эти документы не показывала. Дал ещё и деньги. Это на дорогу. Пусть подойдёт к какой-нибудь тете, которая тоже будет ехать на автобусе, отдаст ей деньги и попросит, чтобы та ехала с ней, как с дочкой. Только чтобы к полицейским ни в коем случае не подходила. И не подходила к дядям, которые одеты в дорогие костюмы. А он, папа, её скоро сам найдёт. И всё будет хорошо. Только сейчас ему очень нужна её помощь.
Не очень поняв, что же случилось, она поверила девочке. И потом, девочка была такой беззащитной, такой испуганной, что у неё впервые проснулась самая настоящая жалость и желание помочь этому ребёнку.
-А давай пойдём ко мне, — предложила она. – Я не из полиции. Веришь?
Девочка впервые улыбнулась:
-Верю! Вы красивая и добрая тётя. Какой же из вас полицейский?
Теперь улыбнулась она. Улыбка сама появилась, без всяких усилий. И что-то защемило в сердце. Но она взяла себя в руки и сказала девочке:
-Тогда вперёд!
Она не стала предупреждать, что в подъезд им придётся пройти через строй сплетниц. Подумала: авось пронесёт! Не пронесло. Их рассматривали практически под лупой. И шипели вслед. Хорошо, что девочке было не до этого…
Дома она наполнила водой с апельсиновым гелем ванную для гостьи. Но сначала вымыла ей голову. А потом девочка залезла в ароматную ванну. Пока она плескалась, уже были готовы блины и какао. Оказывается, это удовольствие делать ужин тому, кто нравится. А блины понравились гостье – она попросила добавку.
«Бедолага! – подумала она. – Наверное, целый день ничего не ела…»
-Спасибо большое! – сказала девочка. – Моя мама тоже такие блинчики пекла…
И слёзы потекли ручьём из её красивых карих глаз. Она подошла к девочке, обняла ее и сказала:
-Пойдём в комнату. Там и познакомимся. Я даже не знаю, как тебя зовут. Так и ты не знаешь моё имя.
-Меня зовут Карина, — сказала девочка.
-Очень красивое имя! А я – Лариса Васильевна или тётя Лариса, — назвала она себя.
Услышав её имя, Карина опять расплакалась.
-Ну, что ты, хорошая моя! Что случилось? Имя моё не нравится? – спросила Лариса.
-Нет, у вас самое лучшее имя! – вытирая слёзы, сказала Карина. – Так звали мою маму…
А дальше рассказала, почему она одна в чужом городе. Ещё вчера после завтрака они собирались с мамой в торговый центр. Карина одевалась в своей комнате, а мама, уже одетая, прятала в холодильник еду. И вдруг Карина услышала сначала мамин крик, а потом выстрелы. Она испугалась. Хотела позвать маму, но у неё пропал голос. Карина приоткрыла дверь из детской и увидела, что мама лежит на полу. А над ней стоит какой-то мужчина. Потом он обращается к другому – тот тоже стоит рядом, и говорит:
-С этой всё! Пойдём искать бумаги!
Карина ладошкой зажала себе рот и на цыпочках вернулась в детскую. Она догадалась, что надо спрятаться. И спряталась в кукольный домик, который ей на Новый год подарил папа. Домик был большой. В нём свободно помещалась Карина. Только не стоя, а присев. Она при папе показывала, как может тут прятаться. А он смеялся и говорил:
-Когда же ты вырастешь, доча? Ты как Барби. Это для неё домик!
Карина не знает, сколько времени она так просидела. Потом услышала шаги. Сжалась ещё больше. А рот закрыла двумя руками. И не дышала. Но это был папа. Он её нашел. И Карина видела, что папа плакал…
Папа крепко прижал ее к себе и сказал:
-Мамы больше нет, дочка…
А потом стал прятать какие-то бумаги за комбинезон ее Зайца, в карман платья положил деньги и сказал, что Карине надо делать дальше. Папа очень спешил. Он вывел Карину через другую калитку. Там стояла машина с дядей шофёром, которого Карина знала. И этот дядя отвёз её на автовокзал. Но высадил не на стоянке – Карине пришлось ещё идти. Ну, а дальше она сделала, как научил папа. Подошла к автобусу. Посмотрела, какие тёти будут садиться. Выбрала одну. И попросила её взять с собой. И дала деньги. Тетя удивилась. Но Карина объяснила, что ей надо к бабушке в другой город. Потому что родители задерживаются в командировке. А няня заболела. Карина дала тёте деньги. И та купила ей билет у водителя. Карине было стыдно, что она так наврала. Но сильнее стыда был страх: папа отправил её одну — значит, что-то случилось.
…Карина никогда не слушала взрослые разговоры. Но от других детей знала, что у бизнесменов, а её папа был бизнесмен, случаются разные неприятности. Она даже знала одного мальчика из их коттеджного городка, у которого весной похитили папу. И требовали выкуп. Выкуп дали. Но папу мальчика все равно убили…
Карина сделает всё, только бы её папа остался жив. А вот мамы больше нет…
Лариса слушала девочку и даже забыла про своё горе. Она не сомневалась, что Карина говорит правду. И теперь знала, что надо делать. Прежде всего, в полицию она не пойдёт. Да, тем самым нарушает закон. Но папа Карины, наверное, понимал, ради чего обрекает свою дочь на такое опасное путешествие. Лариса договорилась с Кариной, что она будет одна дома, пока Лариса на работе. А вечером они погуляют.
-Нет, не надо гулять! Вдруг меня полицейские или дяди, о которых говорил папа, увидят? Я лучше у вас дома посижу. Не беспокойтесь, я ничего не поломаю! – попросила Карина.
И Лариса поняла, что девочка права.
Дня два они прожили нормально. Карина оказалась умной и доброй девочкой. Лариса так быстро к ней привыкла, что теперь боялась расстаться. Но пришлось не расставаться, а бежать обоим. На третий день утром Лариса, уходя на работу, спросила у Карины, которая вышла её провожать в коридор:
-Тебе какое мороженое принести вечером?
-Тетя Лариса, а можно эскимо?
-Можно, Карина. Могу даже два. Только не заболей ангиной!
-Ура! – закричала Карина и бросилась ей на шею. – Мне мама тоже иногда два сразу покупала. Я медленно ела, и никакой ангины не было.
-Договорились! Ну, пока! Хозяйничай! – сказала Лариса и открыла дверь.
А почти впритык к её двери стояли две кумушки-соседки, самые злые сплетницы в их доме. Они отпрянули, но тут же стали кричать:
-Украла ребёнка? Прячешь? Ну, что с сумасшедшей взять! Надо в полицию заявить!
Лариса опешила. Но промолчала. Спустилась вниз и стала ждать, когда кумушки разойдутся по своим квартирам. Она поняла, что эти сплетницы могут заявить в полицию. И решила сегодня же вместе с Кариной уехать подальше из этого города. Наконец, они ушли. А Лариса зашла в квартиру и сказала:
-Карина, мы сейчас же уезжаем. А то мои соседки сдадут и тебя, и меня в полицию.
-Нет! В полицию нельзя! – испугалась Карина.
-Конечно, нет, девочка! Поэтому я возьму только деньги, никаких вещей. Я даже на работе предупреждать не буду.
Так они и сделали. Лариса взяла только сумку. Ну, ещё паспорт и все деньги, которые были в доме. А Карина — своего Зайца. Они закрыли окна. Перекрыли воду и газ. Потом на два замка закрыли дверь и тихонько спустились вниз. К счастью, им никто не встретился. Лариса решила, что лучше ехать на электричке. Она знала одно отдалённое село – бывала там ещё до замужества. Уже тогда в этом селе жили в основном старушки. И уж, наверное, кто-то из них сдаст им комнату. Им повезло: только приехали на вокзал, как объявили посадку на ту электричку, которая им была нужна. И хорошо, что билеты можно было купить не только в кассе, но и в самой электричке. Повезло Ларисе с Кариной и в селе – долго искать дом, где можно было бы остановиться, не пришлось.
На станции они вышли с одной женщиной, которая жила в этом селе. Она и подсказала, куда лучше обратиться. Они нашли дом бабушки Насти. Бабушка поливала цветы, и когда они её позвали, сразу подошла к ним.
-Вы сдаёте комнату? – спросила Лариса.
-Да, сдаю. Идите посмотрите. Вдруг не понравится. У меня всё просто, — сказала бабушка Настя.
Они зашли, посмотрели. Им понравилось. И бабушка Настя приветливая и опрятная. И комната. Большая. Там стояли две кровати, накрытые связанными крючком покрывалами, с горкой из подушек. Стоял старинный буфет. Ещё был большой стол и крепкие, наверное из дуба, стулья. А ещё в комнате было много цветов. Они выстроились на широком подоконнике. И каждый будто хвастал своими яркими красками. А ещё в комнате было прохладно. И пахло то ли мятой, то ли лавандой.
-Нам нравится! Мы остаёмся, если вы не против,- сказала Лариса, а Карина закивала.
Здесь в самом деле было так хорошо, что Лариса и Карина перестали волноваться. Хорошо было ещё и потому, что бабушка Настя так вкусно их кормила, столько историй рассказала, такие смешные частушки пела! Здесь, у бабушки Насти, Лариса и Карина пристрастились к самоварному чаю. А самовар у бабушки был исторический: на углях и с сапогом, который служил для раздувания огня. А что будет дальше, ни Лариса, ни Карина пока не загадывали. За это время они так сдружились, что стали не разлей вода. Лариса с благодарностью думала о Карине: эта девочка, которой так досталось в совсем ещё юном возрасте, встряхнула ее, как это не удалось ни психологу, ни лекарствам. У них появился свой ритуал: перед сном душ, потом самовар, потом спать. Но обязательно со сказкой. Причем, сказку рассказывали по очереди. И у Карины было достаточно и фантазии, и слов.
Вот и сегодня они, наконец, почаевничали, послушали сказку, пожелали друг другу спокойной ночи и крепко уснули. Но спали недолго: возле дома стали сигналить машины. Судя по звукам, их было две. Все в доме проснулись. И пошли к двери. Открыла бабушка Настя. За ней стояли Лариса и Карина. И Карина вдруг закричала:
-Папа! Папочка! Ты нашёл меня! Да, это был папа Карины. И он её нашёл…
Бабушка Настя проворно поставила самовар, достала пироги и пригласила гостя к столу.
-Извините, — сказал папа. – Я не один. Со мной ещё двое.
-Так зовите их! – бабушка Настя уже добавляла стаканы.
…Они пили чай с бабушкиными пирогами. И папа, не таясь от бабушки Насти, рассказал, что с ним и его дочкой Кариной случилось. Отец Карины руководил крупной и успешной компанией. И вот один из шефов более мелкой, но работавшей в той же сфере фирмы, попросился к нему в партнёры. Ну, не совсем партнёры – на равных они быть не могли. Но частью акций, влившись в компанию отца Карины, он бы законно владел. Какое-то время всё было нормально. Пока не начался спад производства, который по расчётам не должен был быть. А дальше – пошли сомнительные договора. Отец Карины заподозрил неладное. Вместе со своим юристом проверил документацию. И нашел факты, доказывающие, что новый партнёр обкрадывал компанию. И делал это безбоязненно: у него была крыша в полиции. Тогда отец Карины продублировал все документы, подтверждающие махинацию, и на совете директоров предупредил:
-Если не вернёте все, что украли, я передам копии в полицию. И не в местную – знаю, что у вас там все схвачено. Я передам в генеральную прокуратуру.
Виновники публично покаялись и попросили два дня, чтобы всё вернуть. А на самом деле подготовили убийство руководителя компания и его семьи. Что и сделали, начав с жены шефа.
Но тогда документы не нашли. Поехали искать в офис. А тем временем отец Карины вместе с охраной мчался домой — наверное, что-то почувствовал. Отец Карины успел спрятать документы в комбинезон Зайца и прикрепить маячок на него же. Успел и отправить Карину на автостанцию. А вот от пуль убийц увернуться ни он, ни его охранники не успели. В отца трижды стреляли. Стреляли и в охрану. К счастью, никого не убили.
Но ранили. Тяжелее всех отца. Его увезли в другой город. И оперировали там. А юрист компании доехал-таки до генерального прокурора. И заказчика вместе с исполнителями взяли под стражу. А с теми документами, которые сберегла Карина, длительный тюремный срок им был обеспечен. Как только отец Карины поправился, он сразу поехал за дочкой – маячок указывал дорогу. Бабушка Настя слушала это, охая и ахая – таких страстей она в жизни не знала. Но сказала правильные и нужные слова:
-Сколько веревочке не виться, конец найдётся. И хорошо то, что хорошо кончается. Вы только осторожными будьте!
…Уезжали они ночью. Две машины – в папиной ехал он с водителем и Лариса с Кариной. Папа благодарил Ларису, говорил, что в неоплатном долгу перед ней за дочь. И вручил конверт. Лариса денег не взяла – она прикипела душой к девочке. Эта девочка её вернула к жизни. И Карина прикипела к Ларисе. И попросила ее остаться с ними. Папа тут же подхватил эту идею:
-А правда, Лариса Васильевна, живите с нами. Вижу, что Карину вы не обидите. И она к Вам прикипела.
И Лариса стала жить в их доме. Была она Карине и гувернанткой, и подружкой, и любимой тётей Ларисой.
А потом как-то так случилось, что Лариса стала любимым человеком для повара, который работал в доме Карины. И Лариса приняла его предложение – стала ему женой. Но от Карины не уехала – папа девочки отдал им гостевой домик.
Получилось, что живут они вместе, но и автономно. И как ни банально это звучит, живут они хорошо, в мире и согласии. И ещё: Лариса уже и забыла, что когда-то её считали ненормальной. Теперь она совсем другая. Благодаря Карине — этот ребенок был послан ей на удачу.
0 Комментарий