Инга была счастливой женщиной. Могла ли она предполагать, что привычная благополучная её жизнь вдруг рухнет, как замок из песка?
У неё было всё, о чём только можно было мечтать. Красавец муж, подарки, большой, просторный дом – как говорится, полная чаша. И второй, поменьше, в живописном месте у реки, который они с Борисом называли дачей. Конечно же, машина. Новая, купленная в автосалоне. Её личная – потому что у мужа была своя. Правда, Инга сама никуда не выезжала на своей сверкающей Ауди. У неё всё ещё не было прав. Как шутил Борис, он купил ей машину на вырост. Оставалось закончить только курсы и сдать экзамен, чтобы стать самостоятельным водителем. Заминка оставалась только в одном – Инга отчаянно трусила на дороге.
– Ну что ты, трусишка зайка серенький, когда осмелеешь уже до самостоятельных передвижений? – улыбался муж и целовал жену в висок.
– Соберусь, Боренька. Обещаю! Просто как подумаю, какой поток машин меня обтекает, как малую щепочку – сразу мурашки по спине бегать начинают от страха.
Не сразу на их семью всякие счастливые бонусы от судьбы посыпались. Поначалу перебивались молодые супруги Красавины с копейки на копейку. Питались скромно, а бывало и вовсе впроголодь. Борщ без мяса, да перловка, сдобренная луковой зажаркой на растительном масле, да тушеная капуста – это уже был пир горой…
Чай Инга никогда не покупала – заваривала из вишнёвых веточек, ароматный и полезный. По ночам они жутко мерзли, тесно прижавшись друг к другу в их полуподвальной комнатке, которую тогда снимали. Самое недорогое, из того, что им удалось найти на свои доходы. На работу ездили на громыхающем трамвае, зайцем, экономя на проезде.
Потом Борис отработал положенные три года в государственной структуре и освободился, словно после отсидки, из объекта строгого режима. Ему удалось найти хорошую работу, потом продвинуться по карьерной лестнице, и их полуголодное бедняцкое существование ушло в прошлое…
Правда, Борис сутками пропадал на работе. А поздно вечером у него хватало сил только добраться до кровати и уснуть…
Ни о каких кино, домино и прочих увеселениях даже речи не шло. Но Инга ни разу не упрекнула мужа. Да и самой ей заниматься глупостями было некогда – она тоже работала. Повезло, наконец, найти работу с приемлемой оплатой. Когда Борису предложили переехать в другой город, где предстояло организовать и возглавить филиал фирмы, он даже не сомневался. Надо ехать! Это – старт! Инга его поддержала, как поддерживала мужа всегда. Как и тогда, когда Борис стал партнёром и вернулся в головной офис правой рукой шефа. Ни разу Инга не ворчала, что они сидят на чемоданах, год за годом не имея своего собственного угла. Борис её понимание очень ценил. Жена единомышленник и соратник – это клад, не всем так повезло, как ему!
А уж потом у них наконец появилось всё: и дом, и в доме, и даже больше, чем могли мечтать…
Те, кто не знал, какой ценой досталось им нынешнее благополучие, могли только позавидовать Красавиным. Осталось воплотить ещё одну мечту – побывать в Индии. Инга всю жизнь мечтала увидеть Тадж-Махал, пожить в Ашраме в Наинитале несколько месяцев. С Борей, конечно же – он не то чтобы этого хотел, но давнюю мечту любимой жены согласился бы исполнить.
Вскоре отмечали юбилей шефа, шумный, с фейерверками и даже с ледовыми скульптурами. Когда возвращались с праздника, Борис вел машину. Обычно он не пил даже на празднованиях, если предстояло садиться за руль – но тут как-то случайно получилось.
В общем, тест на трезвость он бы не прошёл: пройти по белой полосе, даже не закрывая глаз, он не смог бы! Тут же свалился бы кулём с завязанными на узел ногами.
– Не паникуй, Инга! Ехать – не идти! Ноги у меня немного того, но зато руль я держу руками крепко! – хохотнул супруг.
– Ну, нельзя, Борь! Давай вызовем такси! И дождь изрядный пускается!
– Да что ты у меня такая зануда, право слово! Стареешь, что ли? Так ещё рано бы… – надулся муж.
Инга удивилась. Не впервые она замечала, что её супруг позволяет себе подтрунивать над женой, или недостаточно уважительно обращаться. Не оскорбительно, но на грани обидного. Но она смолчала: Боря был нетрезв, разве можно было обижаться за сказанное?
Ну а по пути домой случилось то, что случилось: Борис сбил мальчишку.
Лил сильный дождь, дворники не справлялись с такими потоками воды, затрудняя видимость. А мальчишка выскочил внезапно на проезжую часть. Как он вообще оказался на улице в такой ливень и в такой поздний час?!
Это потом Боря с Ингой узнали, что это был мальчишка. Да ещё из неблагополучной семьи. Борис ещё даже не сообразил толком, что случилось, но автоматически сработал инстинкт – бежать от наказания, немедленно. И он скрылся с места происшествия. Это конечно усугубило вину за наезд в последующем. Инга уговаривала его вернуться и посмотреть, кто пострадал, оказать помощь пострадавшему.
– Может, человеку надо вызвать скорую, Боря! Или забрать в машину и отвезти в неотложку самим.
– Ага, там уже как раз менты с наручниками только и дожидаются!
– Ну, а может там он и не так уж пострадал, тот пешеход… Но вот за то, что мы удрали – за это огребем, мало не покажется!
Инга так и сказала: «мы удрали… мы огребем»…
Борис стучал сжатыми кулаками по рулю машины и причитал:
– Всё пропало!
Он даже протрезвел мигом. Решение созрело мгновенно.
– Борис, сирена! Слышишь?! Давай из машины! Бегом!!!
– Куда? Мне уже не скрыться! Везде найдут! – обреченно простонал Борис.
– Домой иди! Я тут останусь. Это я была за рулём.
Борис недоумевающим взглядом уставился на жену. Завывание сирены приближалось. Он как заяц выскочил из машины и растворился в пелене дождя, а Инга пересела на его место. Она бессильно уронила голову на руль и дождалась полицейскую машину, которая визжала сиреной и мигала синими всполохами на весь ночной город.
– Боря, Боря… Я же говорила, нужно было нам ехать на такси… – пробормотала со вздохом Инга, когда патруль потребовал выйти из машины.
Сбитый Красавиными мальчишка заработал перелом ноги и переносицы. Борис оплатил его лечение, разумеется. Нездорового вида родительница вцепилась в лацканы пиджака Бориса, и дыша застарелым выхлопом возмущалась, что пацан потерял трудоспособность.
– Ты это! Моральный ущерб давай возмещай! Он же с месяц проваляется в гипсе! А за него бутылки кто будет собирать?!
Борис сунул ей в руку всё, что у него было в портмоне, и горе-мамаша, рассмотрев и прикинув сумму этого вороха бумажек, торопливо удалилась из больницы, даже не навестив сына в палате. А то вдруг ещё спохватится, и передумает этот богатенький Буратино!
Адвокат добился, чтобы Ингу до суда отпустили под подписку о невыезде. Хотя общественность негодовала и возмущенно требовала заключения убийцы под стражу. Пресса пестрела заголовками неслыханного преступления. Появились группы активистов, размахивающих кривыми плакатами, требуя строгого наказания для преступницы. Борис общался с Ингой, пряча глаза. Она тоже с трудом представляла, как потом покажется на улице…
– Зачем, ну зачем была эта жертва? Лучше бы я сам сел, как и положено.
– Я хотела как лучше, Борь… Потому что… я думала, беременной много не дадут… а у тебя же бизнес…
Борис так и остолбенел.
– Что?! Беременна?! И ты так мне об этом сообщаешь?!
– Ну, да, Борь… я хотела сказать после юбилея, но уж как получилось. Всё у нас что-то пошло наперекосяк… Словно сглазил кто.
Борис попытался всё переиграть заново, и признаться, что это он совершил наезд, но его никто не стал слушать. Ещё и пригрозили принять меры за то, что пытался ввести следствие в заблуждение.
Инга на суде не очень переживала – адвокат убедил её, что ей дадут пару лет. А учитывая её положение, можно было надеяться на условный срок. Но не тут-то было. Учитывая гнев общественности, громкий резонанс дела в СМИ, судья с Ингой не слишком церемонился. Наезд в нетрезвом виде, даром, что Инга только пригубила шампанское в тот вечер. Потом: водитель скрылся с места наезда, не оказав помощь пострадавшему, и не вызвав скорую. А уж то, что пострадал несовершеннолетний, а у водителя даже не было права садиться за руль, не имея прав – вот такая тавтология – довершило дело. Водрузило, как говорится, смачную вишенку на торте…
Ей назначили меру наказания в виде отбывания в колонии-поселении, сроком на четыре года. Инга побелела, как мел, и упала в обморок. Борис был таким же белым, как мел, по эту сторону зала суда. И от волнения прокусил губу, потекла тонкая струйка крови. Её бессознательную унесли потом на носилках, но его к жене уже не пустили.
В колонии-поселении, куда попала Инга Красавина, находились преимущественно осуждённые водители, совершившие преступление на автомобиле, разной степени тяжести. Можете вспомнить школьный лагерь своего детства? Многие уже такого и не застали. Вот, примерно то же самое, но не за забором, а за колючей проволокой. А вместо вожатых и воспитателей – охранники. Жизнь в бараках, по отрядам. Родные приезжают не раз в неделю, а раз-два в полгода. А в наказание провинившемуся – изолятор, лишение свиданий, дежурство на кухне, чистить картошку, перемывать горы тарелок и трехведерных баков. Или если повезёт – работа в пекарне.
Их поселение – охраняемая территория. Разве что с разрешения администрации некоторые могли, выйдя через КПП, передвигаться вне территории без надзора. А отлучишься самовольно – и запросто схлопочешь «приятный бонус» – дополнительный срок…
…Инга лежала на своей койке, закусив угол наволочки, и плакала по ночам. Она не могла привыкнуть к этому ужасу. Внезапно из благополучных условий попасть за высокий забор, за колючую проволоку. Она себя пыталась уговорить, что хорошо хоть не в колонии, не в камере – вот где был бы ужас.
Прошёл месяц, а ощущался он как целых полгода. На Ингу взъелась Нинка по прозвищу Акула. У неё были острые мелкие зубы, и глаза точь в точь как у акулы – маленькие, холодные, злобные и неподвижные. Акула заставляла выполнять за себя дежурства. Не миновала эта участь и Ингу. Она поначалу отказалась, но Акула, прислонив к её уху тонкие сухие губы, зло прошипела:
– Даром, что я в этот раз по средней тяжести сижу – попишу. Рожицу твою по новой выкройке будут собирать! Хочешь?
– Почему я?
– А кто? Ты видишь тут горничных и поломоек? Харэ базарить, давай шевелись!
Было трудно отмывать заплёванные полы, а ещё очень обидно – но куда было деваться? Стоило в своё время не на курсы вождения записываться, а в секцию карате, чтобы уметь за себя постоять…
Однажды, намывая унитаз, Инга поскользнулась и упала на ступеньках. Акула лениво оглянулась на лежащую, выразительно подняв бровь, а одна из ее шестёрок услужливо рявкнула:
– Эй, ты там! Не отлынивай! Этот номер у тебя не пойдет!
Но Инга не могла подняться, а другие заметили кровь. Ингу забрали в лазарет. Она потеряла ребёнка. Как врачиха в лазарете сказала, «плод».
Потом появилась новенькая. Валентина. Держалась особняком. Дружбы ни с кем не заводила. Себя в обиду не давала. Она сразу заметила, что Инга ночами рыдает почти до самого рассвета.
– Чего тужишь? Ребенок, что ли, умер у тебя?
– Я потеряла ребёнка. Беременная была… Несколько месяцев назад.
– А… ну, ты уж прости меня, но может и к лучшему оно… Ну как дитё рожать в тюрьме? Тут и на воле трудно с дитё… А остальные-то родные живы?
– У меня муж. Слава Богу, жив и здоров. Тяжело мне тут. Противно. Никогда в жизни не думала, что когда-нибудь могу оказаться за решеткой.
– Тю. Это ж фигня. За решеткой она оказалась… Это с того света вернуться нельзя, и ничего исправить на земле нельзя оттуда… А тут – отсидишь да выйдешь, подумаешь, проблема. Мужу своему другого ребёночка родишь, да и будете жить семьёй, ещё лучше чем раньше…
Они лежали и шептались. Инга о себе Валентине всё выложила. Как за мужа села. Взяла на себя его вину.
– Вот гад! Подонок!
– Нет, Валя, я сама. Он когда узнал, что я беременна, пытался признаться – но так уже всё завертелось, что его и слушать никто не стал…
– Да хватит уже бухтеть, свиристелки!!! Дайте поспать, наконец! То скулит ночами, так теперь ещё и трепаться взяла моду! – хрипло спросонок возмутилась соседка слева.
Но слова Валентины помогли Инге – та перестала плакать по ночам. Она смирилась с потерей малыша. Странно, но она так толком и не успела ощутить себя беременной. Кроме того, что увидела две полосочки в окошке теста, она не осознавала своего положения. А теперь вот его больше нет…
Боль в низу живота, обморок, и всё…
И снова – какая-то пустота, и внутри все онемело. Сейчас Инге больнее было сознавать, что впереди три года сидеть за колючим забором…
За всё это время Борис приехал на свидание только один раз, после того как Инга потеряла ребёнка. Он тоже утешил её, что все наладится, и будут у них ещё дети…
Через год Инга вышла по амнистии.
– Счастливая! А мне ещё тут – мама не горюй досиживать, у меня статья другая… Не, не подумай, я не завидую. Каждому своё! А за тебя я рада, подруга! Оторвись там и за меня на воле! – обняла ее Валентина, и похлопала по спине.
Сообщать мужу о приезде Инга не стала – решила сделать сюрприз. Лучше бы не делала. Валентина ведь ещё и предупреждала её, что сюрпризов мужчины не любят.
– Нет, мой Боря не такой. Он обрадуется! А из-за сюрприза – обрадуется ещё сильнее. Мы же так счастливо жили.
– Ну, ну… Расскажешь мне потом, кто окажется прав, и чем закончится эта сказка. Будет бал во дворце, или Золушка отправится надраивать котлы.
На прощание женщины крепко обнялись, и Валентина сунула Инге в ладонь твердый рулончик.
– Там адрес и деньги. Съездишь к маме моей, ладно? Не в службу, а в дружбу. Навести ее там, гостинчик купи, а остальные ей так отдашь. Пригодятся ей. Топлива на зиму купит, и крышу починит, у неё там она стала протекать, шифер лопнул…
Инга кивнула:
– Обязательно. Конечно!
– И передай ей… Передай… – Валентина замолчала, пытаясь проглотить ком в горле.
Инга обняла подругу и легонько похлопала по спине:
– Не переживай. Держись, подруга. Всё передам!
– А ещё говорят, женской дружбы не бывает, – вздохнула Валентина, утирая глаза.
Код на воротах остался прежним, Боря его не перепрограммировал. Входную дверь он снова не запер, как обычно – полагался на замок на воротах. Инга нежно улыбнулась: Эх, ты, забывашка…
Войдя в свой дом, Инга с наслаждением вдохнула родной запах. Как же дома хорошо! Как тут просторно и светло! А войдя в их спальню, она чуть не села на пороге. Рядом на кровати, на её половине постели, спала рядом с её мужем какая-то девица.
– Инга? Ты что, сбежала, что ли? Как ты тут очутилась? – сонно забормотал Борис.
Он забарахтался под одеялом, пытаясь встать и пригладить ладонью всклокоченные со сна волосы.
– Как тут я очутилась? На поезде приехала. Домой. К себе! А эта… как тут вдруг очутилась?
Девица натянула одеяло до подбородка и хлопала глазами, переводя взгляд то на Ингу, то на Бориса. Потом напялила Ингин халат и ушла вниз, на кухню, хлопая по лестнице шлепками. Борис ничего лучше не придумал, как начать возмущаться. Инга сама виновата, что свалилась ему как снег на голову. Кто мог знать, что ее так быстро выпустят? Да ещё и явилась в дом без предупреждения.
– Я – быстро появилась?! Без предупреждения в свой дом? Всё дело в этом?! Я сидела за решеткой, в заключении, за тебя… считала не каждый день, а каждый час там, каждую минуту! А ты заявляешь мне, что я слишком быстро появилась, свалилась как снег на голову?!
Инга вдруг влепила муженьку оплеуху, не скупясь. Со всего плеча. Не сдержалась.
Валентина приучила ее заниматься спортом, и они при каждом удобном случае отжимались, качали пресс, прыгали через скакалку, вертелись на турнике. И бегали, бегали без конца! Невзирая на погоду!
– Чтобы ни одна мразь больше не смела тебя заставить мыть за себя заплеванный пол!
Вот такая у неё была мотивация. Тогда и правда Акула от неё отстала, и больше не смела наезжать – что-то такое у Инги в глазах появилось. Благодаря Валентине, её науке и поддержке. Вот уж точно говорят – не знаешь, где найдешь, где потеряешь! Самым близким человеком была для нее заключённая, а самым далёким стал родной муж. И он определенно заслуживал оплеухи! Он еле удержался на ногах. На лице его было такое изумление, что такого Инга не видела никогда за всю его жизнь.
Борис держался за красную щеку и молчал, только ртом зевал, как рыба – словно у него выключили звук. Инга прошла к ящичку в комоде, с их «потайной коробочкой». Так Красавины называли её с незапамятных времён, со времён меню из перловки. Жестяная коробочка от конфет, но они не конфеты там хранили, а деньги. Когда выросли их доходы, то их более солидные суммы хранились в сейфе, а «потайная коробочка» все равно не пустовала…
Инга достала свою старушку-коробочку, достала оттуда деньги, и помахала Борису, сообщив:
– Это не ограбление. Имею право.
Тот активно затряс головой, по-прежнему молча, приложив ладонь к пылающей щеке. Инга побросала в чемодан какие-то свои вещи, и спустилась по лестнице вниз.
Девица как ни в чём бывало пила кофе на кухне, взгромоздившись на барный стул у стола. Инга думала, это ее доконает. Но она, внешне спокойная, вышла и даже не громыхнула дверью напоследок.
Мать подруги, тоже Валентина, по отчеству Алексеевна, оказалась женщиной в высшей степени приветливой и радушной. Обняла Ингу, как родную. Не отпустила её без угощения — усадила пить чай.
– Глаза у тебя слишком грустные для освобожденного человека. Что приключилось, поведай. От меня ничего не скроешь.
Валюша о тебе столько рассказывала, что ты мне уже как родная. Инга расплакалась. Слёзы так и полились потоком, и закапали прямо в чашку. Так, всхлипывая и утирая красный нос, Инга все Валентине Алексеевне выложила.
– Представляете, она напялила мой халат и тапочки, и как ни в чем не бывало пошла на кухню, варить себе кофе! Встав с моей постели! В моем халате! Она что, свой что ли не могла себе купить?!
– Ой, милая моя… У тебя первой что ли муж загулял? Если можешь простить – прости и не плачь. А не можешь простить – разведись, наплюй и забудь. Есть где тебе остановиться?
Инга отрицательно покачала головой.
– Я пока не занялась поисками комнаты. Я ведь как увидела все это, мам Валь… Я…
Инга снова разревелась, а мама Валя гладила ее по спине и приговаривала:
– Ну, вот и ладно. Всё образуется! Я тебе сейчас постелю, умоешься с дороги, отдохнёшь, в себя придёшь… Утро вечера мудренее. А потом, обернувшись на пороге, добавила: – А хорошо ты ему вклеила! Заслужил! – хихикнула женщина.
Инга улыбнулась сквозь слёзы. Мама Валя, как и её Валя, поддержала её. На душе стало теплее…
Инга ещё раздумывала, разводиться с мужем или нет – ведь столько лет вместе прожили… Пуд соли, как говорится, съели… с вегетарианской перловкой вместе…
А сама тем временем искала работу. Безуспешно. Она была готова даже официантом пойти – и то не взяли. И тут она встретила у ресторана сладкую парочку – Боря помогал выбраться из машины этой девице, а та беззаботно щебетала… Инга сжала зубы.
– Ах вот как, дорогой?!
Почему она решила, что он кусает локти, и ломает голову, как вернуть жену, вымолить у неё прощение? А он вполне прекрасно чувствует себя в компании его пассии!
Инга подала на развод. Боря был изумлён. Но ведь этого и следовало ожидать? Потом пришла очередь изумляться Инге, когда муж решил судиться за каждую копейку их совместно нажитого имущества, потому что всё было записано на него. Инга должна была потерять всё, вылетев за порог с пустыми руками! Единственное, что она могла получить из имущества – это её машину, которую она так и не научилась водить…
Когда Инга в ярости собиралась подписать все бумаги – пусть подавится!!! – она сжала ручку так, что сломала её в пальцах. И внимательно посмотрела на Красавина. На встречу с адвокатами имела наглость заявиться та стервятница, за компанию с Борисом. Которая уже облизывалась на драгоценности и меха Инги, и на все Красавинское имущество. Дамочка уже праздновала победу, не скрывая торжествующего блеска в глазах. А Борис вдруг опустил глаза и стал что-то говорить адвокату, отчего у того на лоб полезли глаза.
После развода Инга получила половину всего, включая часть бизнеса. Дом остался Борису, а она взяла дом у реки, куда тут же перевезла свои вещи, и меха с бриллиантами, так огорчившие алчную красотку. Инга сентиментально забрала даже старушку «потайную коробочку».
– Бусик, зачем ты все разбазарил? Даже все брюлики отдал! Она же соглашалась уматывать вон, даже без претензий?!
– Не твое дело! – огрызнулся Борис. – Это всё – её, ясно?! И уж точно не твоё.
Та надула губки, но не решилась упорствовать.
– Ничего, дорогуша Бусик. Я всё равно своё получу. Не сегодня, так значит, позже.
Инга по телефону сообщила подруге, что получила всё, что ей причиталось после развода.
– Красава!!! Поздравляю тебя! Лишний кусок с маслом – он никогда не будет лишним!
– Валюш, он сам.
– Угу. Знакомая песня! Я сама… он сам… Это я уже слышала!
Инга сказала, что крышу не просто починила в доме у мамы Вали, а перекрыла. И забор новый поставила. И скважину пробурила глубокую, с хорошей водой. Ну, разумеется, рабочие – не сама.
– Долг? Какой ещё долг?! – отмахнулась Инга, когда Валентина заикнулась, что не знает, когда сможет вернуть долг, а потом пробормотала: – А говорят, женской дружбы не бывает!
Красавин продал свой дом и бизнес, и уехал из города. Инга вздохнула: ну вот и всё. Перелистнуть эту страницу своей жизни, забыть и не вспоминать. Они не встретятся, пусть живёт, как живёт, и где живёт — у каждого своя дорога. Инга его простила.
Она наконец решила лететь в Индию, в Наинитал. Хотела когда-то пожить там с Борисом, но пришлось лететь самой. Убедилась, что бизнес работает как часы, и вполне сможет существовать без неё. Попрощалась с мамой Валей, которая в очередной раз отказалась переехать в её дом. Написала Вале подробное письмо – ведь разлука предстояла не кратковременная — год, а то и дольше, без связи. И улетела в Дели, а дальше – в Наинитал, в Ашрам Бабаджи.
Пока Инга вставала с рассветом на молитву, и распевала с остальными насельниками Ашрама мантры, погибла Валентина. Её бывший сожитель, который освободился и приехал к ней на свидание, взревновал её, и вспомнил старое – времена, когда распускал руки. Он её ударил, и от черепно-мозговой травмы Валентина умерла, не приходя в сознание. Горе-кавалер схлопотал новый срок, но разве вернёшь этим Валентину…
Как она Инге когда-то говорила: это с того света вернуться нельзя, и ничего исправить на земле нельзя оттуда…
Валя так и не вышла на свободу, и на земле уже никогда ничего не исправит…
Только-только отгоревала, оттужила мать над дочерью – тут другая беда. Дом сгорел. Вот уж правда – говорят, беда не приходит одна…
Взорвался баллон с газом – хорошо, Валентины Алексеевны не было дома. Пожар удалось потушить довольно быстро, пока он не перекинулся к соседям. Но чинить в её доме было уже нечего: старое строение сложилось, как картонная коробка. И крыша, горестно охнув напоследок, провалилась внутрь…
Валентина Алексеевна вернулась из райцентра и попыталась найти свои документы и жестяную коробочку с деньгами, но остаток чердака напоследок привалил пожилую хозяйку, задев куском балки…
Женщину после выписки из больницы, хромающую, с палочкой, определили в дом престарелых. Жилья у неё больше не было, родных тоже не осталось.
Когда вернулась из Наинитала Инга, она от новостей чуть не села. Дома Валиного нет – на его месте только пепелище. Валю похоронили. Мама Валя исчезла – пришлось ещё разыскивать! Ее увезли в другую область. Как она раскаивалась, что бросила тут одних – Валентину младшую, и Валентину старшую. Одна – погибла, а вторая – чуть не погибла. Инга, конечно же, похлопотала об опекунстве, и забрала Валентину Алексеевну к себе, как предлагала ещё перед отъездом. Только теперь многого не вернуть…
Она только без конца повторяла:
– Простите меня, мама Валя, простите… Если бы я только знала…
– Да за что ж тебе передо мною прощения просить? Что бы ты поделала? Судьба так распорядилась… – женщина горестно качала головой, не вытирая слез.
Спустя некоторое время Инга, видя, как мучается Валентина Алексеевна со своей неуклюжей ногой и палочкой, таки уговорила её согласиться на операцию. После выписки Инга забрала маму Валю, ведя под руку, провожая к машине. Она больше не боялась дорог и автомобилей. Женщина вышла во двор и вздохнула:
– Совсем не хромаю, и нога не болит… Ты моя доченька! – проговорила дрожащим голосом Валентина Алексеевна, погладив Ингу по плечу. – Ох, как жизнь распорядилась. Одну я потеряла, а вторую – нашла… Спасибо тебе, родненькая.
– Ну что Вы! Это Вам спасибо… Это – я маму нашла!
И женщины обнялись, как родные. Валентина Алексеевна прошептала:
– А ещё говорят, женской дружбы не бывает. Ах, как жаль, что не дожила Валюшка…
0 Комментарий