– Кроссовки потом выжать не забудь! – донеслось ему в спину. – И просушить как следует, на батарее!
Подростки оглушительно загоготали. Костя, не оборачиваясь, шёл дальше. Весенний городской снег больше всего напоминал не тот, благородный белоснежный покров, который принято изображать на картинах, а омерзительную пригоревшую кашу. Этот мерзкий пейзаж не спасали даже, пробивающиеся кое-где, островки молодой зелени. Его вообще ничто не могло спасти. Мимо промчалась иномарка. Костя не успел отскочить в сторону, и его обдало брызгами грязи из лужи. По весне это считалось необычайно остроумной шуткой: окатить грязищей случайного прохожего.
«Уроды!».
Он поправил лямку потёртого рюкзака. Хорошо, что до дома было уже рукой подать.
В квартире было холодно. Отопительный сезон закончился, как обычно: до того, как дома успели прогреться. Костя поспешно натянул свитер поверх футболки, и занялся, обязательным для весенней погоды, делом – пошёл в ванную, отжимать кроссовки. Они, и впрямь, были старенькими. Если случалась слякоть, ну или просто весна, как сейчас, то они мгновенно впитывали всю влагу в радиусе километра. Так что, наверное, одноклассники не зря потешались над его обувью. А над чем они не потешались?
– Это возраст у них такой, Костенька, – утешала мама, ласково приглаживая растрёпанные волосы сына. – Подростки всегда циничны. Со временем это пройдёт.
– Им столько же лет, сколько мне! – вскидывался парнишка. – Я же не циник!
– Исключения, сынок, – мамина улыбка при этих словах становилась чуточку грустной, – только подтверждают правила.
Он кивал. Костя знал, что мама права, но вот только кому легче от её правоты? Отец ушёл из семьи три года назад. С тех пор Костя его не видел. Хиленький ручеек денежных вливаний, гордо именуемый алиментами на содержание несовершеннолетних детей, иссяк быстро. Мама, к тому времени уже привыкшая смотреть на Костю, как на опору и лучшего друга, обсуждала с ним план дальнейшего выживания: четырехлётнюю Милу надлежало отправить в детский сад. Тогда мама сможет взять ещё половину ставки в больнице: медсестер хронически не хватало. Охотниц вкалывать за пару копеек с каждым годом становилось все меньше. Костя несколько раз в неделю отправлялся подрабатывать в Ботанический сад. Официально, конечно, его должности не существовало. Он был мальчиком на побегушках: там подрезать разросшийся плющ, здесь полить азалии… Платили за это мало, зато стабильно. В общем, они, как и многие тысячи семей, оказавшихся в похожей ситуации, как-то справлялись. Даже неплохо справлялись: по выходным мама пекла ароматные блинчики, и ещё с них не брали денег за прогулки в Ботаничке. В конце концов Костя там работал.
Только одно мучило парнишку: после ухода отца, в классе он стал изгоем. Дело было не в том, что папаша бросил их, нет. Просто банально стало не хватать денег на новую куртку, взамен истрепавшейся. На новые кроссовки. Жестокость подростков, не знающих цену деньгам, обрушилась на одноклассника: насмешки, грубые шутки, сопровождаемые взрывами хохота… все это было уже почти привычным.
– Осталось только одну четверть доучиться, и больше ты их не увидишь.
Костя снова кивал. Он никогда не жаловался, но мама есть мама. Разве её обманешь?
– Одна четверть, и всё.
Он ушёл бы из школы ещё раньше, имел полное право. Если бы не Даша. Даша…
Костя посмотрел на часы, и, морщась, стащил с батареи влажные ещё, кроссовки.
Половина третьего. Пора было собираться на работу…
Всхлипы были громкими, и доносились из дальнего конца оранжереи. Костя переставил парочку горшков поближе к ультрафиолетовой лампе, и снова прислушался: точно, кто-то ревёт.
«Наверняка Наташка снова залила кактусы», – подумал он.
Его новая коллега была поразительно бестолковой по части ухода за растениями. Суккуленты она умудрялась полить чуть ли не дважды в день, зато водохлебы–пуансентии у неё неделями стояли без воды, и в результате, конечно, засыхали. Получив выговор от руководства, девушка бежала сюда, забивалась в дальний угол, и проливала литры слёз.
– Опять растение загубила? – громко спросил Костя, направляясь на звук плача.
– Пошёл ты!
Это была не Наташка. На полу, среди симметрично расставленных вёдер и швабр, сидела незнакомая девчонка лет пятнадцать. Русые волосы закрывали лицо. Периодически она вытирала ими слёзы.
– Ты кто? – он присел на корточки рядом с ней. – Я тебя не знаю.
– А я – тебя, –огрызнулась девчонка. – И что теперь?
Он улыбнулся. Чем-то девчушка напоминала Милу. Его малявка-сестра тоже начинала вредничать, если её заставали плачущей.
– Меня Костя зовут. Так что стряслось у тебя?
Девчонка, наконец, удостоила его взглядом. Глаза у неё были серые, и пожалуй, красивые. Только сейчас они покраснели от слёз.
– Надя, – представилась она. – Мне деньги нужны. Много. Я последние джинсы порвала.
– И из-за этого ты так ревёшь? – удивился он. – Ну скажи родителям, купят новые.
Надя зло посмотрела на него:
– Это твои, может, купят. А у меня мать вчера с работы выгнали, отца нет. Вот устроилась сюда полы мыть…
– Так чего же не моешь?
– Я шваброй… – она снова зашмыгала носом, – горшок своротила. Теперь цветку конец, наверное. А меня выгонят.
Костя пристально посмотрел на девчонку. Постепенно до него стало доходить: они похожи. Денег нет, она взялась за первую попавшуюся работёнку, но вот накосячила и теперь ей страшно.
– Пойдём, – сказал он, протягивая руку. – Посмотрим, чего ты там натворила. Может и не страшно…
– Ерунда, – Костя аккуратно поднял опрокинутый горшок. – Это кактусы, они вообще неубиваемые.
Надя благодарно улыбнулась ему:
– Спасибо тебе. А я думала дело труба.
– Как видишь, нет. И вот ещё что, – он достал из кармана несколько купюр, – я зарплату сегодня получил. Возьми, а то ведь твоя не скоро. На щеках девчонки вспыхнул яркий румянец.
– Нет, что ты… Спасибо, но…
– Бери, – с нажимом повторил он, – думаешь, я не знаю… Милая, весёлая Надя…
Они быстро подружились…
– Слушай, а ты правда играешь на губной гармошке? – спросила она однажды.
– Откуда ты знаешь?
– Девчонки говорили. Из джунглей.
Джунглями называли одну из зон Ботанического сада. Там содержались растения, привезённые из субтропиков.
– Правда, – засмеялся Костя, – только я не учился нигде.
– Значит, подбираешь мелодии просто на слух?
– И сам сочиняю. — Он подмигнул. – Как-нибудь поиграю тебе…
До этого он играл только для себя, да ещё…
Ещё для Даши. Даша была красавицей: стройная, но с женственными изгибами, фигура. Огромные голубые глаза, пухлые губы, вихрь из чёрных волос. Она перевелась к ним из другой школы, в самом начале учебного года. Вошла в кабинет: высокая, гордая. Быстро оглядела новых одноклассников и ослепительно улыбнулась. У Кости не было шансов – он влюбился мгновенно. Он знал, что надеяться не на что: из разговоров он понял, что отец Даши – далеко не последний человек в городе. Говорили, и о том, что сразу после выпуска она уедет учиться в столицу. Парни увивались вокруг неё всё время. Подойти было просто невозможно, да он и не пытался. Лишь иногда приходил под окна её дома, прихватив губную гармошку. Он играл для неё…
Мелодии, сочинённые на ходу: весёлые и печальные, задорные, от которых хотелось танцевать, и пронзительно-лиричные. Это было обьяснением в любви…
Они никогда не говорили об этом. Они вообще никогда ни о чём не разговаривали…
Весна, как-то незаметно перешла из фазы снежной каши и грязных луж, в звеняще-стрекочущее время года, которое не имело никакого названия, кроме «уже почти лето».
– Я скоро с ума сойду с этой учёбой, – пожаловалась Надя.
Он, продолжая наигрывать, покачал головой. Они с Костей, после работы, устроились на крыше ботанички.
«Это лучшая крыша в городе» – сказала девушка, когда он впервые притащил её сюда.
Здесь и правда было здорово: тёмно-синее небо, наполненное запахами поздней весны. И до звёзд, кажется, не больше полуметра. Протяни руку и достанешь.
– Завуч стращает без конца, – со вздохом продолжила Надя. – Говорит, достаточно одну точку не там поставить, и всё, экзамен завален.
– А будущее в виде метлы и ломика в руках, обеспечена? – он засмеялся. – Наша то же самое говорит. Забей, ты всё сдашь…
У порога школы было шумно. На выпускной Костя не собирался, но хотелось ещё хоть немного полюбоваться Дашей.
– Чемодан, самолёт, столица! – весело говорила она подружке. – И всё уже завтра, сразу как вернусь с выпускного.
Подруга – бойкая, но совершенно непривлекательная, Лиза, уныло улыбалась.
– На каникулы-то хоть будешь приезжать? – спросила она.
– Неа. Здесь всё такое… – красавица сделала неопределенный жест, – такое… В общем , нет, не хочу приезжать. Там веселее.
В Лизином взгляде читалась неприкрытая зависть. Ей-то не светила развесёлая жизнь в столицах. Максимум, местное педоучилище. Да, не всем везёт.
– А Костя так к тебе и не подошёл.
Он напрягся, услышав своё имя.
– Весь класс ставки делал, подойдёт или нет.
Даша расхохоталась:
– Ну и зря! Он у меня под балконом весь год ошивался со своей дуделкой, и ни словечка не сказал. А вы – ставки! Дурачок с гармошкой.
Он не дослушал. Где-то, в районе груди, и нигде конкретно, поселилась тихая и тянущая боль. Ощущения как от невысокой, но ощутимой температуры: не смертельно, но что угодно бы сделал, только бы вернуться к нормальному самочувствию. Сбить такое нельзя, терпи, дружок. А терпеть невыносимо.
Теплый вечер вдруг показался зябко-противным, и захотелось оказаться дома: играть с Милой в загадки, слушать мамины истории о буднях медсестры. Позвонить Наде, и долго-долго болтать с ней. Пока не станет легче…
– Костя!
Надя явно бегом бежала по лестнице, вон как запыхалась.
– Включай телевизор, быстро!
– Ты что, в кино снялась? – хмыкнул он.
– Включай, говорю!
Она промчалась мимо него на кухню и схватила пульт.
«Главный приз – грант на запись собственного альбома, с полной оплатой рекламной кампании» – пробубнил голос диктора.
– Ну и? – Костя по-прежнему не мог постичь причину волнения подруги.
– Это музыкальный конкурс, дурачок! – почти закричала Надя. – Ты точно его выиграешь!
– Надя, – он потрогал лоб девушки, – ты температуру давно мерила? Соображаешь, что говоришь?
– Слушай, – Надя сделала глубокий вдох, и продолжила совсем другим, спокойным голосом.
– Я, думаешь, слепая? Ты из дома почти не выходишь, только на работу, да Милу из сада забрать. Молчишь всё время. Это из-за Дашки твоей ненаглядной, я знаю.
– Она…
– Она уехала навсегда, – безжалостно продолжила Надя, – а перед этим высмеяла тебя и твою любовь.
Притворяться не хотелось. Не сейчас, и не перед Надей. Он коротко кивнул.
– Костя, – она сочувственно погладила его по руке, – ну нельзя же так. Кому легче от того, что ты так убиваешься? А поучаствуешь в этом конкурсе, и… Да Бог с ним, с выигрышем! Главное, хоть отвлечёшься, а? Ну скажи, что ты согласен!
Вид у Нади был почти умоляющий.
– Ладно, – улыбнулся он. – Давай посмотрим, что там за конкурс…
В здании филармонии было прохладно. Костя вертел в руках гармошку. Надя, закутавшись в его куртку, стояла рядом.
– Скоро объявят результаты? – в сотый раз спросила она, и Костя подумал, что она переживает похлеще него самого.
Он бросил взгляд на старинные часы с огромным циферблатом.
– Скоро. Ещё минут пять.
Дверь кабинета, в котором совещалось жюри, распахнулась. Седой, прямо-таки архетипичный, профессор консерватории, вышел в коридор, и сразу заметил, стоящих у окна, конкурсантов. Быстрым шагом он приблизился к ним. Все притихли.
– Прошу внимания, молодые люди. Сейчас вы узнаете результаты отборочного тура. К сожалению, мы не можем выбрать для финала всех, но уверяю: каждый из вас произвёл на жюри самое глубокое впечатление. Прошу в зал!
Костя, стараясь не выдавать своего волнения, весело кивнул подруге, и направился следом за остальными. Профессор придержал его за рукав:
– Я не должен говорить вам этого, юноша, но ваша спутница так переживает, что… Одним словом, вы победитель! Через неделю вы отправитесь в столицу, где будете участвовать в финале. Желаю вам удачи!
Надя тихо вскрикнула от радости. Она подбежала к Косте, и встала рядом, чтобы не пропустить ничего интересного.
– Скажите мне кое-что. В той мелодии, которую вы исполнили, было так много чувства… Она посвящена чему-то, какому-то важному, для вас событию?
Костя пожал плечами.
– Я сочинил её, когда девушка, которую я любил, уехала навсегда.
– Так вот откуда столько боли и тоски… Сильные чувства подстегивают талант, друг мой. Но надеюсь, – он с отеческой улыбкой взглянул на Надю, – что в скором времени, ваша музыка наполнится и радостными, ликующими мотивами…
Стилистом оказалась девушка Люсинда. Кроме диковинного имени, в ней была ещё одна запоминающаяся вещь: длинные волосы, выкрашенные в чистейший изумрудный цвет.
– Тааак, – протянула она, глядя на, поеживающегося в парикмахерском кресле, парня.
Его называли талантом-самородком из какой-то там, Богом забытой, провинции. Вроде бы на губной гармошке играет.
– Значит, челку трогать не будем, длинная ему идёт, – безапелляционно заявила она. – И по всей голове добавим лёгкое мелирование.
– Может не надо? – неуверенно предложил Костя.
Эта самоуверенная девица его пугала. Она будто разговаривала сама с собой, а его мнение ее и вовсе не интересовало. Люсинда задумчиво пощелкала в воздухе остро заточенными ножницами.
– И да, пожалуй немного длину на затылке выровнять. А уже потом промелировать.
– Да не хочу я краситься! – возмутился Костя.
Люсинда смерила его презрительным взглядом.
– Что, в твоей Тьмутаракане это не принято? Привыкай, мальчик. Ты, без пяти минут, звезда. Никакая я не… — Люсинда резко наклонилась, уперевшись руками в подлокотники кресла. – Значит так: в конкурс вложены огромные деньги, рекламу без конца крутят на всех каналах, арендован огромный зал, будет прямая трансляция. И моя задача сделать так, чтобы людей от тебя не тошнило. Уяснил? Так что не мешай мне работать.
Час спустя он вышел из салона другим человеком. Отражение в зеркале решительно казалось ему чужим, и это было странное чувство. Потому что теперь вместо привычного и давно выученного наизусть, лузера Кости, там, в зазеркалье, возник симпатичный…
Нет, красивый парень, с небрежной, но элегантной стрижкой на волнистых волосах. Люсинда, несмотря на свою странноватую манеру общаться с клиентами, была гением: длинная челка и мелирование, которое выглядело просто как солнечные блики, выгодно подчеркнули все выигрышные черты. Костя, с изумлением обнаружил, что у него правильный овал лица, тонкий нос и точеные скулы. Глаза словно стали ярче, и вдруг стало заметно, что они большие, глубокие, с безупречно-красивым разрезом. Телефон в кармане требовательно запиликал.
– Да?
– Костенька, привет! Это Даша.
– Какая… ДАША?!
Он едва успел шарахнуться в сторону, от проезжающего авто.
– Не представляешь, как трудно было разыскать твой номер! В конце концов, пришлось позвонить нашей классухе, она-то его знает. Я так рада, что ты участвуешь в этом конкурсе!
– Откуда ты знаешь про конкурс? – пробормотал он растерянно.
– Очнись, кто о нем не знает? Во все трубы трубят уже месяц, и говорят, у тебя победа почти в кармане! Костя, я так хочу тебя увидеть! Когда мы сможем встретиться?
– Ну… – он вдруг увидел себя в витрине магазина: нелепо замерший на месте, прижимающий к уху мобильник, совершенно и полностью ошарашенный.
Дурачок с гармошкой. Кажется именно так она его назвала тогда.
– Финал конкурса уже завтра, а потом…
– Я приду за тебя поболеть! Я всегда в тебя верила!
Внезапно вся ясность мышления разом вернулась к нему. Что-то здесь было не так. Что-то… было неправильно.
– Даша…
– Что, Костенька?
– Даша, если ты всегда в меня верила… то почему ни разу не сказала этого… там, дома?
– Ну, Кооостя, – в голосе девушки зазвучал смех, – как бы я тебе это сказала? Ты вспомни, кем ты был дома. Да меня бы засмеяли в классе, со мной бы общаться перестали! Так я приду завтра подержать за тебя кулачки?
Он ответил не сразу. Уже знакомая ему, тягучая боль пиявкой присосалась к сердцу. Но на этот раз у боли был другой оттенок: что-то вроде разочарования.
– Костя! Почему ты молчишь?
– Прости, – тихо отозвался он. – Наверное, связь плохая. Приходи, конечно…
– Костя, не дрейфь! – Надя позвонила за несколько минут до его выхода на сцену. – Ты точно победишь!
– Надь, ну зачем ты… все деньги проговоришь сейчас.
Она искренне удивилась.
– А поддержать? Ты же волнуешься там.
– Надь, – его голос дрогнул, – Надя, спасибо. Я скучаю по тебе.
– Я тоже скучаю! Но главное сейчас конкурс! Это шанс, понимаешь?
– Да… Мне уже пора на сцену, Надюш.
У самого выхода из-за кулис, его перехватила молоденькая журналистка:
– Константин, всего пара вопросов! Все ждут вашей победы. Что вы чувствуете?
– Я… – он запнулся, а потом решительно посмотрел прямо в дуло, направленного на него объектива телекамеры, – я чувствую, что очень скучаю по своей маме, младшей сестрёнке, и своей подруге Наде. Надя, я знаю, что ты сейчас смотришь… Я буду играть для тебя!
– Чем вы удивите нас на финале? – прощебетала журналистка. – Как называется ваше новое творение?
– Я только что придумал название, – просто ответил он. – Это вальс. Вальс для Надежды.
Дашу он увидел сразу. Она сидела в первом ряду: тонкая, умопомрачительно красивая, в белом вечернем платье. Похожая на невесту. Чужую невесту. Он слегка поклонился, приветствуя зрителей, и взял микрофон.
– Сегодня, – начал он, – последний, финальный тур конкурса. Я не знаю, чем он закончится для меня, но наверное, это не так важно. Сегодня я понял, что конкурс дал мне намного больше, чем возможность быть услышанным. Благодаря ему я стал немного взрослее, и как мне кажется, начал понимать, что является главным в жизни каждого человека: это его семья и поддержка настоящих друзей. Свое сегодняшнее выступление я посвящаю своему лучшему другу… единственному другу – Надежде.
Зал взорвался аплодисментами. Даша протолкалась к нему сквозь толпу поздравляющих.
– Костя! – она схватила его за обе руки.
Прекрасные глаза сияли восторгом.
– Ты просто порвал их всех! Ты теперь знаменитость! А я знала, знала, что ты победишь!
Он улыбнулся, стоящей перед ним, девушке. Раньше, очень давно, он сошел бы с ума от счастья, но теперь… все, что он чувствовал – разочарование, да ещё, пожалуй сожаление о своей бестолковой первой любви. Но она, Даша, первая красавица класса, была сейчас здесь, сжимала его запястья, и ждала от него каких-то приятных слов. Не хотелось ее обижать.
– Спасибо, что пришла.
– Я же сказала, что приду! Костя, когда же мы сможем встретиться? Я очень-очень этого жду.
– Ты очень красивая, Даша, – мягко сказал он, осторожно высвобождая руки из ее ладоней. – Очень.
– Так когда мы…
– Извини. Я очень устал. Я тебе позвоню, ладно?
«Лето в мегаполисе раскалённое, как сковородка, и пахнет бензином», – подумал стоя на балконе своего номера.
Там, внизу, бурлила ночная жизнь: кто-то спешил на свидание, кто-то шел с работы. Люди встречались, расставались, спорили, ссорились, мирились и искали компромиссы, под неизменным светом городской иллюминации. В номере полным ходом шло веселье: победители и проигравшие обнимались и пили шампанское. Костя вынул из кармана мобильник. На экране красовалась смска от Нади: «Поздравляю!!!».
Он открыл поле ответа на сообщение и быстро набрал:
«Надя! Спасибо, что ты есть. Спасибо за твою поддержку, дружбу, преданность. Без тебя не было бы этой победы. Только теперь я понял, как много ты значишь для меня. И если ты только согласишься, то я буду для тебя самым любящим и заботливым парнем».
Отправить. Телефон разразился звучной трелью входящего звонка: Даша не оставляла попыток пробиться к нему. Костя нажал на сброс. Даша его не интересовала. Он точно знал, чьего ответа он ждёт и будет ждать столько, сколько понадобится. Ведь где-то в городе его детства, сейчас Надя читает смс от него. Может быть она удивится, и ответит не сразу. Это ничего. Главное – она обязательно ему ответит.
0 комментариев