Когда Ванечка Рыбкин открыл глаза, он ощутил странное предвкушение. Чувство лёгкого нетерпения и какого-то особого оживления, охватившее ребёнка, наполняло его наивную душу звоном серебряных колокольчиков. Подобное чувство он испытывал лишь перед важными, радостными событиями. Помнится, в предвкушении предстоящего праздника, он зачёркивал в календаре дни до радостного события, будь это Новый год и желание увидеть под ёлкой подарки от Деда Мороза или День рождения с именинным тортом…
Ваня осторожно поерзал в постели, удобнее устраиваясь под тонким и немного колючим одеялом, как зверёнок в уютной теплой норке. Ему не хотелось, чтобы приятно ощущение пропало, в момент, когда с него окончательно сойдут остатки ночного сновидения.
В детской спальне приюта «Василёк» было тихо. Его соседи по комнате, ещё четверо покинутых семьями мальчишек, мирно сопели. Только вот Лёшка Аникин порой всхрапывал и похрюкивал, он всегда издавал странные звуки, когда спал. За окном стояла непроглядная темень, которая намекала, что до рассвета и утреннего подъёма ещё далеко. Однако Ваня чувствовал, что он выспался. Впервые, кажется, с момента, как он попал в детский дом. А прошло уже почти два года.
Мальчик моргнул, уставившись в выбеленный потолок. Затем повернулся на бок, натягивая одеяло на оголившееся плечо. Всё-таки, почему он проснулся, да ещё с таким настроением? Может, ему приснилось что-то хорошее? Например, бабуля с дедулей, которых ему так не хватает…
Только вот сны мальчик запоминал крайне редко, и припомнить сейчас, какие видения принесла с собой ночь, он тоже не смог.
Ваня тяжко вздохнул и прикрыл глаза. Воспоминания о семье и неожиданная бессонница заставили его вернуться в прошлое. В момент, когда он попал в детский дом «Василек». Ваню забрали от родителей ещё совсем малюткой, потому что те выпивали. Сам он плохо помнил, просто слышал, как дедуля и бабуля обсуждали это, когда чистили картошку на ужин. Они говорили, что его родители «плохо кончили», хотя тогда мальчик ещё не понимал, что это значит. Иван жил с дедулей и бабулей счастливо, но затем случилось несчастье за несчастьем…
Сначала не стало бабушки. Да ещё как-то совсем нелепо. Она пошла к стоматологу, а там, то ли от волнения, то ли ещё от чего, у неё прихватило сердце. Повезли в больницу, да там она и скончалась. Дедушка, который безмерно любил свою половинку, не смог остаться на земле даже ради внука. Протянул он полтора года, да в один летний день его также не стало, за женой отправился. Так Ваня остался один.
Пришли к нему чужие люди, с приветливыми, но, как показалось мальчику, искусственными улыбками. Его сначала привезли в больницу, там долго продержали на обследовании, а потом уже отправили в этот приют.
Ваню привели в «Василёк», когда ему едва исполнилось восемь лет. Он плохо помнил этот день. Отчего-то запомнились часы в кабинете директора, которые громок тикали. Ещё он приметил слишком белые зубы директора, которые он постоянно обнажал в неприятной, акульей улыбке. Следующим воспоминанием стала мигающая лампочка в коридоре и комментарий воспитательницы, что ее давно пора поменять. А потом он уже смотрел себе под ноги, на линялый ковёр в его новой комнате. Он все бродил взглядом по замысловатым узорам, не решаясь поднять глаза и осмотреться.
-Вот, твоя новая комната. Здесь помимо тебя будут жить ещё ребята. – Рассказывала ему высокая и худющая, как жердь, женщина. – Вот эта кровать свободна, тумбочка тоже твоя. Вещи можно положить в шкаф.
С воспитанниками «Василька», шумными мальчишками и девчонками, мальчик познакомился за ужином. Он здорово трусил, но ребята оказались общительными и добрыми. Такими же, как его школьные и дворовые друзья, абсолютно обычной ребятней. Ваня понял, что зря так сильно боялся детей из приюта. Наслушавшись сплетен про их жестокость, ребенок решил, что его, робкого и слабого, буду обижать.
Однако за стенами приюта все оказалось совсем не так. Только вот было это лучше или хуже, он не знал. Дети здесь жили в страхе перед взрослыми, вот кто был настоящим злом. И, так уж сложилось, что перед общим врагом они сплотились. Конечно, здесь были свои законы, которые следовало соблюдать. Но для послушного Ванечки это не было проблемой. В детском доме нельзя было, например, «стучать» и доносить на товарищей. Нельзя было перечить старшакам. Зато, если обижали кого-то из своих, за него вписывались всем коллективом. Чем-то местные правила напоминали Ване заповеди, про которые ему рассказывала бабуля, когда они шли вместе в церковь. Истории о Боге мальчик воспринимал скорее как сказки, как и требования к его подданным: «Не кради, не обманывай, не завидуй»…
Только тут всё было наоборот. Кради, да не попадайся. У тебя украли? Нечего жаловаться. Была здесь и особая иерархия, как и в любом другом коллективе. Группой самопровозглашенных лидеров здесь были «старшаки», два друга — Кирилл Аникин и Санек Попов. Кто из них обладает большей властью, Ваня так и не понял, да и они сами, наверное, не знали. Просто каждый в тайне мнил себя более могущественным, чем товарищ. Вокруг них собралась «группа поддержки».
На периферии этой иерархии оказалась пассивная часть коллектива, частью которой и стал Ваня. Такие дети старались просто существовать, не привлекая к себе лишнего внимания. Ну, и самую нижнюю часть занимали изгои. Чтобы не примкнуть к последним, отбросам местного общество, как раз и надо было чтить законы.
Воспитателей в баторе нарекали «воспами», абсолютно каждого наделяя кличкой. Среди них были как хорошие, так и ненавидящие свою работу и детей. Например, ночная нянечка, Кукуруза, нисколько не стесняясь, называла приют «детский дурдом», а воспитанников «дурдомовцами» или «гаденышами». А ещё одна крикливая женщина обожала пороть детей за малейший промах. Но самые страшные слухи ходили вокруг директора. Истории про него воспитанники рассказывали шёпотом, ночью, забравшись под одеяла…
Словно он был бабаем, анчуткой, лешим или еще каким-нибудь страшным представителем нечистой силы, из тех, которыми пугают детей за непослушание. На самом же деле Киселев Даниил Викторович не был представителем нечистой силы, только вот он был ещё хуже. Если нечисть обитала лишь в сказках и приданиях, то директор «Василька» был реален, а зло его было несоизмеримо с тем, что творили лешие в мифологии.
Ванечка узнал об этом через неделю, как оказался в детском доме. Он тщетно пытался уснуть, на новом месте это давалось с трудом, когда его новые знакомые завели полуночный разговор:
-Вы слышали новость? – Шепотом спрашивал Петька после отбоя, грызя припрятанную после полдника грушу. – Кисель наш Морозову Аньку к себе в кабинет притащил сегодня утром, сказал, чтобы вещи собирала, в новую семью отправится… Она вышла бледная, губы дрожат… С тех пор так и ходит, словно призрак. Ей вопросы задаёшь, а она перед собой смотрит, словно не слышит тебя. Я её за ужином видел, сидит перед полной тарелкой, в одну точку смотрит и хлеб крошит…
Ваня прислушался к этой истории, ещё не понимая всей сути происходящего.
-Ещё бы. – Кивнул Янчик. – Я бы сам струхнул, если бы меня Кисель позвал. Блин, Аньку жалко, такая она красотка… А когда я колено разбил, она мне его лечила…
-Да бросьте, может, ей ещё повезёт. – Вставил свои «пять копеек» Абрамов. — Вдруг, её правда, забирают в семью?
-Ага, держи карман шире. – Фыркнул Янчик. — Старшаки говорят, что красивых детей всех ждёт незавидная участь. Видел, что у Кири шрам тянется от глаза? Ходят слухи, что его отдать хотели, а он вовремя подслушал разговор Киселя… Вот и сам себе порезал лицо.
-Ого-о. – Протянули сразу с двух кроватей.
Ваня не понимал, почему девочку жалеют. И почему Кирилл изувечил себя, лишь бы избежать подобной участи. Ведь если кто-то попадёт в новую семью – это хорошо, разве нет? Спросить у ребят он постеснялся, они ещё не были так уж хорошо знакомы, чтобы он мог влезть в их беседу.
Позже он узнал страшную правду сам, оказавшись в нужное время в нужном месте. В тот день Ванечка, которого за «рыбную» фамилию и миниатюрность прозвали Карасиком, спешил в общую комнату. Там можно было провести свободное время за рисованием или посмотреть телевизор с остальными. В коридоре его поймала одна из «восп», ни имя, ни прозвище которой ребёнок ещё не запомнил. Женщина схватила ребёнка за запястье и вручила какую-то папку:
-Вот, отнеси Маргарите Григорьевне в актовый зал, ясно? А то я тороплюсь. – Выдав эти рекомендации, она лихо развернулась и поцокала каблуками прочь.
Растерянный Иван смотрел на серую папку в руках. Он понятия не имел, где здесь актовый зал и кто такая Маргарита Григорьевна. Однако знал, что поручения в детдоме надо выполнять, чтобы не отхватить наказание. Расспросив местных, он всё-таки нашел актовый зал. Он оказался небольшим, а от других кабинетов его отличали стулья для зрителей, пространство сцены и коричневое пианино. Дверь была открыта, но помещение было пустым.
-Извините, здравствуйте! – Робко произнес Ванечка, заглядывая внутрь.
Когда никто не ответил, он решил подождать внутри. Ноги сами потянули его к пианино. Играть он не умел, но нажать на клавишу и услышать нежный звук – от этой возможности никто не смог бы устоять. Он положил папку, желая поднять крышку инструмента, но листы выскользнули и рассыпались на полу. Мальчик бросился подбирать беглецов, оказавшихся частями какого-то сценария. В этот момент в зал и зашли мужчина и женщина, шумно и эмоционально что-то обсуждая.
-И кого мне теперь на главную роль брать, если Анну заберут?! – Вопрошала женщина, заламывая руки и хмуря красивое лицо.
-Марго, не надо кричать. – Велел ей мужчина, пытаясь успокоить. – Тебя услышат.
-Да и пусть слышат! Здесь творится чертовщина, Вадим! Бедная девочка, она сама не своя… — Качала головой Маргарита. – Самое страшное, что дети понимают, что их не ждёт ничего хорошего! И как только узнали.
-Ты веришь в эти слухи? – Весело хмыкнул мужчина. — Что девочек тут арабским мужчинам продают, как жен? Это же детские байки! Ты взрослая женщина, а придаешь детским фантазиям большое значение.
-А вот и верю! – Прошипела она. – Слишком много я тут видела, чтобы не верить! Или тебе напомнить, какой скандал был, когда ребёнка вернули? На мальчике не было живого следа! Конечно, Киселев вышел сухим из воды, мол, кто бы мог подумать, но я уверена, что он точно знал, кому ребёнка вручает!
Разговор стал тише, однако его было достаточно, чтобы Ваня, притулившийся к пианино, смог понять, почему дети не хотят покидать прием. Оказалось, что для них будущее – это что-то вроде лотереи. Велик шанс попасть в плохие руки.
-Ты что здесь делаешь?! – Услышал ребёнок над головой окрик мужчины.
Ваня испуганно вскочил на ноги и пролепетал что-то про папку, которую передали Маргарите.
-Кыш отсюда! – Велел мужчина, и Иван не стал просить себя дважды.
Сердце его колотилось в груди, как бешеное, когда он достиг общей комнаты. А в голове всё ещё крутилась фраза о том, что красивых детей здесь ждет незавидная участь…
С тех пор мальчик всё чаще прислушивался к байкам, что рассказывала местная ребятня. Конечно, некоторые истории были выдумкой, а может и былью, но слишком приукрашенной. Однако Ваня верил каждому слову.
Этот случай и разговор про красивых детей, которым в приюте не место, Ванечка вспомнил вновь, спустя два года пребывания в своём новом доме. В тот самый день, когда он проснулся с особенным чувством в сердце. До самого подъёма мальчик так и не смог уснуть. Несколько часов он проворочался в постели, а когда глаза только-только начали слипаться, уже пришло время одеваться и начинать утреннюю рутину. Утренний туалет, гимнастика, уборка комнаты, а затем завтрак…
Ваня давно привык к этому графику, выработав его до автоматизма. День был выходным, протекал как обычно. Общественно-полезный труд, просмотр телепередач, прогулка на свежем воздухе…
Никаких тебе новостей или неожиданных подарков. Карасик даже немного расстроился. Обмануло его, значит, предчувствие.
После ужина Ваня, вместе с друзьями по комнате, сидел в общей гостиной и играл в настольную игру. Игра была незатейливая: кидай себе кубик, двигая фишку вперед, да иногда пропускай ход, если попал на неудачную клеточку. Был как раз ход Ивана, когда в комнату вошла «воспа» с девочкой. Женщина подошла к другому воспитателю, чтобы что-то обсудить, а девочка застыла рядом с выходом. Она стояла, держа спинку ровно и чинно сложив руки перед собой на темной юбочке, и подчеркнуто не смотрела ни на кого из детей. Ваня же, зацепив взглядом девочку, уже не смог глаз отвести. Так и застыл, с кубиками, сжатыми в кулаке.
-Что, Карасик, поплыл? – С насмешкой проговорил Янчик, проследив за его взглядом. – Любовь с первого взгляда, э?
Он похлопал Ваню по спине, заставляя его еще гуще покраснеть, буквально до кончиков ушей. Конечно, паренек сразу отвел взгляд, не желая сознаваться в подобном. Петька тоже заинтересовался предметом их обсуждения, и, приметив маленькую брюнетку в чистеньком платье с белым воротничком, присвистнул:
-Какова красота. – Прокомментировал он и даже пригладил пятерней русые волосы. – А деловая какая, посмотрите… Как взрослая стоит. А меня не старше, зуб даю.
Ваня снова робко взглянул на незнакомку, однако ему она не показалась ни взрослой, ни деловой. Она была отстраненной, словно просто не замечала того, что происходит в комнате. Ваня моргнул, зачем-то тоже провел рукой по светлым, неряшливо зачесанным волосам. Пока его друзья обсуждали девочку, он исподтишка разглядывал её. Девочка выглядела, как хрустальная куколка. Нет, даже лучше! Как принцесса из сказок, настоящая аристократка в изящном платьице и с гордой осанкой. Ваня смотрел на новенькую воспитанницу и не понимал, кого же она ему напоминает? А потом все стало на свои места.
Однажды к ним в детский дом приезжали нарядные артисты. Они показывали благотворительный спектакль «Золотой ключик». Там было много ярких персонажей: веселый балагур Буратино с длинным носом, грустные Пьеро, который Ване не очень понравился, противный Карабас-Барабас…
Но всё затмила девочка, которая играла Мальвину. До того она была чудесная, так красиво двигалась, что Ваня не мог взгляда отвести! Вот и Алиса была похожа на ту девочку со сцены. С её бледной кожей, изящной походкой, кружевными воротничком на платье и блестящими локонами. Конечно, у неё не было голубых волос, зато были огромные, как блюдца, ярко-синие глаза. Их окаймляли густые черные ресницы, которые красиво изгибались. Ему не хотелось отводить взгляда. Однако едва девочка отвела взгляд от картинки на стене, которую изучала уже минут пять, она встретилась взглядом с Ванечкой. Тот, вновь залившись краской, быстро отвел глаза от её лица.
Воспитатель увела девочку, а уже после ужина они узнали, что её зовут Алиса, и она будет жить с ними. Алиса была молчалива, из-за чего её считали надменной гордячкой. С соседками по комнате ей сразу не повезло, девочки наотрез отказывались с ней дружить. Конечно, они сразу начали рассказывать, что новенькая слишком заносчивая, мол, считает себя выше других, но Ваня, слушая их сплетни, не верил ни в одно слово. Он был уверен, девочки просто завидуют красоте новенькой и тому, что даже старшие мальчики замолкают, когда Алиса проходит мимо. Впрочем, в чем-то они были правы. Алисе было не место в детском доме. У неё были превосходные манеры, красивая речь, она даже ела за столом с изящностью леди из пансионата.
К концу первой недели пребывания девочки в «Васильке» Ваня в конец ей очаровался. Она была словно из другого мира! Умела играть на пианино, знала несколько языков и красиво читала стихи… Однако подойти и заговорить стеснялся.
Но один случай соединил их судьбы раз и навсегда. В тот дождливый день все прогулки были отменены, и дети теснились в здании приюта. Они маялись, не зная, чем себя занять. На одного из старших ребят, Лёньку, кто-то из персонала спустил собак, за то, что тот накурил в туалете. Отчего-то парню доложили, что на него настучал Карасик, который как раз разговаривал с этим воспитателем. Объясниться мальчику не дали. Ваня даже не понял, что именно произошло. Ему задали вопрос, ответ на который «старшака» не устроил. Потом Ване просто разбили нос и велели следить за языком. Карасик осел на пол, прислонившись спиной к стене. Ваня плакать не хотел, но слезы сами брызнули из глаз от боли и обиды. Взгляд стал мутным, а когда он сморгнул набежавшие слезы, с изумлением увидел перед собой лицо Алисы. Он так удивился, что даже забыл и про боль, и про слезы.
-Болит? – Поинтересовалась она, разглядывая покалеченный нос. – Вроде не сломан. Хочешь, к медсестре отведу?
Ваня отрицательно покачал головой. Тогда девочка пошла, намочила салфетку и вернулась к Ивану, протянув нехитрое средство для первой помощи.
-На вот, съешь. – Сказала Алиса. – И не реви больше. Ты же мальчик.
Она протянула ему шоколадный батончик. Ванечку никто не навещал, так что таких конфет он давно не ел. А если и угощали детей сладостями, то скорее песочным печеньем или пряниками, а не такими вкусностями.
-Откуда у тебя? – Живо вытер он кулаком под носом, не решаясь забирать у девочки столь ценное по здешним меркам угощение.
-Украла. – Пожала она тонкими плечиками. – У одной из воспитательниц, той, что постоянно орёт и красит волосы в красный, в сумке лежала.
Ваня оторпело уставился на Алису. Её признание, брошенное с такой легкостью, ввергло его в шок. Ему казалось, что такой ангел, как Алиса, не способна на такой поступок! Конечно, дети здесь выживали, как могли. Старшие, говорят, даже в магазинах воровали. Он лично слышал, как они хватались обновками. Говорили, что некоторые отвлекают охранников, а другие обматывают антикражные магниты в фольгу и выносили кофты. Но чтобы Алиса!
-Ну, будешь конфету? Можем съесть пополам. – Нетерпеливо дёрнула протянутой ладошкой девочка.
Ваня лишь слабо кивнул. Он уже и думать забыл про свой нос. Более того, он бы позволил Леньке ещё раз расквасить ему лицо, лишь бы за ним вот так ухаживала Алиса! Конфета показалась Карасику самой вкусной, что он когда-либо ел.
-Я знаю, что ты не стучал на Лёньку. – Внезапно сообщила Алиса, когда конфета была съедена. – Это девчонки из моей комнаты. Одна из них на него за что-то взъелась. Мерзкие они, если честно. Недавно мне платье изрезали…
Девочка говорила об этом столь равнодушно, словно рассказывала про кого-то другого…
Слово за слово, Алиса и Ваня разговорились. И после этого случая стали общаться, а вскоре и дружить. Алиса оказалась очень интересной подругой. Несмотря на манеры, в ней была склонность к авантюризму и играм, в которые обычно играют парни, а никак не девчонки. Оказалось, что её воспитывал отец-одиночка. Папу она боготворила, и от девочки можно было частенько услышать, что-то в духе:
-Мой папа умеет стрелять из пистолета, и меня научит…
Или:
-Мы с папой ходили на озеро с палаткой, ночевали там несколько дней. Я сама ловила рыбу!
Алиса была уверена, что в стенах приюта она задержится ненадолго, ведь её папа вернётся за ней. Её вера в родителя была непоколебима, и она могла с легкостью ввязаться в драку с любым, кто ставил её веру под сомнения. Даже если противник был старше или выше.
Так случилось и с Колькой-Скунсом. Парнишка был под протекцией старшаков, чем обожал кичиться и пользоваться. Вот и к Алисе, красивой девочке, которая совершенно не обращала на него внимания, он решил пристать, прямо перед общим собранием:
-Ты, может, не в курсе, сопля зелёная… — Начал он. – Но сюда отправляют детей, которые родителям не нужны. И ты своему папе тоже не нужна. Наверное, надоела, вот он тебя и сплавил.
Бледное личико девочки покрылось красными пятнами. Она сжала маленький кулаки. В следующую секунду она уже бросилась на Скунса, как дикая кошка.
-Шухер, «воспы» идут! – Крикнул Янчик, прерывая потасовку.
В драке никто из детей пострадать не успел, однако Колька задел шкаф, на котором стоял глобус. Тот покачнулся, упал и лопнул, как перезревший арбуз. Не повезло им тогда попасться именно Крысе, одной из самых противных воспитательниц. Однако Алиса не сдала Колю, чем действительно его удивила. Наказали их обоих.
Была и другая ситуация, когда Алиса стала свидетелем оплошности старшаков. Те решили отметить чей-то День рождения, раздобыли алкоголь и распили его на территории приюта, на кухне. Воспитанники так разошлись, что едва не устроили пожар. Кто-то курил и бросил горящую спичку в мусорное ведро, там что-то затлело, а затем загорелось. К сожалению, когда нагрянули воспитатели, они застали там не именинника с друзьями, а Алису, которая в пирушке не участвовала. Девочка пыталась потушить пожар, ведь огонь из мусорного ведра уже перекинулся на полотенца. Конечно, её обвинили в курении и всех смертных грехах. Тем более, ответить, почему она ночью бродила по приюту, и кто виновен в погроме на кухне, она не могла.
Конечно, они понимали, что девочка не виновата. Однако её стойкость их раздражала. Алису допрашивали долго, угрожая отправить в карцер, если она не сдаст виновных. Однако она словно в рот воды набрала. Девочка с лицом дорогой фарфоровой куклы, оказалась крепкой, словно кремень. Её отправили в карцер, откуда она вышла с гордо поднятой головой. С того момента Алису зауважали.
Старший, Киря, смерил девчонку взглядом и, сплюнув на землю сквозь щербину между зубов, одобрительно выдал, обращаясь к своим приспешникам:
-У девчонки яйца круче, чем у вас, петухи… Учитесь.
Ваня потом спросил, почему она не призналась? Ведь карцера все боялись. Он уверил её, что если бы его допрашивали, то он бы наверняка сдал всех с потрохами.
Алиса смерила его не по годам взрослым взглядом, сказочно красивых глаз, похожих на два бездонных озера:
-Взрослые нам не друзья. А среди остальных… Главное – нельзя показывать другим свою слабость. – Четко проговорила девочка. – Надо оставаться сильным духом в любой ситуации. А если ты хоть раз покажешь свою трусость, потом навсегда останешься на побегушках. Так мой папа говорил.
-Алис… — Поерзав, осторожно начал Ваня давно интересующую его тему. – А почему твой папа тебя здесь оставил?
Девочка надолго замолчала, и Иван уже подумал, что отвечать она не станет. Он хотел перевести тему и показать пальцем на облако над ними, которое было очень похоже на дракона, но девочка произнесла:
-Я не знаю. Думаю, что меня украли. – Сказала она в своей странной, равнодушной манере. – Я не помню, что происходило перед тем, как я попала сюда. Я возвращалась из школы, и дядя Игорь, друг папы, предложил провести меня до дома. Он сказал, что тоже едет к папе. Я села в машину, сзади сидел ещё кто-то. А потом случилось что-то, что меня напугало. Я не помню, что именно. Очнулась в чужой квартире. Была там долго, а потом меня привезли сюда. Сказали, что у моего папы проблемы, и он сам всё это устроил, чтобы спрятать меня и сберечь. Сказали, что я должна быть хорошим ребёнком и сидеть тихо, иначе меня найдут злые люди. Но я не верю… Папа бы… Папа бы никогда не сделал такого…
Волнение девочки выдавали лишь пальцы. Они нервно теребили подол платья, сминая юбку.
-Но когда я говорю воспитателям, что меня украли, они не верят. Говорят, что я вру. Я хотела украсть телефон и позвонить в полицию, но не вышло… Да и папа полицию не любил, я слышала, как он говорил, что им нельзя доверять.
Ваня не знал, как утешить Алису. Он положил свою руку на ладошку девочки, произнеся лишь:
-Я тебе верю. Папа обязательно тебя найдёт.
Она подняла на него благодарный взгляд. В этот момент маленькому Карасику как никогда хотелось стать сильным, чтобы защищать эту хрупкую девочку…
Так протекала жизнь воспитанников «Василька». Алиса не теряла уверенности в том, что папа за ней вернётся. Хотя даже Ваня, порой, с жалостью смотрел на неё, сомневаясь в словах девочки.
Одним из излюбленных занятий ребят было подслушивать разговоры воспитателей. «Воспы» частенько собирались в беседке, курили или даже выпивали, да болтали о всяком. Алиса и Ваня, чтобы их не поймали, ловко заползали прямо под беседку и, лежа на холодной земле, подложив под голову руки, слушали свежую порцию сплетен.
В один знойный летний день спрятаться в своем тайном месте было особенно приятно. Запах свежей земли забивался в ноздри, когда над их головами раздались шаги. Дети хитренько переглянулись и притихли, обращаясь в слух. Недавно им посчастливилось застать весьма пикантную сцену ссоры между Евгешей и Натальей. Они надеялись узнать, чем между ними дело закончится. Вдруг они решат продолжить выяснение отношений? Однако на этот раз Алисе и Ване не посчастливилось. В беседку пришли молоденькая медсестра Екатерина и грузная прачка Кристина, с хриплым, прокуренным голосом и вечно красными руками.
-Видала? – Прокаркала Кристина, звякая зажигалкой и подкуривая сигарету с неприятным, терпким запахом. – У нашего директора новая тачка. Я как увидела на парковке, чуть не упала. Белоснежный Лексус, новехонький, прямо из салона. Если продать мою квартиру вместе со мной, и то денег на него не хватит.
-Откуда у него столько денег? Неужели зарплата такая большая? – Наивно поинтересовалась медсестра.
-Официальной зарплаты, конечно, не хватит. – Хмыкнула Кристина, потешаясь над наивностью подруги. — А вот если уметь крутиться и забыть о том, что у тебя есть совесть, то вполне хватит на машину, да ещё на безбедную старость останется. Киселев – ушлый гад, и как его только земля носит.
-Хочешь сказать, что он ворует? – Ахнула медсестра. – У детей?!
-А ты что думала, святая простата? Что Киселев от широты душевной занимается приютом? А квартира в центре, отпуск несколько раз в год и молодая любовница у него, потому что Боженька даровал? – Женщина презрительно фыркнула. — Детский дом – это не желание помочь детишкам, а один из самых прибыльных видов бизнеса, в который каждый год вливают бешеные деньги. Обслуживание, содержание, ремонт, разные программы для воспитанников… Все это многомиллионные бюджеты и возможность нажиться на этих детях тем, у кого власть. Что говорить про Киселева, если у нас с кухни постоянно продукты пропадают? Всё домой тащат, а у детей пустой суп на обед, где на всех одну картошку нарежут и уже хорошо.
-Это же незаконно! – Расстроено заметила Екатерина, принявшись ходить по беседке. — Неужели никто не заинтересовался таким положением дел?
-Все заинтересованные имеют свою долю, Катя. – Парировала Кристина.
Женщины задумчиво замолчали. Молчали и дети, переваривая услышанное. Ване всё это было не очень интересно, наблюдать за ссорой возлюбленных вчера было веселее. Но повернув голову, он заметил, с каким напряженным вниманием ловит каждое слово воспитательниц Алиса.
-Знаешь, воровство бюджетных средств – это же не самое страшное. Ты это… — Прервала затянувшееся молчание Кристина, значительно понизив громкость голоса. – Только недавно пришла, но я уже давно в этом бульоне варюсь, многое повидала. На Киселева даже дело завести хотели. Поступил к нам тогда чей-то ребёнок, он его вроде как в семью пристроил, а оказалось, что его поместили в приют временно. Уж не помню, что там было, но мать-одиночка подписала трехстороннее соглашение, чтобы его на полгода здесь держать и на ноги встать. То ли болела она, то ли работала… Вернулась за пацаном, а его нет. Оказалось, что Киселев его за границу пристроил. Мать его тут белугой выла, я не лично отпаивала успокоительными. Только вот все её крики и угрозы ни к чему не привели, у Кисела родственники в прокураторе, подвязки в полиции, и сам чёрт ему брат.
Затем голос Кристины стал ещё глуше, детям пришлось поднапрячься, чтобы услышать продолжение истории:
-И ходят слухи, что детей он не просто так в семьи пристраивает, а продаёт, как рабов. Кого-то за границу отправляет, как диковинку. Кого-то отдаёт для работы на фермы, или подделывает документы и пристраивает тем, кто не подходит под условия, чтобы стать опекунами. В общем, тем, кто дороже заплатит. Конечно, благодаря связям, всё выглядит легально.
-Не может быть такого! – Изумлённо воскликнула медсестра, а голос её дрогнул от волнения.
-Не может? Глаза разуй, родная моя. – Кристина зашлась неприятным, лающим смехом. — Ты когда новости в последний раз читала, вместо своих романов? Недавно вот, репортаж видела, детей в интернате продавали педофилам… А ещё сотрудники другого приюта развлекались с воспитанниками, а их истории и жалобы никто всерьёз не воспринимал, говорили, что они лгут, это плод их бурной фантазии и последствия различных диагнозов. Киселёв, может, этим тоже грешит, кто подобных скотов знает. Ох, или знаешь такую женщину, Джорджию Тан? Она владела приютом, воровала детей у родителей, иногда новорожденных в роддомах и тюрьмах, да продавала их в богатые семьи. За свою так сказать, предпринимательскую деятельность, она украла пять тысяч детей. Мне кажется, наш Киселёв был вдохновлен её биографией.
-Что ты имеешь в виду? – С суеверным трепетом спросила Екатерина.
-А то… Я тут давно живу, много чего слышу и вижу. — Крякнула прачка.
-Расскажи. – Попросила медсестра.
-Только много не болтай, слышишь? – Предупредила её Кристина. — Мне эти проблемы вообще не нужны, ясно?
-Да говори уже… — Поторопила подруга.
-Кхм… Короче, у нас тут не всегда детей приводят органы опеки или родители, за некоторыми Киселёв чуть ли не лично охотится. Никого с улиц и из колясок не воруют, конечно, по крайней мере, я надеюсь на это. Однако я сама видела, как к нам привезли ребёнка, обещая ему медицинскую помощь. В итоге матери сказали, что он умер, а я точно знаю, что его ночью вывезли. Только вот по документам все чистенько обставили. И я слышала, как он по телефону говорил, что мальчик «идеально подходит». Вот только для чего он его выбрал и для кого – этого я не ведаю.
-Неужели всё действительно так? И никому нет дела до малышей? – Голос медсестры был пропитан искренней печалью и неверием в услышанное.
-Ну, люди же видят лишь внешнюю картинку, Кать. Главное ведь, что наш приют – образцово показательный. У нас детей, которые действительно обрели семью, тоже хватает. Воспитанники все нормальные, хорошо одетые, умные. Они не выглядят, как будущие отбросы общества. Всякие поездки Киселёв им организовывает, то на море, то в пионерские лагеря… Просто чудесное место, наш приют «Василёк». Если глубже не копать, конечно.
После этого мрачного разговора медсестра недолго проработала в приюте «Василек». Екатерина, которая даже прозвище получить своё не успела, написала заявление об увольнение по собственному желанию и ушла из гиблого места. Ваня и Алиса видели её в окно. В эту секунду они оба ощутили укол в груди, чувство тоски, что сами они не могут так поступить. Никто не даст им собрать вещи и уйти через главные ворота, не оглядываясь.
Алиса постоянно придумывала планы побега, то ли в шутку, то ли взаправду. Однако девочка даже не знала, что всё это время за ней наблюдали, и её дни в приюте стремительно сокращались…
Киселёв Даниил Викторович стал бы идеальным маньяком. Он сам любил так шутить. А что? Он был прекрасным семьянином! Красавица-жена и двое детей: мальчик и девочка. Он руководил детским домом, при этом директором был образцово-показательным. Вечно мелькало его лицо на благотворительных мероприятиях, а работу отмечало высшее руководством. Поэтому, когда случалось что-то плохое, Даниил Викторович был последним, на кого могли подумать. Благо, такое происходило редко, слишком он был аккуратен.
Когда в детдом «Василёк» привели девочку без документов, со сказочным именем Алиса, в мозгу у Киселёва что-то щелкнуло, а глаза сразу загорелись, предвкушая наживу. До чего девчонка была хороша! Давно у него не было такого идеального товара. Девочка была Безымяной, её устроили, так сказать, по знакомству. Поэтому он взял на себя заботу об оформлении документов и уже организовал подпольный аукцион, чтобы выгоднее продать девочку за границу. А если найдутся родители, в чем он сомневался, то будет работать по старой схеме: скажет, что она умерла от какого-нибудь вируса. Работа в обществе детских домов помогла мужчине обзавестись полезными связями: полицейские, судьи, адвокаты, подкупленные врачи и медсестры…
Так что проблем возникнуть не могло. Покупатели на Алису нашлись сразу, но выиграл торги олигарх из Европы. Для каких целей ему понадобилась русская девочка, Киселёв не знал, да и вообще дальнейшей судьбой подопечных не интересовался. Хотя, как он сам думал, им грех жаловаться. Здесь они никому не нужны, брошены собственными родителями, а там у них будет будущее. Какое это будет будущее – уже другой вопрос.
Едва уладив вопросы с документами, Киселев пришел за подопечной.
-Радуйся, Алиса. – Ласково произнёс он, обнажая свои акульи зубы. – Скоро у тебя будет новая семья.
Девочка тогда побледнела сильнее обычного:
-Я не могу уехать! – Ни на шутку перепугалась она. – Меня папа будет искать!
-У тебя будет новый папа, лучше прежнего. – Пообещал мужчина, погладив ее по шелковистым волосам. – И хороший дом… В другой стране! В Германии! Представляешь, как тебе повезло? Там столько красивого…
Он много чего говорил девочке, однако она его уже не слышала…
В тот вечер Карасик впервые видел, что его подруга плакала, заливая горькими слезами его плечо…
Алису забрали ночью. Словно прятали под покровом темноты от посторонних глаз. Когда Карасик об этом узнал, он словно окаменел. Каша, которую раздали детям на завтрак, встала поперёк горла. Сердце в груди ребёнка пропустило удар, словно решая, а стоит ли ему ещё биться?
Он, не взирая на крики «воспы», вскочил с места и бросился в кабинет директора, ворвавшись туда без стука. У мальчика в этот момент словно отшибло весь страх. Киселя он застал на рабочем месте, лоснящегося от самодовольства. Ещё бы, на его счет уже упал задаток, а вторая часть придет, когда девочка достигнет места назначения.
-Где Алиса? – Звенящим голосом крикнул Ванечка, которого трясло от напряжения и ужаса. – Кому вы её отдали?
-Она будет в новой семье. Порадовался бы за свою подругу.
-Дайте мне адрес или телефон. Я буду с ней общаться! – Решительно потребовал Карасик.
-Исключено. Возвращайся на завтрак и забудь о ней. – Меланхолично отозвался директор.
Тогда красная пелена появилась перед глазами Вани:
-Я знаю, что вы делаете… — Прошептал он звеняще, на грани истерики. – Вы детей продаёте! Я слышал, как об этом говорят! Я… Я расскажу всем!
Киселёв замер на миг, смерив парня раздражённым взглядом. Он встал со своего места и подошёл к Ване. Директор наклонился над ребёнком, сжав его плечо так больно, что Ваня едва сдержал стон. Киселев угрожающе произнёс:
-Все эти слухи – глупости, выдуманные детьми. Мне жаль, что такой взрослый парень как ты в них верит. Но если ты будешь открывать свой рот и пугать остальных, я тебя в карцере сгною, понял?
С этими словами он вытолкнул парнишу из кабинета, захлопнув перед его лицом дверь. Директор, насвистывая, вернулся к документам, над которыми работал. Ребёнок ничуть не испортил его настроения. Ведь ему никто не поверит. Как же он ошибался.
Один человек Карасику всё же поверит.
***
Звон церковных колоколов прокрался в сон Толика, заставляя его дёрнуться. Он огляделся по сторонам, лишь сейчас осознавая, что ночью припарковался между церковью и круглосуточной кафешкой, приторговывающей шаурмой. Мужчина глянул сквозь лобовое стекло на золоченые купола и презрительно хмыкнул. Как символично. Ведь в последнее время он жил как в аду. Анатолий Шестаков потер лицо, пытаясь избавиться от остатков сонливости. Ему казалось, что он давно перестал спать. Те короткие обрывки сна, в которые он впадал временами, были наполнены тревожными мыслями и картинками. Они не приносили облегчения, не позволяли ему отдыхать, а делали его более измученным. Сколько он живёт в таком стрессе?
Двадцать семь дней.
Двадцать семь дней назад его дочь пропала. Алиса, его единственная ценность. Мария, мать девочки, оставила мужа и дочь семь лет назад. Её светлую душу забрали на небеса, в чем не сомневался Толик. Сам он туда не собирался. Ни облака, ни арфы его не интересовались…
Да и кто его пустит сквозь врата рая?
Мужчина был, как говорится, бандитом. Криминальный авторитет, который не гнушался никакими способами ведения бизнеса. Маша об этом не знала. Перед ней он был чист. Так…
Рядовой бизнесмен со своими заморочками, который иногда задерживается на работе. Догадывалась ли его милая супруга о его тайной жизни? Всё возможно. Она была умная, нежная, добрая и такая понимающая…
Мария, кстати, мечтала обвенчаться с мужем, как только дочь немного подрастёт. Кажется, она даже принесла домой какие-то специальные свечи и правила для венчающихся. Только вот они не успели. Как врачи пропустили болезнь, которая пожирала его любимую изнутри, никто объяснить не мог. А ведь Толик не жалел ни средств, ни времени, для здоровья Маши.
Свою беременность Мария планировала, ходила на все плановые приемы врачей, сдавала все нужные анализы. Конечно, по заключению врачей, женщина была здорова. Да и дочку она родила здоровую и в срок.
То, что у Марии серьёзный недуг, заметила лишь акушерка роддома при осмотре. Там же назначили анализы, результаты которых повергли всех в шок: рак шейки матки, третья стадия.
Следующие несколько месяцев мужчина пытался спасти супругу. Лучшие врачи, клиники за границей, дорогостоящее лечение и обещания, что всё будет хорошо…
Только тщетно…
Помнится, сразу после похорон, к нему пришёл адвокат. Он предлагал обратиться в суд, подать иск. Мол, врачи, которые пропустили недуг, должны понести ответственность. Заплатить денежную компенсацию. Только вот зачем Толику их деньги? У него и своих хватает. Только они не смогли спасти его любовь.
Так он остался один с младенцем на руках. Что делать с ребёнком мужчина не понимал, да и не особо хотел разбираться. Его словно перемкнуло, он отторгал ребёнка, смотреть не хотел на эту девочку…
Всё потеряло смысл. Он нанял для грудничка няню, Ольгу, поселил их в загородном доме. Всём говорил, что поближе к свежему воздуху, подальше от городского смога и суеты. Хотя на самом деле Толик просто хотел убрать ребёнка подальше от своих глаз. Она напоминала ему о потерянной супруги, делая рану в груди еще шире, щедро посыпая ее солью. Даже в возрасте полугода малышка была слишком похожа на мать. Особенно пронзительностью синих глаз.
Он навещал ребёнка редко. Привозил вещи, подарки. Однако, во время своих визитов, Анатолий больше общался с няней, чем с малышкой. Да и вообще, о чем ему было говорить с ребенком, которые из слов выдавал лишь странные слога вроде: «бу», «му», «ди». Няня работала переводчиком, охотно объясняя, что имеет в виду его ребенок. Мужчина рассеянно кивал, пытаясь ненароком не задеть взглядом светлое личико. Он пытался не замечать, что ребёнок тянет к нему руки, признавая в этом незнакомце своего отца. Что ребёнок хочет дарить ему улыбки, показывая десны с редкими белыми зубками…
Когда это случилось?
Кажется, Алисе исполнилось чуть больше года, когда мужчина приехал с очередным визитом. Алиса завтракала странной субстанцией, похожей на кашу, доведённую до состояния пюре. Точнее, она просто возила ложкой по тарелке, изредка слизывая кашу. Няня делала чай, а Толик смотрел в окно, когда услышал, как девочка зовет его. Сначала он решил, что показалось. Но затем…
-Па-п-па… — Проговорил ребёнок.
Сердце мужчины сделало кульбит, а в горле что-то резко сжалось. Он обернулся, посмотрев на дочь, восседавшую в детском кресле, как на троне. Она была такая чумазая…
Вся каша была на слюнявчике, а часть даже на рукавах ее кофты. В рот, наверное, совсем ничего не попало. И она улыбалась. Смотрела своими пронзительными глазами прямо на него, словно точно знала, к кому обращается.
-Па-па-па-п-п-па-па… — Залопотала малышка, как заводящийся трактор, попутно выстукивая ритм силиконовой ложкой по детской тарелке.
-Мы уже знаем некоторые слова. – Довольно сообщила няня Оля, глядя на девочку. — Алиса очень умная, всё схватывает на лету. Только такая самостоятельная, вы не представляете! Всё хочет делать сама, не подпускает. Вон, даже покормить хулиганку не могу. Отбирает у меня ложку и всё тут.
Няня поставила стакан с чаем на стол и подошла к ребёнку. Рассказывая о достижениях своей подопечной, женщина принялась вытирать с её лица кашу, приводя в порядок и место завтрака.
А Толика словно током прошибло. Он ощутил странное чувство, похожее на ревность. Он ревновал своего ребёнка к моментам, которые по своей же глупости упустил. Он помнил, что перед смертью Марии его сердце болело от горьких мыслей о том, сколько ещё они не успели. Сколько времени они не провели рядом. Он буквально посвятил свою жизнь бессмысленной гонке за деньгами, а должен был носить её на руках. Исполнять её желания, дарить свою любовь. И что он делает теперь?
На его руках остался ребёнок. Их ребёнок. Свидетельство их любви. А он поступает также. Толик подошёл к Алисе, чью мордашку уже оттерли от липкой каши. Девочка замерла, посмотрела на него изучающим взглядом, а затем вновь растянула губки в довольной улыбке.
-Ну, привет… — Пробормотал Анатолий.
Он протянул девочке руку, и та сразу схватилась за палец. Цепко сжала его, словно не намеревалась больше отпускать свою добычу. Алиса даже потянула руку отца ко рту, желая попробовать на вкус.
-Ну, этого не надо… — Усмехнулся мужчина, осторожно отводя ладонь в сторону и аккуратно поглаживая девочку по тёмным волосикам.
Они оказались тонкие, как паутинка, и мягкие, как шёлк. В этот день он словно заново познакомился со своей дочерью. Ему показалось, что он очнулся от затянувшегося сна, сбросил с себя оковы меланхолии. Теперь он не мог отвести от своего ребёнка глаз. Он жадно ловил кажду улыбку, каждое слово и жест Алисы.
Он вышел с ней на прогулку, позволяя ребёнку восхищаться снежными сугробами. Он попытался покормить Алису. Он играл с ней. В ту ночь ему впервые приснилась Мария. Она была спокойная, как всегда и нежно, одобрительно ему улыбалась.
С тех пор Анатолий уже не видел жизни без своего ребёнка. Конечно, от услуг няни он не отказался. Да и сама Ольга прикипела душой и сердцем к ребёнку. Но с тех пор он решил стать для Алисы лучшим отцом. Он взял всю любовь в своём сердце и подарил дочери без остатка. Он решил стать лучше для неё.
И стал бы. Только не успел. Он её подвёл. Не сберег своё единственное сокровище. Единственного человека, что любил его искренне, лишь за то, что он просто существовал…
Мужчина, побарабанив пальцами по рулю, неожиданно для себя вышел из машины и широким шагом направился к воротам церкви. Может не случайно он остановился именно здесь? В конце концов, он перепробовал уже всё. Можно пойти и на крайние меры.
Войдя в церковь, он ощутил тепло и душный запах ладана, забивавшийся ему в ноздри. Женщина в платочке елозила тряпкой по полу, вычищая его до блеска. Анатолий прошёл вперед, к иконам. Он знал, что каждая из них что-то обозначает, да только понятия не имел, какая ему нужна…
Поэтому он просто встал перед алтарем. Переступил с ноги на ногу, перекрестился, чувствуя себя нелепо.
«Я – грешник. – Начал он мысленно. – Но ведь Алиса – нет… Умоляю. Я перестану вести свой образ жизни, только помогите мне её найти…»
Он просил искренне, но чувства сюрреализма не покидало взрослого мужчину.
«Ну, конечно, Толик, ты бы ещё свечку на торте зажёг и попросил исполнить твое желание». – С укором пожурил он себя, и решил уже выйти прочь из церкви.
Однако в этот момент в зале появился батюшка. Мужчина в одеянии и с коричневой бородой поманил к себе мужчину. Толик, хоть подходить не особо хотел, но и отказаться ему не смог. Священнослужитель окинул мужчину взглядом, от которого у того едва мурашки не пошли.
-Наладится у тебя всё… — Сказал он спокойно. – Только не скоро.
-У меня не так уж много времени… — Буркнул в ответ Толик, отводя взгляд.
-Ты одну душу спасти сможешь, если решишься на это. Она за собой другую потянет. – Сказал ему священник. – И тебя тоже спасут.
Толик, конечно же, посчитал эти странные слова бредом. Что-то из лексикона цыганок, которые пророчат тебе светлое будущее, ловко играя на струнах души. Мужчина скупо поблагодарил священника, бросил на выходе пару купюр в ящик для подаяний, и спешно покинул церковь.
Выйдя на улицу, он вернулся к машине. В салон заходить не стал, а достал пачку сигарет и закурил. Мысли о том, где его дочь, не давали покоя. Игорь божился, что ребёнок жив. Сначала он был уверен, что за неё потребуют выкуп. Но телефон молчал, похитители не требовали денег мелкими купюрами. А потом всё встало на свои места. Кто бы мог подумать, что Игорь, не только его партнёр, но и старый друг, скорешится с конкурентами, которым помешала деятельность Анатолия. Он быстро и даже слишком легко выследил эту крысу по камерам видеонаблюдения и узнал мотивы. Только вот незадача, где его дочь Игорь не знал. Верил ли ему Толик? Ну, конечно верил! Разве можно врать, когда на тебя направлен пистолет, а из свежих ран хлещет кровь.
-Брат… — Сипел тогда Игорёк, выплевывая зубы вместе со словами. – Честное слово, брат, я не смог иначе поступить… Они мне угрожали. Моей семье угрожали. Прости, брат.
Анатолий тогда поморщился брезгливо.
«Брат».
Любил же это слово Игорёк. Он вообще тяготел ко всей этой мнимой романтике девяностых, правда, сам знал о ней разве что по фильмам в духе «Бригады». Игорьку было невдомёк, что он бы попросту не выжил в то время.
-Что надо Барсукову? – Спросил мужчина холодно. – Где он держит Алису?
Игорь облизал красные губы. На нижней вздулся пузырь и неприятно лопнул из-за касания языка:
-Он хочет тебя припугнуть. – Суетливо произнёс Игорь. — Пошли слухи, что ты хочешь завязать с криминальным прошлым и помогать следствию. Ты же понимаешь, что выйти нельзя так просто, Толик… В нашем мире можно выйти лишь вперед ногами…
Толик потёр напряжённое лицо, пытаясь привести мысли в порядок. Конечно, они всё пронюхали. Он попросту не успел слиться…
Шестаков давно задумался о том, что пора менять свою жизнь. Особенно с того момента, как у Барсукова совсем снесло крышу. Он был слишком жаден. А ещё кровожаден. За ним тянулся длинный след из пропавших без вести, и Шестаков просто не желал быть с этим связан. Тем более, его дочь росла, и он с каждым днём переживал за неё всё сильнее.
Именно ради её безопасности он решился, наконец, завязать с преступностью и с Барсуковым. Только вот решиться и оборвать всё нити – разные понятия. Мир криминала был похож на зыбучий песок, чем больше движений, тем меньше шансов выбраться. А уж без посторонней помощи и вовсе не справиться. Тогда он и решился на сотрудничество с органами. Он был осторожен, как он думал. Но недостаточно.
Начались поиски Алисы. Мужчина расставил своих людей везде, дёргал за всевозможные нити, но ребёнка тщательно укрыли от посторонних глаз. А недавно…
Недавно он получил недвусмысленное сообщение. Конверт, с локоном его дочери. И письмо, что ребёнка он не увидит, если у детективов появятся улики против деятельности Барсукова. От тревожных мыслей Шестакова оторвал звонок телефона.
-Алло. – Бросил он в трубку, не узнавая номер.
-Босс… Мы её нашли! – Сказал парень, в чьем молодом и счастливом голосе он узнал Михаила. – Нашли Алису! Она в детском доме «Василёк», что в области… У неё фамилия Пирогова, другие документы, и…
-Скинь адрес, я еду. – Перебил его мужчина.
Бросив окурок и потушив его носком ботинка, он невольно вновь посмотрел на золотые купола, подпирающие голубой небосвод.
***
Когда перед приютом остановилась шикарная иномарка иссиня-чёрного цвета, Киселев был в восторге. Он проводил гостя, облаченного в шикарный костюм, в свой кабинет, попутно расшаркиваясь перед ним.
-Дети у нас содержатся в прекрасных условиях. С ними занимаются логопеды, психологи, тренера. – Разорялся директор, ведя за собой гостя по коридору, приветливо завешенному детскими рисунками. — Есть занятия творческой деятельностью. Музыка, рисование…
Он подумал, что перед ним новый спонсор или, хотя бы, потенциальный клиент. Бывало, приезжали к нему такие…
Политики и бизнесмены, умоляющие о конфиденциальности, которую Киселев мог себе позволить.
Однако едва двери за ними закрылись, скрывая людей от посторонних глаз, все предвкушение из него исчезло. Это случилось в ту же секунду, как незнакомец схватил его за грудки, и с силой впечатал в спиной в стену. Даниил Викторович даже охнуть не успел.
-Значит так, мразь… — Начал мужчина без предисловий. – Я приехал за своей дочерью, Алисой Шестаковой. И если я не увижу её через минуту, то твоим близким придётся организовывать похороны.
Назвать импульсивным Анатолия было нельзя. Наоборот, он был известен своим хладнокровием. Но сейчас в нём не осталось и крошек терпения. Его подчиненный, Михаил, помимо адреса скинул информацию и о личности директора. Стало понятно, что в этот приют Алиса попала далеко не случайно.
-У нас не было Шестаковой Алисы… — Попытался пыхтеть мужчина.
Конечно, мужчина был страшен. Однако те, кто привёл сюда девочку месяц назад, тоже не было приятными. Они намекнули, что снимут с него шкуру, если он проболтается. Однако когда руки Толика сильнее сжались, перекрывая доступ к кислороду, директор неожиданно вспомнил:
-У нас была Пирогова Алиса! Девочка с тёмными волосами… Месяц назад привезли… — Прошептал он, задыхаясь.
-Что значит «была»? – С нажимом произнес Шестаков, а на его лице загуляли желваки.
-Она в другой семье. Уже… Уже давно. – Глаза мужчина забегали по стенам кабинета.
Сначала мир отца дрогнул, но затем собрался воедино. Не время отчаиваться. Плевать, главное, что Алиса жива. Он её найдёт.
Мужчина отпустил директора, оттряхивая руки, словно бы испачкал пальцы о грязь. Киселев закашлялся, пытаясь отдышаться и прийти в себя.
-Вы… Вы знаете, какие у меня связи? – Просипел он, испуганно взирая на гостя и держа себя за горло. – Я… Я обращусь в полицию… Это возмутительно!
-Да, знаю. – Поспешил кивнуть Шестаков, усмехнувшись и поправляя смявшийся пиджак. – Знаю, что ты пристроил мою дочь в приют без моего ведома, чем нарушил закон. Также я знаю, что у тебя родственник работает в полиции не последним человеком. И даже если я выведу тебя на чистую воду, вместе с твоей деятельностью, то тебя не посадят на нары, отделаешься лёгким испугом. Только вот и я заявления писать не буду. Ты хоть представляешь, сколько бумажек надо заполнить, или сколько времени потратить на суды и всю эту канитель? Скажи, я похож на человека, который будет этим заниматься?
Мужчина покачал головой, нервно сглатывая. Пока Шестаков поправлял пиджак, он уже приметил рукоять пистолета, отчего его спесь мгновенно сошла на «нет».
-Верно, не похож. – Одобрительно кивнул Анатолий. — На мой взгляд, пуля решает все вопросы гораздо быстрее, чем юристы. А ты как думаешь?
Директор не ответил. Он был в ужасе. А язык, казалось, примёрз к небу.
Между ними повисло продолжительно молчание. Затем Шестаков вздохнул и присел на корточки перед директором приюта:
-А теперь ты расскажешь мне, где моя дочь. – Вкрадчивым тоном произнёс он. – Начинай.
***
Допрос с пристрастием не дал того результата, на который рассчитывал Толик. То ли директор, скользкий тип, сильного кого-то боялся, то ли действительно не знал, где его дочь…
Документов не было. Девочку забрали и увезли, всё. Конечно, Киселёв скинул ответственность на людей Барсукова. Мол, не знал и не ведал, что творил. Пристроил в хорошие руки…
-Какая же тварь… — В сердцах выругался мужчина, не задумываясь, что рядом могут быть юные воспитанники дома.
Он вновь проходил по коридору, на этот раз без сопровождения. Он проскочил мимо череды детский рисунком, когда резко остановился. Периферийным зрением он подцепил что-то до боли знакомое. Толик вернулся назад и посмотрел на рисунок. На белом листе был изображён он. Точно он. Алиса уже рисовала его портрет на День отца, кажется, он до сих пор спрятан где-то в их загородном доме.
На белом листе был портрет зеленоглазого мужчины в зеленом свитере. Этот свитер он надевал дома. Она даже нарисовала шрам на щеке Толика. Мужчина поднял руку, замечая, как подрагивают его пальцы. Он снял со стены лист, трепетно пройдя подушечками пальцев по скромной подписи в правом нижнем углу: «Алиса».
-Дяденька… — Раздался за спиной Анатолия тонкий голос.
Он обернулся, заметив парнишку. Худющего, как жердь. Одежда на нём болталась и выглядела нелепо. Он был с неряшливыми вихрами светлых волос, словно он не был знаком с расчёской. А глаза…
Глаза тусклые, с покрасневшим контуром, словно он долго плакал.
-Чего тебе? – Спросил мужчина, складывая лист, чтобы забрать с собой.
Казалось, ребёнок очень чего-то боится. Мальчик огляделся по сторонам, опасаясь лишних слушателей.
-Вы же папа Алисы, правда? – Спросил он, вглядываясь в его лицо. – Она много говорила о вас. Она верила, что вы придете.
В груди мужчины что-то дрогнуло, оборвалось, упало. Он даже растерялся рядом с этим чудным ребенком, но тот и не требовал ответа:
-Я знаю, куда увезли Алису. – Прошептал он горячо, придвигаясь еще ближе и озираясь. – Её продали за границу, потому что она очень красивая…
-Откуда ты знаешь? – Похолодел Анатолий.
-Мы с Алисой часто подслушивали разговоры воспитателей. – Поделился ребёнок. – Честное слово, я не вру! Кисель продаёт детей. Алису увезли ночью, мы даже не попрощались. Но она сказала, что Кисель обещал, что ей понравится в Германии. Я думаю, она там.
Толик не позволил себя впадать в прострацию от таких новостей. Германия – это уже что-то. Он вновь посмотрел на ребёнка:
-Ну и как тебя зовут, шпион?
-Карасик! – Звонко выдал мальчонка, выкатив тщедушную грудь колесиком.
Мужчина моргнул, прикидывая, не ослышался ли он:
-Значит, Карасик?.. – Уточнил он.
Мальчик утвердительно кивнул, но, смилостивившись над недогадливым взрослым, пояснил:
-Меня так прозвали здесь из-за фамилии. Зовут меня Ваня Рыбкин, но все кличут Карасиком…
Губы мужчины дрогнули, словно бы он вот-вот был готов улыбнуться мальчику, но внутренних сил не хватило. Ему сначала показалось, что мальчонка мог и выдумать такую страшную историю. А что? Мало ли какими байками здесь местные авторитеты и старожилы кормят малышню…
Послушать детдомовских, так за стенами их обители процветает чёрный рынок. Непослушных детей продают для трансплантации органов, а по чердакам и подвалам гуляют призраки неупокоенных душ замученных воспитанников, или тех, кто подавился супом за обедом…
А котлеты, конечно, сделаны из непослушных ребят, которые не вернулись из больничной палаты. Только вот он лично видел сальные глазки Киселева. Он лгал. И слишком уж дорогие были часики на руке директора приюта…
История ребёнка не казалось такой уж нелепой.
-Ты, значит, дружил с Алисой? – Спросил Толик задумчиво.
Мальчик кивнул и даже слабо улыбнулся:
-Она очень крутая и смелая. Знаете, у меня никогда не было таких друзей, как она. – Охотно признался ребёнок, мечтательно уставившись перед собой. – Я бы хотел быть таким же.
-Сколько тебе лет? – Спросил мужчина у этого Карасика.
-Десять. – Сообщил парень.
Алиса была на год его старше. Странно, мальчик совсем не был похож на его дочь. И как они только сблизились?
-Вы же найдёте Алису, правда? – С надеждой в глазах спросил Ванечка Рыбкин. – Она ждёт вас… И я… Я тоже хочу её увидеть. Очень сильно.
Шестаков Анатолий не был мягкосердечным. Единственным человеком в мире, что мог заставить струны его души дрогнуть – была его дочь. Но сейчас, глядя в карие и наивные глаза ребенка, окаймленные красными припухшими веками, он ощутил, что сдает.
-Карасик, а ты хочешь уйти отсюда со мной? – Спросил он неожиданно для самого себя.
Мальчик растерянно раскрыл рот, затем прикрыл его, снова раскрыл.
«И, правда, как рыбешка, выброшенная на берег». – Про себя фыркнул Анатолий, глядя на оторопевшего от такого предложения пацаненка.
-Да… — Выдохнул он, наконец, еле слышно.
Толик кивнул. Ему кроме такого робкого согласия и не было ничего надо. Он вернулся в кабинет директора ещё раз, чтобы навсегда покинуть приют «Василёк». Только на этот раз не в одиночестве. Рядом с высокими и широкоплечим мужчиной спешно бежал мальчуган.
***
Прошло целых полгода. Полгода бесплотных попыток найти дочь. Толик пробежался глазами по статье в газете и отшвырнул её прочь. Новость не принесла должного облегчения. На первой полосе красовалось лицо директора приюта «Василек». Статья рассказывала о беспрецедентном скандале вокруг его персоны.
«Киселёв Даниил Викторович был найден в своём доме, в кабинете. – Гласила статья. — Он оставил предсмертную записку, в которой признавался в множестве совершенных преступлений против детей… В послании были указаны имена людей, которые являлись его пособниками. Следствие пытается установить личности детей, которых продали за границу и узнать об их судьбе…»
В статье было много подробностей, которые Шестаков узнал задолго до журналистов. Конечно, Толик не стал пропускать слова маленького Вани мимо ушей. Он узнал о Киселёве всё и ужаснулся. Схема работы директора была простой: обычно его люди находили семьи, или матерей-одиночек, попавших в сложную ситуацию. Им обещали позаботиться о детях, либо подлечить их, если малыши нуждались в медицинской помощи. С несговорчивыми родителями договаривались посредством угроз о лишении родительских прав. С алкоголиками или бедными людьми это действовало. Позже, если матери приходили в приют за своим чадом, им сообщали, что тот умер. На самом деле ребёнок уже был усыновлен состоятельными людьми из-за границы, а все данные о его прошлой жизни уничтожены. Хуже обстояли дела с детьми постарше…
Их раздавали тем, кто попросту издевался над подопечными. Мужчинам, с разными наклонностями. В публичные дома, в прислуги…
Киселёв не отпускал даже совершеннолетних детей. Он обещал им хорошую жизнь и престижную работу за границей. А затем отправлял либо в рабство, либо на должность третьей жены в какой-нибудь гарем. Квартиры и деньги, которые полагались сиротам государством, он умудрялся прибирать к рукам, перепродавать. Иногда дети из этого приюта действительно находили свой дом. Но везло не всем.
Что случилось с Алисой, Толик так и не смог выяснить. Он отследил денежный перевод, нашел нужных людей, только вот Алисы там не было. Они сказали, что девочка не доехала до их дома. В порыве злости он совершил свою вендетту. Вывел Киселёва и всех его сообщников на чистую воду. Только Алису это не вернуло. И кончина Даниила Киселёва не стала вишенкой на торте…
Так, правильное завершение его истории. Как говорится, собаке — собачья смерть…
Единственной отдушиной в жизни Толика стал Ваня. Он и представить не мог, что за столь короткий срок сможет привязаться к ребенку. Он понимал, что разглядела в нём Алиса. И теперь Толик старался заботиться о ребёнке, как о родном сыне. Толик продолжил искать дочь, но тщетно. Корил себя за то, что не уберёг ребёнка. Возможно, заботой о её друге он пытался компенсировать тоску по дочери. А может, ему просто был нужен рядом хоть кто-то в этом мире. В любом случае, он часто думал, что если бы не Карасик, он бы не выжил. Так они и жили вдвоем долгие-долгие годы.
***
-Да, Толик. – Согласился Иван, прикладывая телефонную трубку к уху и неловко зажимая её плечом. – Я приеду на каникулах.
Они ещё немного поговорили, прежде чем распрощаться. Ваня посмотрел на раскрытую на столе тетрадь и удручённо вздохнул. Он был студентом второго курса. Толик, которые заботился о парне всё это время, отправил его учиться за границу. Конечно, он посмотрел на него с подозрением, когда его названный сын решил податься в Германию, в Мюнхен.
-Не замечал в тебе любовь к белым колбаскам и кислой капусте… — Задумчиво фыркнул Толик, в ответ на огорошившую его новость.
Конечно, Ваня учился превосходно, но Мюнхен…
Слишком много боли им обоим принес этого город.
-Мюнхенский технический университет – один из лучших университетов Европы. – Честно говорил тогда Ваня. — Факультет электротехники и вычислительной техники, на который я намерен поступить, имеет превосходную программу обучения. Там отличные педагоги!
Отношения между Толиком и Ваней были превосходными. Мужчина ничего не жалел для ребёнка ни в детстве, ни когда тот подрос. Однако за всё время Ванечка так и не назвал Анатолия отцом. Он не мог, просто не мог. Толик был папой Алисы, милой девочки, которая осталась для него нежным и самым ярким воспоминанием. Девочки, которая стала светлым лучом в темноте его существования в приюте. Ему казалось, что он не имеет права называть её отца своим. Поэтому он привык обращаться к нему просто Толик. В итоге, со скрипом на сердце, но Толик сдался под натиском просьб своего неродного ребёнка. Он в тайне словно опасался, что этот город заберёт у него ещё одного ребёнка. Ведь Алису он словно бы проглотил, не оставив после девочки даже дорожки из хлебных крошек. Ни он сам, ни полиция, никто не смог отыскать Алису. Толику который активно сотрудничал со следствием не только по делу Киселева, но и Барсукова, сообщили, что Алиса смогла сбежать, едва самолёт приземлился в Германии. Девочка не попала в приёмную семью. Она отпросилась у сопровождающих в туалет, а затем, скорее всего, смешалась с толпой. Почему Алиса не обратилась в полицию, или к сотрудникам аэропорта – никто не знал.
Конечно, когда Ваня приехал в Германию, он всматривался в лица девушек, которых встречал. Он не признавался себе в этом, но тайно надеялся приметить Алису в толпе студенток, или среди прохожих…
Один раз он даже побежал за девушкой в супермаркете, но когда она обернулась, понял, что обознался. У неё были тусклые, серые глаза. Совсем не как у девочки из его воспоминаний.
Так минуло полтора года.
Надежда в душе Ване еле теплилась. Он всё реже оборачивался на брюнеток, все реже всматривался в чужие лица. Да и когда ему было играть в детектива? Бешеный темп учебы и сессии поглотили студента, отобрав все свободное время, выбив из головы лишние мысли. Завтра у Вани был последний экзамен в семестре. Между страницами ежедневника уже лежал билет на родину. Он соскучился по Толику и друзьям, хотя и здесь их было достаточно. Например, Феликс, с которым он делил комнату. Едва Ваня вспомнил про соседа, как дверь распахнулась. Феликс влетел в помещение, принося с собой запах снега и мороза.
-Ты опять над учебниками страдаешь?! – Крикнул он задорно.
-Тебе бы тоже не помешало в них заглядывать. – Парировал парень, иронично изогнув бровь.
Он с легкостью говорил и по-немецки, и по-английски, даже не замечая, как переходит с одного языка на другой.
–Давай, собирайся! – Потребовал Феликс, бросая в друга первый попавшийся кардиган.
-Куда? – Нахмурил лоб Ваня, кинув косой взгляд на электронные часы.
На циферблате горело время: почти десять ночи. Экзамен завтра в одиннадцать.
-Тебе надо проветриться, подышать свежим воздухом. У тебя задница уже приобрела форму стула! Так что составишь мне компанию. – Пояснил Феликс, меняя рубашку на чистую. — Хочу сходить в бар, который недавно открылся. Говорят, там работает такая красотка, что глаз не оторвать!
Ваня фыркнул. Искать свежий воздух в баре – гиблое дело. Однако идея немного отвлечься показалась ему неплохой. В конце концов, к экзамену он готов, а дальнейшее зазубривание только ухудшало ситуацию.
Он послушно встал, потянулся, разменная затекшее тело. Парни вышли из общежития на улицу, припорошенную снегом. Люди гуляли, пользуясь хорошей погодой. Город не спал. Феликс, развлекая друга веселыми историями и сплетнями, уверенно вел Ваню к недавно открывшемуся заведению. Народу внутри оказалось мало, все-таки желающих сидеть в баре в среду было немного. Два парня сидели за баром, одна компания притулилась в углу, ну а самыми шумными гостями оказались футбольные фанаты. Они смотрели матч, реагируя на каждый пас любимой команды ободряющим улюлюканьем. Парни заняли один из свободных столиков, сделав заказ.
-Ну, и где твоя красавица? – Поинтересовался Ваня, когда официантка принесла ему обычный яблочный сок.
Феликс так расписал таинственную девушку, что даже Рыбкин был заинтригован. Казалось, что вот-вот на барной стойке должна появиться Сальма Хайек и танцевать со змеей, как в фильме «От заката до рассвета», который Ваня впервые посмотрел с Толиком…
-Да откуда я знаю, может, не её смена сегодня. – Пожал плечами Феликс, немного разочарованный. – Мне парни говорили из старших, с факультета информатики, что она здесь работает. Они на прошлых выходных были.
Он отхлебнул свой напиток, разглядывая посетителей и девушек, которые приносили им напитки и закуски. Затем Феликсу позвонили.
-Погоди, ничего не слышу! – Крикнул он в трубку, пытаясь теснее прижать трубку к уху, что не спасало ситуацию.
Затем мужчины, что смотрели футбольный матч, громко взревели, подскакивая и роняя стулья. Из-за этого Феликс совсем оглох и был вынужден выйти из бара, чтобы продолжить разговор. В этот момент Ваня, оставшийся один за столиком, увидел ене. Он сразу понял, что про эту девушку говорил Феликс. Она не была похожа на Сальму Хайек, у неё не было питона на плечах, но…
Она была лучше. Тёмные волосы были заплетены в хитрую косу, открывая красиво, очень бледное лицо. Девушки шла эта бледность, делая кожу фарфоровой. Ее скулы были высокими, глаза большими, а ресницы, едва тронутые тушью, красиво изгибались. Когда девушка улыбалась посетителям, улыбка не касалась этих глаз, но даже это ей шло. Ваня смутно ощутил, словно он знаком с этой девушкой. Может, где-то видел?
В том, что она похожа на Алису, он не мог признаться себе даже мысленно. Нет, он не стал бы давать себе надежду, чтобы затем с ней расстаться. Когда девушка прошла мимо него, двигаясь к столику болельщиков, он заметил на её бейджике имя: «Ханна».
«Не она». – Мысленно вырвалось у него, и сердце предательски сжалось.
Однако отвести взгляда от прекрасного видения он не мог. И на его глазах, один из перепивших фанатов, в нелепом длинном шарфе, звонко шлепнул девушку по попе. Она ахнула, отшатнувшись. Мужчина же глумливо заржал. Девушка бегло что-то сказала ему, сверкнув глазами, что гостью, очевидно, не понравилось. Он встал со своего места и, пошатнувшись, навис над официанткой:
-Ты что несёшь?! Знай своё место! – Рявкнул он.
А затем пьяный амбал резким движением схватил со стола нож и занёс руку. Лезвие опасно блеснуло. Ваня даже не понял, как оказался между ними. Он успел ухватить руку болельщика, отталкивая того прочь. Мужчина, у которого из-за алкоголя было совсем плохо с координацией, пошатнулся и рухнул на стол с напитками. Теперь взбесились и его друзья.
Когда озадаченный Феликс вернулся в бар, его друг, который не отличился любовью к дракам, уже во всю махал руками, пытаясь сладить с несколькими перепившими футбольными фанатами. Феликс резво вскочил в самое месиво и помогал Ване до тех пор, пока всех не разняли и не вытолкали прочь из бара.
-Вот он, знаменитый русский дух, да?! – Пытался отдышаться Феликс, с восторгом глядя на Ваню, открывшегося ему с другой стороны.
Иван лишь отмахнулся, падая рядом с товарищем на бордюр. Дверь бара за их спинами скрипнула. Оттуда выскочила Ханна, та самая милая официантка, что стала яблоком раздора для посетителей бара. Она подбежала к парням, робко посмотрев на Ваню. Феликс же, приметив девушку, тут же расправил плечи, только вот брюнетка смотрела лишь на его друга.
-Простите, что так вышло. – Проговорила девушка. – И, спасибо… Что вступился за меня.
Она поправила кофту, которую успела накинуть на тонкие плечи. Девушка улыбнулась очарованному Ване. И в этот раз улыбка была и в её глазах. Синих и бездонных. Совсем как у….
-Вот, возьмите, пожалуйста. – Произнесла Ханна, положив перед парнями пакетик.
В нём оказались средства для первой медицинской помощи.
– Тут всё, что я нашла в баре.
Ещё раз улыбнувшись, девушка встала и пошла обратно на работу. Ваня же просто смотрел ей вслед, не понимая, что происходит. Мысли кружили ему голову. Сердце яростно о чем-то кричало, выбивая в грудной клетке барабанную дробь, словно пытаясь проломить её…
-Телефон! – Яростно шипел ему на ухо Феликс, дергая друга за рукав. – Ты должен был попросить у неё телефон!
Ваня вскочил на ноги, пытаясь успеть прежде, чем девушка уйдёт. Чувствуя себя глупым, он, не удержавшись, крикнул ей вслед на русском языке:
-Алиса! Алиса, подожди! – Он облизнул разбитые в драки губы, сжал кулаки крепче, решаясь. — Алиса… Мы тебя искали…
Ему было плевать, если она не поймёт, или решит, что он псих. Он чувствовал, что должен попробовать!
Девочка остановилась перед дверью бара, едва коснувшись её ручки. Помедлив, она обернулась. Она посмотрела на Ваню иначе, пристально. Даже с испугом. В синих глазах что-то дрогнуло, словно рябь прошла по озеру от дуновения ветерка. Девушка произнесла на русском языке слово, которого Ваня давно уже не слышал:
-Карасик…
Казалось, сердце Ивана не могло бить еще быстрее. Но когда он сократил расстояние между ними и прижал к себе девушку, оно все еще набирало скорость…
***
Анатолий вылетел в Мюнхен первым же рейсом. Он не верил дрожащему голосу Вани, когда тот позвонил ему. Конечно, названный сын не стал бы его разыгрывать, однако…
Однако это просто невозможно. Множество людей рыли носом землю, чтобы отыскать его дочь. Это не дало результатов. Так разве он мог найти её в баре?
Все сомнения испарились, когда Толик увидел девушку, стоявшую рядом с Ваней. Он узнал бы её не через десять, а через двадцать, тридцать, сто лет…
Сердце отца не проведешь.
-Алиса… — Прошептал мужчина, а затем крикнул громко, уверенно, пугая людей в аэропорту: – Алиса! Дочка!
Эти слова он так долго хранил в своём сердце, и не чаял уже произнести вновь. Поэтому теперь ощутил боль в груди, но она принесла ему облегчение.
Девушка плакала. Он плакал тоже. Кажется, даже Ванька, их Карасик, украдкой отвернулся, вытирая слезы. Что ж…
Верно говорят: в аэропортах и на вокзалах больше всего искренних поцелуев и слёз…
История, что поведала Алиса, поразила её отца. Оказалось, чтобы сбежать от людей, что её сопровождали, Алиса вылезла в окошко в женском туалете. Оно было маленьким, но худенькая девочка пролезла. Только вот спрыгивая с козырька на улице, она неудачно приземлилась. Девочка упала и ударилась головой. Очнулась она уже на больничной койке. Какая-то женщина нашла девочку на улице, вызвала скорую. Когда врачи стали расспрашивать пациентку, оказалось, что Алиса не помнила ни своего имени, ни откуда она. Девочка говорила и по-английски, и по-русски, и даже знала пару слов по-немецки, но не могла назвать своего имени, что ввергло врачей в ступор. Конечно, полиция заинтересовалась этим делом. Однако никто в Германии не откликнулся на их клич. Поэтому ребёнка отдали в детский дом, а оттуда ее забрала семья в возрасте. Это оказались добрые люди, которые честно заботились о ребёнке. Они дали ей имя Ханна. Приёмные родители Алисы были уже пожилыми, и покинули девочку раньше, чем ей исполнилось восемнадцать, оставив ей дом. Она искренне оплакивала их, но затем учеба и работа, да и взрослая самостоятельная жизнь захватили девушку. Своё прошлое Алиса так и не смогла вспомнить, однако порой ей снились странные сны…
То это был мальчик, по кличке Карасик. Футболка на нем была ярко-красная и висела, как на вешалке. То это был мужчина, которого она рисовала на альбомном листе. А ещё девочка порой вытаскивала из своих воспоминаний отдельные события. Она вспомнила игры в снегу у красивого дома с мужчиной, чей смех был похож на раскаты грома. Но он не пугал, он ей нравился. Она помнила походы с палаткой, песни под гитару. Помнила учителей и репетиторов…
Кажется, они учили её рисовать, играть на фортепиано, говорить на других языках…
Так Алиса поняла, откуда она обладает такими знаниями. Алиса вспомнила беседку и запах земли, и лежала она там не одна, а с другом…
Вспомнила вкус мерзкой каши на завтрак.
Позже девочка смутно вспомнила детский дом, и решила, что она жила в приюте. С возрастом воспоминаний становилось все больше, но решающим кусочком паззла стало появления Вани. Все в ее голове встало на места. Она вновь обрела их. Свою семью.
***
Прошло три года.
Толик смотрел на своих детей. Алиса в белом платье, а Ванька, этот пройдоха, в смокинге. Он сидел на нем, как влитой, а не висел, как футболка, при их первой встречи. Кто бы мог подумать, что он, Толик, все это время растил и оберегал жениха своей дочери?
Мужчина покачал головой, тихо усмехнувшись. В церкви пахло ладаном. Священник стоял перед венчающимися с кадилом, произносил речь. А в голове Анатолия закралась мысль из прошлого. Что там сказал батюшка?
«Ты одну душу спасти сможешь, если решишься на это. Она за собой другую потянет. И тебя тоже спасут».
Одну душу спасёшь, если решишься…
Уж не про Карасика ли он говорил? Ведь если бы он ушел без него из приюта, то никогда бы не нашел свою дочь. И никогда бы не познал спасения.
Мужчина поднял глаза к красивому потолку церкви, сморгнув предательские слёзы, навернувшиеся на глаза и туманившие взор. Он улыбнулся. И знал, что Мария, наверное, тоже улыбается, глядя на них с небес. Анатолий вновь посмотрел на своих детей. Влюбленных и счастливых. И он, наконец, тоже был счастлив.
0 Комментарий