Таня невольно стала известной в городе. Хотя дорого бы дала, чтобы не быть такой. Но тут не было её вины.
Семья Тани – такое себе женское царство: мама и три её дочери. Таня была средней. Папу, в отличие от самой младшей сестры Лизы, помнила – он погиб, когда Таня училась во втором классе. Тогда, буквально за несколько дней, мама постарела. Как-то потухла вся. Но нашла в себе силы: рядом были три ее девочки. И надо было жить дальше.
Жить ради них. А жить они стали скромно. Единственное их богатство было в том, что любили друг друга, помогали, не требовали ни модных обновок, ни роскошной еды. Каждый день за ужином эта женская команда делилась, как прошёл день, что получилось, а что – нет. И вместе решали, что делать дальше. Так же все вместе решили, что платье на выпускной вечер для Тани купят новое. И обязательно красивое. Как сказала младшая Лиза:
— Ты же почти отличница! Так что красивое платье надо обязательно!
Смешная всё-таки Лиза! Когда Таня примеряла это платье, пролезла тихонько в примерочную и сказала:
— Тань, ты только не испачкай его, ладно? Потом мне подаришь, да?
…Платье Лизе она не подарит. Она вообще бы забыла навсегда свой выпускной. Такого никому не пожелаешь. Сначала было всё торжественно, хоть и немного грустно: все понимали, что школы в их жизни больше не будет. А что будет, никто точно не знал. И Таня первая перестала точно знать. Перестала прямо сейчас, в разгар выпускного вечера. Она не была первой красавицей в школе. Точнее, была. Только сама себя такой не чувствовала. За ней давно закрепилась кличка «наша скромница». И, честно говоря, это её не обижало. Поэтому, когда начались танцы, Таня смотрела, как танцуют ее одноклассники. Она так не умеет. Может, и умеет, только её никто не приглашает. И вдруг услышала:
— А ты почему не танцуешь?
Это спрашивал учитель физкультуры, которого в школе называли мачо. Молодой, с накачанным торсом, модно одетый, сильный. И красивый. Пожалуй, и Таня это чувствовала, несколько развязный. И не только чувствовала – она не раз слышала его двусмысленные шуточки в адрес девочек. Иногда шуточки сопровождались жестами и прикосновениями к одноклассницам. Те изворачивались, краснели и отбегали в сторону. Этот физрук мог будто случайно открыть дверь девчоночьей раздевалки, когда они переодевались. Потом с кривой улыбкой извиняется.
Девочки из других классов такое же об этом учителе рассказывали. Но к Тане физрук никогда интереса не проявлял, только посмеивался, когда она воевала с «козлом» — очень боялась этот снаряд. Но прыжок тогда отработала на «хорошо». И вот физрук стоит перед ней и улыбается. Потом приглашает танцевать. Не дожидаясь ответа, тащит за руку. И Таня идёт – это же учитель! Сначала они танцуют в центре. Потом он уводит Таню ближе к выходу и говорит:
— Не хочешь холодной Фанты»? А то тут жарко.
Таня кивает головой. И они выходят. Но он ведёт её не к накрытым столам, а вдруг грубо толкает в раздевалку рядом со спортзалом. Сразу закрывает дверь на ключ и с пошловатой улыбкой идёт к ней. Молча, только дыша в лицо Тани алкоголем и какими-то мужскими духами. Таня успевает только раз крикнуть, как рука физрука уже закрывает ей рот. Дышать становится трудно. Потом всё затмевает боль… И Таня проваливается куда-то. Приходит в себя от того, что физрук хлопает её по щекам. Увидев, что Таня открыла глаза, швыряет ей скомканное платье и говорит:
— Иди, детка, танцуй! У тебя сегодня выпускной, не забыла? Скажи мне спасибо — теперь ты точно стала взрослой…
Таня натягивает на себя платье, открывает дверь и крадётся к выходу из школы. Ей хочется бежать и кричать. Но нет сил ни на то, ни на другое. Только бы уйти отсюда!
…Сколько Таня шла домой, она не знает. Каждый шаг давался с трудом. В голове был такой сумбур, что четко можно было определить только стыд. Стыд затмил даже боль.
…Первый раз Таня идёт по улице ночью. И нет страха. Стыд и его перекрыл. Вот, наконец, её двор. Поднимает глаза на их окна. Темно. И вдруг тихий шепот с балкона:
— Танюшка! Ты одна? – это не спит старшая сестра Полина.
Она ждёт Таню. Почувствовав что-то неладное, Полина спускается к ней. Смотрит на Таню, и всё понимает. Она крепко обнимает сестру и отводит её на лавочку, что на детской площадке – не хочет, значит, будить маму и пугать Лизу. Потом говорит:
— Рассказывай, Танюша! Всё рассказывай!
И Таня начинает говорить. Но как же странно у неё всё перепуталось в голове, что говорит сначала о том, что это её выпускное платье ни в коем случае не должна надевать Лиза.
— Не волнуйся, — уверяет Полина, – не наденет! Но сначала расскажи!
А у Тани вдруг прорезалось желание встать под душ и не выходить до утра: теперь она ещё сильнее чувствовала стыд и отвращение к самой себе. И Таня просит сестру:
— Полинка, я хочу в душ!
— Нет, сестрёнка! Сначала рассказывай!
И Таня рассказывает. Оказывается, то, что с ней произошло, это жуткое событие помещается в три предложения. А во сколько поместятся её унижение и стыд? Но Полине об этом не надо говорить: она понимает. Она точно знает, что это такое. И говорит Тане:
— Что ты сейчас чувствуешь, я знаю… Проходила это… И тут Таня на минуту забывает о себе. Как? С Полиной тоже такое было?
— Это был наш учитель физкультуры? – спрашивает Таня.
Полина горько улыбается:
— Нет, это был урод из соседней школы. На два класса старше меня. А я тогда училась в восьмом. И мы недавно похоронили папу. И он знал это. Но плевать хотел на наше горе. Он подстерёг меня вечером, когда я шла из гастронома, взялся помочь донести сумку. А потом затащил в наш подвал…
— А почему ты маме не рассказала? – спрашивает Таня, уже зная ответ.
— Было стыдно. И не хотела ещё и это взваливать на маму, — ответила Полина. – Ты же помнишь, какая она была после похорон папы. Но про тебя мы сейчас пойдём и расскажем.
Таня поняла, что будет так, как говорит Полина – она старшую сестру не остановит. И где-то в глубине души была согласна с Полиной. Полина разбудила маму, которая спала в одной комнате с Лизой, и позвала её на кухню. Тут всё ей и рассказали. Про Таню – о себе Полина не сказала.
На маму жалко было смотреть: её будто ударили, и не дают опомниться. Она стоит рядом с Таней и судорожно гладит дочь.
— Мама, мы сейчас пойдём с тобой в школу. Там всё ещё идёт выпускной вечер. Так мы этот праздник кое-кому испортим. Чтобы не успел ещё кого-то из девочек обидеть. А ты, Танюшка, не вздумай в душ! Так надо. Иначе потом трудно будет доказать, что в твоей школе не учитель работает, а мерзавец. Дай слово, что в душ не пойдёшь! И платье не смей снимать! Жди нас!
И они ушли. А Таня осталась. И, как ей ни хотелось, в душ не пошла. Она опустила голову на кухонный стол и на какое-то время провалилась в беспокойный сон.
А в это время в зал, где танцевали выпускники, вошли мама Тани и Полина. Они нашли классного руководителя и директора школы. Отвели их в сторонку, и рассказали о том, что здесь час назад произошло. Первой стала возражать классный руководитель. Она уверяла, что ничего подобного просто быть не могло. Что школьный физрук скоро женится – его невеста ждёт ребенка. Присоединился и директор школы:
— Не верю! Сколько он у нас работает, не было ни одной жалобы. А вы уверены, что ваша дочь сказала правду?
Эта фраза взбесила Полину – они ни минуты не сомневалась, что пережила и ещё будет переживать её сестра Таня. Полина подбежала к оркестру, выхватила микрофон и на весь зал сказала:
— Девочки! Будьте осторожны! Рядом с вами не учитель физкультуры, а преступник. Он может обидеть каждую из вас. Но ему так это с рук не сойдёт! Полиция разберётся!
В зале начался переполох. И посыпались комментарии. Достаточно было и таких, в которых явно слышалось сомнение: а не сама ли Таня-тихоня соблазнила физрука? Может, захотелось ей почувствовать себя красоткой? Но были и такие девочки, которые опустили глаза и не комментировали. Им было стыдно: физрук не раз и в их адрес позволял себе вольности, от которых долго горели щеки. И пусть он не переступил черту, но они поверили, что вполне мог позволить себе самый гнусный поступок по отношению к однокласснице.
Полина и мама уходили из школы, а за ними почти бежали директор и классный руководитель. Они уже не требовали, а просили не обращаться в полицию. Это же дурная слава не только о школе, но и о самой Тане. С таким позором как жить ей в городе? Но их ни Полина, ни мама не слушали – они спешили к Тане. Правда, у мамы ещё оставалось сомнение: стоит ли придавать огласке то, что во время выпускного прямо в стенах школы произошло с ее дочкой?
И тут Полина рассказала о том, что с ней случилось в восьмом классе, почти сразу после похорон папы. Мама получила ещё один удар. Значит, и старшая дочь прошла через это. Теперь понятно, почему Полина на пушечный выстрел не подпускает к себе молодых людей. Уже почти все её подруги замужем, уже стали мамами, а Полина только высмеивает то одного парня, то другого. И столько лет молчала! Носила все в себе…
И она, её мама, ничего не заметила. Нет, старшая дочь права: это преступление. И за него надо отвечать! Они пришли домой. Полина осталась с Лизой. А маме и Тане вызвала такси. И те поехали в полицию.
…Есть всё-таки надежда, что полиция в обозримом будущем станет, наконец, работать по-другому. И тут не будут отпускать шуточки, когда к ним обратятся за помощью, если случилась такая беда, как с Таней. Не станут подозревать, что всё произошло из-за алкоголя или добровольно. Пусть проверяют на алкоголь. Пусть. Но пусть и спрашивают по существу и деликатно. Не так, как Таню, не унижая сомнением. Мама, обычно доброжелательная, вспылила. Она первый раз в жизни защищала свою дочь, не думая, какие слова надо подбирать. И это она заставила и заявление принять, зарегистрировав по форме, и экспертизу назначить. И не просто назначить экспертизу, а провести её срочно.
— Делайте экспертизу немедленно! – откуда-то появившимся командным голосом заявила мама. – Немедленно! Моей дочери надо смыть с себя эту мерзость! И виновник сейчас в пределах вашей досягаемости. Наверное, ещё танцует на выпуском в школе. Если, конечно, ещё какую-нибудь девочку не истязает в спортзале!
И мама добилась своего: экспертиза была проедена, заключение врач-гинеколог дал.
…Домой они приехали уже утром. Их ждали Полина и ничего не понимающая Лиза.
Таня зашла в душ. Вода хлестала её, заглушая слёзы. Но появилось хоть какое-то ощущение, что часть мерзкой грязи смывалась…
Но на этом Полина не остановилась. Она убедила маму и Таню, что огласка необходима. Потому что каждый такой случай, который жертва замалчивала, приводил к тому, что сама жертва оставалась жить один на один с жуткой травмой. И могла на 180 градусов поменять свои принципы. Вплоть до того, что пускалась во все тяжкие. Или же чувствовала себя ущербной, униженной и оскорблённой.
А другая сторона медали была не менее ужасной. Совершивший насилие и не наказанный за это, чувствовал вседозволенность. Он только совершенствовал свои преступные методы, менял время и место, и продолжал насилие.
— Да, это стыдно, — говорила Полина. — Но почему все привыкли считать, что стыдно жертве? Хорошо. Допустим. Но смотрите, что получается. Тот урод, про которого я никому не рассказала, говорят, что так и продолжал глумиться над девчонками. А они молчали. Тоже им было стыдно… И никто сегодня не знает, сколько у него было трофеев. А расскажи я об этом тогда, сразу, он получил бы срок. И жертв было бы меньше. Так и ты, Таня. Конечно, это непросто. Но если забрать заявление, и физрук выйдет сухим из воды, где гарантия, что когда-нибудь он не пересечется с нашей Лизой?
Последний аргумент был убийственным: Таня посмотрела на Лизу и представила, что подобное происходит с её младшей сестрой. И сказала:
— Я не заберу заявление!
А потом сама предложила Полине:
— Давай напишем в соцсети! Я ничего не стану скрывать…
Смелой всё-таки оказалась Таня. Одно дело писать о ком-то в третьем лице, и совсем другое – о себе. Но правда всегда становится очевидной. Так и здесь: оказалось, что не так уж мало тех, над кем насильно поглумились. Девушки рассказывали, когда и при каких обстоятельствах это произошло. Оказалось, что ошибка многих, которые и готовы были заявить о насильнике, знали его, так вот, их ошибка была в том, что они молчали несколько дней. А время уничтожало биологические доказательства. А без них трудно было что-то доказать.
Нашлись и такие пострадавшие девушки, которых после случившегося предали собственные родители: узнав, в какую беду попала их дочь, позарились на откупные деньги. И дело не возбуждали. Эти девушки были, пожалуй, в самом трудном положении: большинство из них не смогли простить предательство собственных родителей. И ушли из дома. Многие в никуда.
Одна девушка рассказала, как за неё отомстил брат. Узнав, что с ней произошло, старший брат решил, что справится без полиции, без заявления. Нашёл сам обидчика сестры и избил его. И судили не насильника, а брата: он нанёс тому тяжкие телесные повреждения. И теперь отбывает наказание. Ему осталось ещё два года. А тот мерзавец выздоровел. И, девушка предположила, что он промышляет так и дальше.
А волна протеста против насилия набирала обороты. Не остались в стороне и городские СМИ: был целый ряд публикаций и передач на тему: «Насилие – зло. Не молчи!». Такие преступления случались и раньше. Исключить их совсем было не реально. И тут дело было не в географии и ментальности. Гораздо сложнее было переломить ложный стыд жертвы. А он, увы, существовал веками. Но подвижки уже были видны и ощутимы. Об этом говорил Тане редактор телепередачи, приглашая её выступить в прямом эфире.
А Таня боялась. Она боялась презрения. Ей было мучительно стыдно. И оставалось чувство вины: может, она что-то сделала не так? Дала повод? С другими же этого не случилось.
— Вот именно, — убеждал её редактор. – Вы ищите вину в себе. А она есть? Представьте, что вы просто идёт по улице. Ещё даже не ночь на дворе. И голова ваша занята своими мыслями. А тут вас хватают и тащат в кусты. Только потому, что вы слабее, не можете дать отпор? Или потому, что напали сразу несколько моральных уродов. И все, друг за другом, издеваются над вами. Вы виноваты? Или они? Я вас познакомлю с одной девушкой. Она почти ваша ровесница – школу закончила в прошлом году. И с ней случилось то же самое. Правда, это был не учитель. Это был её сосед. Она тогда тоже никому ничего не рассказала. Но тут другое: у этого соседа молодая жена, с которой эта девушка давно подружилась. У этого соседа есть и маленькая дочь, крестница этой пострадавшей девушки. Вы понимаете, да, почему ей было так невыносимо трудно признаться? Но она сделала по-другому: она записалась в секцию дзюдо. Она перестала ходить в кино и в гости – она тренировалась. Каждый день. О чём она думала, расскажет вам сама.
И редактор познакомил Таню с этой девушкой. Вот уж Таня никогда не догадалась бы, что перед ней дзюдоистка, обладательница оранжевого пояса: девушка была, скорее, моделью. Единственное, что не соответствовало внешности модели – твердый и уверенный взгляд карих глаз в обрамлении пушистых ресниц.
— Девушки, — сказал редактор, — вы пока познакомьтесь. А потом, Таня, вы скажите, готовы на интервью в прямом эфире или нет. Я принимаю любой ваш ответ.
…Таня сидит с Галей уже час. Они разговаривают. Говорят и слушают друг друга. Такое впечатление, что знакомы давно. Потому что, увы, обе прошли через самый настоящий ужас, умноженный на унижение и стыд. Галя объясняет, что тогда готова была пойти в полицию. Но как представила, что об этом узнает жена соседа, а, может, потом и до его дочки дойдут слухи, вот это ее и остановило. Хотя не уверена, что его жене не стоит знать. Есть у Гали большие сомнения, что она была первой и последней.
— Вот что самое страшное! – говорит Галя. – А у меня есть младшая сестра. И если с ней такое произойдет? Я не говорю, что с соседом-мерзавцем. Это может быть кто угодно. Словом, ты, Таня, гораздо мужественнее меня. Это нельзя скрывать! Ты оказалась первой, заявившей о насилии. Но, увы, не последней. Как представлю, сколько девчонок стыдятся самих себя! Прямо руки чешутся! И ещё, Таня, расскажу тебе одну историю. У меня была двоюродная бабушка. Мы с ней дружили, сколько себя помню. У неё никогда не было ни мужа, ни детей. Маленькой я часто к ней приставала с вопросом, почему у неё нет ни сыночка, ни дочки. Она отвечала, что денег не насобирала. И только после её смерти я прочитала её письмо, которое она адресовала мне. Так вот, оказывается, над ней, когда она училась в Москве, поиздевались два пьяных. Тогда она тоже никому ничего не сказала. А почувствовав, что беременна, сделала аборт. И этот аборт навсегда лишил её материнства. Она знала об этом. И не вышла замуж… Словом, прощать и прятать голову в песок нельзя!
— Девочки! – раздался голос редактора. – Можно к вам? Что вы решили, Таня?
— Я готова к интервью, — сказала Таня.
Она действительно была готова рассказать о том, что она, прежде всего, человек. Не рабыня, не наложница. И никто так не смеет о ней думать. И чтобы никто так не думал о любой другой девушке, не применял к ней силу. Ответив на все вопросы, Таня попросила минуту, чтобы обратиться к аудитории.
Но прежде чем вы услышите её обращение, нужно упомянуть, что скандал получился громкий. И полиция теперь уже не могла замять дело. Судьба физрука была решена: его взяли под стражу, выдвинув обвинение с убедительными доказательствами. А Таня взяла последнее слово:
— Вот я сейчас подумала о своей младшей сестре. Наверняка, и у вас есть сестры или подруги. И они не должны бояться только потому, что девочки. Не должны молчать, если попадут в такую беду. Каждый наказанный преступник – это минус в количестве таких преступников. Это ещё и страх потенциальных преступников, что наказание обязательно их настигнет. И ещё. Я сегодня познакомилась с удивительно сильной девушкой. Она сильная и морально, и физически. Я хочу подчеркнуть физическую сторону: эта девушка – дзюдоистка. Хотя в детстве мечтала заниматься художественной гимнастикой. Но теперь пусть попробует проявить насилие по отношению к ней тот, кто унижает только слабых! И вот ещё, что. Мне не стыдно, что все случившееся со мной, стало известно в городе. Я поняла, что стыдно, а скорее – страшно, должно быть тем, у кого только животные инстинкты. Давайте не будем молчать, девушки! И давайте учиться защищать себя!
0 Комментарий