Степан Сергеевич каждое утро думал, что всё, бросит он эту работу. Ведь ему уже шестьдесят четыре года! Пора уже и отдохнуть. А он, как проклятый, день да через день в лес этот шастает. Егерем работает. Всё никак ему замену не найдут. А потом полежит, ещё подумает: Ну, а чем ему ещё заниматься? И чем ему лес не угодил? Ведь в лесу вся его жизнь, почитай, и прошла. Как с армии пришёл, так и уговорили его в районном лесхозе на эту работу — за живностью лесной присматривать. Нет, работу он свою любил, без неё себя уже не мыслил. Именно в лесу он и с Таней, женой своей будущей, там и познакомился. Шутка ли, в одном селе жили, а не виделись. Дело в том, что Таня как раз к бабушке тогда приехала на лето, сама в городе жила. Пошла она в лес по грибы, да и заблудилась. Сидит на пенёчке, плачет. А тут Степан из ельника вышел. Видит, девица сидит. Подошёл, успокоил, познакомились. А потом уже и в деревню вдвоём вернулись. И осталась Татьяна в селе, не уехала в свой город. Замуж за Степана вышла. Родители её были в шоке: променяла столичную жизнь на деревню, в дальневосточном крае. Московских ухажёров оставила ради какого-то простого егеря. А Таня со Степаном счастливы были, и всю жизнь душа в душу прожили. Дочку вырастили, она теперь в Москве живёт, в той самой квартире, откуда Таня много лет назад уехала. Замуж недавно Людмила их вышла, работает в престижной торговой компании. И всё бы хорошо. Родители были счастливы. А потом вдруг беда…
Умерла Таня, поздно врачи обнаружили опухоль, ничего нельзя было уже сделать. Тяжело было Степану первое время после похорон жены. Дочка его к себе звала жить. Не поехал. Куда он от могилы жены? Да и всё здесь родное и знакомое. И лес…
Ведь именно он его вернул к жизни, успокоил мысли, сердце, даже тоску по Танечке унял. Нет, не бросит Степан свою работу. Лес — это его жизнь!..
В то утро Степан Сергеевич, как обычно, вышел из дома. Солнышко показалось из-за леса. Небо ясное, чистое. Тёплый ветер прямо обнимал. Птицы в кустах щебетали. Хороший будет денёк! Степан решил наведаться на дальнюю заимку. Там два дня назад чужаков видели. Гришка, пацан местный, по ягоды туда ходил, говорит, какая-то машина чёрная иностранная у леса стояла. Может просто кто в лес приезжал, а может и с недобрыми намерениями были. Надо проверить. Старик завёл старенький мотоцикл и вырулил на грунтовую дорогу. Ехал и наслаждался природой. Лучшего места на земле нет! Его сторона самая лучшая. Какая там Москва? Был он там несколько раз, не понравилось: шум, суета, воздух тяжёлый. То ли дело здесь! И простор, и дышится легко!
А вот и дальняя заимка показалась. Степан Сергеевич заглушил мотоцикл и подкатил его к ближайшей сосне — стой, друг, никто тебя здесь не тронет. Все в округе знают мотоцикл старого егеря. И, если увидят у леса, сразу прям дисциплинированней становятся: не шумят, ветки не ломают и мусор не кидают. Старый егерь прошёлся по лесу, вроде всё в порядке. Видно, зря Гришка взбаламутил. Степан было повернул назад и вдруг из сушняка, что внутри леса, услышал то ли стон, то ли плач. Прислушался…
Точно, кто-то вроде как плачет. Или скулит…
Взяв на изготовку старенький дробовик, он осторожно двинулся к бурелому. Подошёл и обомлел: в десяти шагах от него сидела рысь. Большая, молодая, красивая особь. Только кисточки на её ушах поникли, а в глазах стояла немая боль. Старик скользнул взглядом вниз и охнул от досады: обе передние лапы рыси были крепко зажаты огромным капканом.
— Вот что делали вчера здесь пришлые, — догадался Степан Сергеевич, — на медведя ловушки ставили. Вот гады!
Старик выругался и сделал шаг к рыси. Железные тиски плотно обхватили лапы и глубоко впились в плоть животного. Похоже и кость перебита. Степан не знал, что и делать. Мучается бедняга, добить её надо. Вряд ли она его подпустит к себе. Да и смысл? С такими ранами животное вряд ли оклемается. А сейчас жара, мухи, быстро инфекция появится. Умирать рысь будет мучительной смертью. Лучше сразу…
Степан поднял было дробовик. Его глаза встретились с глазами рыси. Она смотрела, не мигая, ждала смерти как избавления, избавления от мук. И только вдруг животное дёрнулось, и в сторону посмотрела, словно прощаясь. Старый егерь тоже невольно посмотрел в ту сторону. В кустах, в ворохе поваленных веток, он вдруг рассмотрел маленькую мордочку. Рысёнок! Забившись в ветки, он застыл в ожидании казни матери. Всё понял…
И готов был кинуться, помочь. Но мать учила затаиться в присутствии человека. Человек — это смерть…
Вот рысёнок и сидел, не движим, не смея ослушаться приказа матери. Степан опустил ружьё.
— Так, мамаша, — спокойно сказал он, — помирать тебе, вижу рано. Дитё надо поднять. А потому, подруга, будем с тобой что-то решать.
Он дошёл совсем близко к животному, сел рядом на корточки, осмотрел внимательно капкан. Рысь, намучившись, почти не шевельнулась. Она потеряла много крови, и была весьма ослабленная, только открывала пасть, обнажая острые зубы. Но и это она делала вяло, без сил. Понятно было, что у неё не хватит этих самых сил, чтобы укусить человека.
— Это как же тебя угораздило так попасть? — разговаривал с рысью егерь, осторожно трогая крепкие тиски, — видать, сверху прыгнула. Ну и чего тебя в этот бурелом потянуло. Эх, дурёха… Ну, ничего. Сейчас что-нибудь придумаем.
Степан сходил к мотоциклу за инструментами. С помощью небольшой монтировки ему всё же удалось освободить животное. Рысь всё это время только тихо постанывала. Вначале порывалась куснуть, но сил хватало только беспомощно уткнуться в руку человека.
— Да сиди ты уже! — беззлобно ругался егерь, — делаешь ей добро, а она ещё сожрать тебя хочет.
Рысёнок все это время наблюдал за действиями человека из кустов. И только когда Степан Сергеевич освободил рысь, и она бессильно рухнула на траву, детёныш, нарушая все инструкции матери, подполз к ней и, жалобно попискивая, ткнулся ей в брюхо.
— У тебя ребёнок голодный! — нарочито строго сказал егерь, — а ты лежишь! — А потом уже мягче добавил. — Ну, ничего, сейчас до дому доедем, всех накормим, подлечим. Всё хорошо будет.
Взять рысь к себе, он решил ещё тогда, когда ковырялся с капканом. Ведь толку, что он её освободит: не выживет сама, помощь рыси нужна. А у него в сарае под присмотром она быстро пойдёт на поправку. Да и рысёнок точно жив будет. А то ведь у одного в лесу у него мало шансов — месяца два ведь ему от силы…
Когда на селе люди видели, кого везёт егерь в люльке, так и шарахались в стороны, из-под накидки выглядывала звериная морда.
— Сергеевич, дохлая что ли? — крикнул уже у дома сосед Мишка.
— Чего это дохлая! — приподнял брови старик, — живехонькая! Только намаялась шибко. С ней вон какой довесочек!
И старик вытащил из рюкзака детеныша рыси. Тут только скулил от страха и жмурился.
— И чего ты с ней делать будешь? — рассматривая рысь, которая еле дышала, спросил Михаил, — может добить её? Вон какая шкурка у нее красивая.
— А ну брысь отсюда! — разозлился Степан, — а сейчас с тебя шкуру спущу! Лечить её буду. Дай бог, поправится.
— А рысёнок? Совсем мелкий, сдохнет, — не унимался сосед, — тоже ведь слабый. Чем ты его кормить будешь? Он, наверное, ещё титьку сосёт.
— Да ты мне надоел! — повысил голос старик, — говорю, без тебя разберусь!
И уже в сарае, устраивая рысь и детёныша на солому, приговаривал:
— Я ему сдохну. Выживите! Куда денетесь! Зря я что ли тащил тебя по лесу, надрывался. И тебя, мелкий, пока поймал в буреломе, все руки ободрал. Обязательно выживите!
И ведь выходил старик и мать, и детёныша! Был момент, когда уже отчаялся. Никак не хотели заживать раны, температура держалась. Никакие лекарства не помогали. Местный ветврач посоветовал пристрелить животное, но егерь его так «обласкал» трёхэтажным матом, что айболит побежал, только пятки засверкали. И рысёнок тревожил: не лакал он молоко, из бутылочки отказывался сосать.
А потом вдруг Люда, дочка позвонила, отец ей свою беду и рассказал. Она быстренько к столичным ветеринарам обратилась, что в зоопарке работали. Те и посоветовали нужные антибиотики. Насилу в райцентре нашёл их Степан Сергеевич. С рысёнок было сложнее. Нужны были специальные смеси. А где их взять в их глуши? И тогда решил старик купить самую простую детскую молочную смесь. Оказалось, что рысята, те же дети, и очень уважают эти самые смеси. Прямо на глазах стал он крепнуть и поправляться. И рысь вскоре пошла на поправку. Температура спала, рана начала затягиваться. Кость была перебита только на одной лапе. Со временем стала и она подживать. Первое время старик без страха заходил в сарай к своим новым питомцам, но вскоре понял, что однажды рысь может и забыть всё его добро, кинется, дикий ведь зверь. С ружьем стал заходить. В одной руке лекарство, в другой — оружие. Только не пригодилось, к счастью, последнее — рысь приняла его. Конечно, когда у неё появились силы, старик уже не делал ей уколы и перевязки. Опасался все же. Лекарство в еду подмешивал. И рысь с удовольствием лопала курицу и молоко, осторожно поглядывая на Степана. И рысёнок рядом крутился, сытый и довольный.
А по осени они вдруг исчезли из сарая. Степан Сергеевич, как обычно, зашёл утром с едой для своих питомцев, а в сарае только ветер гуляет. Вышел во двор старик, вздохнул, посмотрел на верного пса Тишку, что на цепи сидел.
— Что, друг, ушли наши гости? — грустно улыбнулся Степан Сергеевич, — ну и слава богу. Значит, есть теперь у них силы.
Тишка только хвостом тихо помахал в ответ. Ему, если честно, не очень нравились жильцы в сарае, но раз хозяин их привечал, терпел. Да и побаивался он той огромной кошки, что изредка из сарая выглядывала. Теперь псу вольно! Вновь это только его территория!
А уже по зиме возвращался как-то Степан Сергеевич на лыжах из лесу, вдруг чувствует чей-то взгляд сверху. Глянул и замер: рысь прямо на берёзе сидит! А старик аккурат под березой. Ну, всё! Кинется! Старик только плечи вжал, но за ружьём всё же потянулся. А рысь осторожно спрыгнула рядом и… к егерю подошла. Даже хвостом вроде как махнула.
— Это ты! Рыся моя! — ахнул старик, — какая красавица стала! А сынок твой где? Видать, совсем взрослый стал, сам по себе уже.
Конечно же, ничего ему эта Рыся не сказала, только в глаза посмотрела, мяукнула и в кусты прыгнула. Потом всю обратную дорогу старик ехал и думал про эту удивительную встречу — надо же, не забыла его животина! И всю зиму изредка он встречал свою Рысю. Близко она не подходила, но шла рядом, когда старик обходил свои владения. Несколько раз даже во двор к нему заходила. Вот Тишка тогда возмущался — ходят тут всякие…
Прошло два года.
Степан Сергеевич так и не бросал свою работу — следил за лесным зверьем. А вместе с ним и Рыся тоже делала обход. Народ уже посмеивался: заимел себе еще собаку, осталось только на цепь посадить.
— Чего собаку? Кошку! — посмеивался и егерь, — да только к цепи она не приучена. Да и к рукам человеческим тоже. Вон на расстоянии меня сопровождает только.
Как-то летом к Степану Сергеевичу дочка засобиралась в гости. К тому времени у них с мужем сынок родился. Вот и хотели всей семьёй к деду наведаться. Степан Сергеевич переживал: через всю страну с малым дитем, тяжело ведь. А дочка смеялась:
— Самолёт быстро домчит, а там на поезде до родительского дома рукой подать.
Словом, не переубедил Степан молодых, вскоре они и примчались втроём. А старик и рад был, что уж скрывать. Маленький Андрюшка такой забавный, такой крошечный. И на Степана похож! Деда гордость переполняла. Всего полгода малышу, а видно уже их породу! Для Андрюшки отвели отдельную комнату маленькую, у кухни, самую теплую. Вроде бы и лето, но сквозняки малышу совершенно не нужны. Люда с мужем Никитой в соседней комнате разместились, а Степан Сергеевич перешёл в зал — вообще-то в маленькой комнатке он обычно спал, но для внука уступил своё место. Весело старик проводил время с детьми. С зятем на рыбалку ходили, за грибами. Дочка в это время дома хозяйничала, с Андрюшкой возилась. А вечером они всей семьёй сидели под старой яблоней, ужинали, чаевничали. Душой старик отдыхал. Хорошо всё-таки дочка придумала приехать.
Как-то, вот так засидевшись допоздна, они сидели, разговаривали. Люда в то же время прислушивалась — не проснулся ли Андрюшка в комнате.
— Может, окно закрыть? — переживала она, — я там открыла у Андрюшки, так душно было. Боюсь, как бы не просквозило.
— Да ты что! — убеждал ее Никита, — на улице душно, а в доме подавно. Совсем ребёнку дышать нечем будет.
— Да, ты прав, — соглашалась Люда.
Потом она всё-таки решила сходить посмотреть на сына. Степан с Сергеем обсуждали предыдущую рыбалку, спорили, какие снасти лучше. Вдруг они услышали сдавленный крик Люды и кинулись в дом. На пороге стояла бледная, как мел, Люда.
— Там, у кроватки Андрюшки, рысь сидит. Я её вначале не заметила в темноте. Потом глаза светятся… Пригляделась — кисточки на ушах в лунном свете видать. Она сидит прямо у кроватки и шипит на меня, — сдавленно прошептала Люда, — я назад попятилась, чтобы не разозлить её. А она сидит.
— А Андрюшка?!! — Никита тоже побледнел, как мел.
— Спит вроде бы, сопел. Я слышала.
— Спокойно, дети! — медленно сказал Степан и шагнул в дом, сжимая в руках толстую дубину.
— Папа, осторожнее! — прошептала Людмила, — она кинуться может. На тебя, на Андрюшку…
Но Степан уже её не слушал. Он вошёл в комнату и увидел, как в открытом окне мелькнула тень.
— Рыся! — догадался Степан Сергеевич, глядя, как уходит зверь, он немного прихрамывал на правую лапу.
Именно так передвигалась теперь рысь, однажды спасённая егерем, правая лапа та, что была сильнее изранена, видимо, немного неправильно срослась. Старик смотрел, как удаляется рысь и мысленно ругал себя, вот зачем он тогда спас этого зверя? Теперь она явно будет кружить возле его дома. Наверное, ревность у неё. Возможно ли такое? Егерь не знал. Но другого объяснения у него не было. Надо поймать животину — решил егерь. Поймать и пристрелить,другого выхода нет. С того вечера в доме все окна были закрыты, Люда и Никита гуляли с Андрюшкой только во дворе, в лес вообще перестали ходить. Все настроение было испорчено. Степан заметил, как дочь посматривает на календарь, считая дни. Она уже всей душой хотела побыстрее уехать из родного дома — за сына своего боялась. Но как оказалось, не того они боялись.
Однажды ночью Степан проснулся от непонятного шума. Прислушался — вроде бы тишина.
«Наверное, приснилось,» — подумал он.
Повернулся на другой бок, но сон никак не шёл. Решил старик водички попить. На кухне включил свет, потянулся к чайнику и замер. Его взгляд упал на лестницу, которая из кухни шла на чердак. Сверху люк…
И вот на этой лестнице Степан увидел отчётливые следы, большие звериные следы. И явно не кошачьи. Барсик, с тех пор, как приехали дети, был временно переселен в сарай: Люда боялась, что он может прыгнуть в кроватку, к сонному Андрюшке и напугает его. Кто же тогда это наследил? Степан присмотрелся…
Это рысь! Сердце так и замерло у старика. Как же она смогла додуматься? В дом действительно можно было попасть через чердак — Степан это упустил. Дверь с крыши на чердак была открыта на лето, чтобы там проветривалось. В чердаке был люк, который и вел в дом. К зиме старик его закрывал на задвижку, чтобы холод не шёл. А летом задвижку убирал, так как иногда по лестнице поднимался на чердак, чтобы веники там повесить сушиться, там же он сушил грибы и ягоды…
Люк легко можно было с чердака приподнять. Но так-то человеку! Неужели зверь мог до такого додуматься?!! На ватных ногах он прошёл к детской…
У дверей он услышал шипение…
Вновь в темноте сверкнули зеленоватые огоньки. Рыся сидела опять у кроватки и шипела.
— Рыся, ты чего? — мягко сказал старик, мысленно ругая себя, что пошёл без ружья.
Но с другой стороны, как стрелять, когда рядом спит малыш?
— Рыся, уходи!
И тут Степан услышал ещё какой-то звук: как будто кто-то быстро полз по полу. Старик не выдержал и включил свет. От неожиданности он вскрикнул — между половиц мелькнуло что-то…
— Папа! — услышал он испуганный голос Люды. — Что случилось?
Степан повернул совершено белое от ужаса лицо к дочери и дрожащей рукой указал на небольшую дыру в полу.
— Что? — вскрикнула дочь, тут она увидела рысь и, не раздумывая, кинулась к кроватке, — Сыночек мой…
От шума проснулся Андрюшка и громко заплакал. Людмила схватила его на руки и кинулась прочь из комнаты, ей навстречу уже бежал Никита с ружьём.
— Сейчас, батя, я её стрельну! Отойди! — крикнул мужчина и прицелился.
Рысь забилась в угол и только сверкала глазами.
— Не смей! — вдруг закричал Степан, — не стреляй.
— Она сына моего чуть не загрызла! • Она его спасла!
— Как это?
Никита недоуменно уставился на старика и опустил ружьё.
— Она от змей его охраняла.
— От каких змей? Отец, где тут змеи?
— Я так понимаю, что под полом, в старом погребе. Я сам видел, как она туда скользнула только что.
Они подошли к тому месту, куда указал Степан. Крышка старого погреба была крепко заколочена, но рядом с ней была небольшая дыра — для Барсика, чтобы ему в подпол зимой нырять. Никита сбегал за ломом, вскоре крышка была откинута. Они глянули туда и вскрикнули от ужаса одновременно: в погребе, поблескивая, извивались несколько змей. Целое кубло! Видно, вывелись тут.
— Чего с ними делать? — растерянно спросил Никита.
— Ловить будем, — ответил Степан, — сейчас я их всех потихонечку…
И он пошел за палкой и мешком. А Рыся направилась за ним. Все это время животное тихо сидело в углу. Теперь рысь дошла до лестницы, спокойно поднялась, толкнула мордой люк и быстро выбралась наружу, люк закрылся.
— Вот как она приходит! — усмехнулся Степан и задумался.
«С каких, интересно, пор, она так ходит к нему в дом? Эх, а он, старый охотник, так ничего и не заметил. И змей не заметил. Чуть внука не загубил…»
Почти всю ночь провозились Никита со Степаном. Вначале змей всех изловили. Это оказались довольно ядовитые особи. Покончив с ними, мужчины обследовали погреб и поняли, как попали змеи в дом: в фундаменте была дыра. Видно, от времени или крысы прогрызли… И вот в этот лаз пробрались гадюки и жили тут спокойно.
— Интересно, а сколько времени они тут были? — спросила Люда, когда под утро наконец все дела были сделаны, Андрюшка крепко спал, а они втроём пили на кухне чай.
— Несколько месяцев, это точно! — ответил Степан и покачал головой, — а я ничего не заметил.
— Зато твоя Рыся все заметила, — улыбнулась Люда, — получается, она давно через этот лаз в чердаке ходит. Видно же, что прекрасно ориентируется в доме.
— Она тебя, батя, по ночам, вначале охраняла, а потом и сына нашего, — Никита удивлённо покачал головой, — какая молодец! А я на неё с ружьём.
— Ничего, разобрались же, — ответил Степан, — это она меня так отблагодарила за то, что её вылечил и сына её спас.
— Ты спас её малыша, а она нашего! — сказал Люда, — какая умница.
— Животные всё понимают, только сказать не могут. И как ты к ним, так и они к тебе, — кивнул Степан.
Через неделю Людмила с сыном и мужем и уехали. Степан, вернувшись со станции, сел на лавочке у дома, тяжело вздохнул. Может быть, надо было согласиться, Люда ведь опять его звала с собой…
Тоскует он по родным. Но в гости приезжать, а жить — другое…
И тут в кустах мелькнули кисточки…
— Рыся пришла, — улыбнулся Степан, — Нет, никуда я отсюда не уеду. Пока у меня такие защитники здесь.
0 Комментарий