Мама, мой муж – это МОЙ муж, а не твой

Когда Вера появилась на кухне, там, как всегда, чаёвничала мама.

Вера подошла к холодильнику, открыла его, достала оттуда папин графин, спокойно налила из него в пустую чашку прозрачной жидкости, и только потом хмуро посмотрела на маму.

— Будешь?

— Чего? – Мама, не веря своим глазам, застыла с чашкой чая в руке.

Вера, не дождавшись ответа, выпила налитое, сморщилась, потом крякнула, взяла из вазочки печенье, и стал его жевать.

— Это чего сейчас было? – спросила ошарашенно мать.

— Откуда я знаю, что у нас отец пьёт, – спокойно ответила Вера. — Чего-то очень крепкое.

— Я спрашиваю, ты чего делаешь?!

— Готовлюсь. Сейчас ругаться с тобой буду. Перед расставанием.

— Перед каким расставанием?

— Перед обычным. Трезвая-то я никогда правду тебе не скажу. Вот, беру пример с папы.

Лицо у мамы вытянулось ещё больше, и она опять спросила:

— Перед каким расставанием-то? Чего-то я тебя не понимаю.

— Ты много чего не понимаешь, мама…

— Чего ещё я не понимаю?

— Например, не понимаешь, что мой муж – это МОЙ муж, а не твой. Боксёрской грушей у нас работает папа.

— Какой ещё грушей?

— Для битья. А мой Славик, когда на мне женился, быть мальчиком для битья не подписывался. И поэтому называть его всякими грязными словами ты не имеешь права.

— Как это не имею? – опешила мать. – Он же мой зять, твой муж. А ты моя дочь. И я, как мать, имею права говорить вам всё, что про вас думаю. Сказала, что твой Славка размазня, значит так и есть.

— Нет, мама, ты забываешь, что размазнёй у нас в доме уже много лет числится папа.

— Почему это?! – ещё больше удивилась мама.

— Откуда я знаю – почему? Ты так решила, а папа согласился. И вшивым интеллигентом папа тоже часто подрабатывает. Видимо, ему так нравится. И… — Тут Вера стала перечислять все непечатные слова, которые мать иногда употребляла в ссорах с мужем.

У матери в глазах появился ужас.

— Погоди… — опомнилась вдруг она. – А почему это я не могу называть твоего муженька такими же словами? Он что у нас, особенный?

— Конечно.

— Чем это он особенный?

— А тем, что у него другая фамилия. И у меня мама, теперь тоже другая фамилия. И поэтому наша со Славой семья не желает слышать в свой адрес такие словечки.

— Но живёте-то вы в нашем доме! – оживилась, наконец-то, мама, готовясь к оживлённой ругани с дочкой.

Но Вера на эти слова только улыбнулась.

— Вот мы и добрались до главного.

— До чего мы добрались?

— До главного. Мы со Славой, решили, пока не поздно, сбежать из этого сумасшедшего дома площадью в сто пятьдесят квадратных метров.

— Ах, вон оно что… – усмехнулась мама. – Ну и куда вы сбежите? Хотите снимать квартиру? С вашей-то зарплатой? Не смеши меня. А здесь вы живёте в хоромах, как у Христа за пазухой. Так что живите и… слушайте мать.

— Нет, мама, мы сегодня уезжаем к свекрови.

— Ха! Думаешь, она обрадуется? Где выжить там будете?

— У Славы есть комната, в которой он жил до женитьбы.

— Это хрущёвка, дочка. А у вас здесь комната — как три комнаты твоего…

— А зачем нам такая комната? В ней слишком громкое эхо. Когда ты начинаешь говорить свои гадости, они потом ещё с полчаса летают по дому из угла в угол. В общем, всё, мама, что я хотела – я тебе сказала. Пойду собирать вещи. А папа вечером поможет нам их отвезти.

— Давай, давай, — усмехнулась мать. – Погляжу на тебя, когда ты обратно возвращаться будешь.

— Вот и хорошо. – Вера облегчёно вздохнула. – Прямо, гора с плеч упала. Кстати, если папа обратно не вернётся, ты сильно не беспокойся.

— Чего? – насторожилась мама.

— Ну, мы же вечером поедем. Пока перетаскаем вещи, то да сё. Мы папу там ночевать оставим.

— Зачем это?

— Ему оттуда на работу ближе.

— Там же свекровь!

— И хорошо. Она женщина приветливая. Она только рада будет.

— Чему это она рада будет?

— Она же давно одна. Хоть пообщается. Да и папа рад будет. Никто ему перед сном плешь проедать не будет.

— Вера, ты чего говоришь?! Сдурела что ли? Ты же моя дочь!

— Так я же не трезвая дочь. И вообще, ты же говоришь что хочешь, и я тоже имею права. Эх, мама, жаль, что я с тобой раньше так не поговорила. Теперь мне тебя даже стало жалко. Если бросит тебя папка, чего ты делать будешь?

— А чего это он меня бросить должен?! – испугалась мать.

— Откуда я знаю. После того, как нас здесь не станет, от кого он ещё доброе слово услышит? Ты же добрые слова говорить разучилась.

— Почему это?

— Не знаю, почему. Даже со мной проститься по-доброму не можешь. Только грозишься, да издеваешься. Ну, ладно. Ты чаёк пей… А то я тебе помешала.

Вера встала и пошла в свою комнату.

— Дочка, погоди… — глухим голосом остановила её мать. – Ты это… Не торопись… Дай подумать…

— А чего думать-то, мама? Всё решено.

— Погоди, говорю… Сегодня не уезжайте… Дайте мне этот… Испытательный срок…

Вера видела, как сложно даются маме такие слова, и печально вздохнула.

— Испытательный срок, значит?

— Ага…

— А выдержишь?

— Попытаюсь…

P.S.
Вера со Славиком до сих пор живут всё в том же доме…