На улице стоял лёгкий морозец. Снег белыми пушистыми хлопьями застилал землю и прохожих, сновавших в этот вечерний час по проспекту. Никто не замечал пожилую женщину, которая, ссутулившись, медленно брела. Снежинки падали на её морщинистые щёки и изношенную одежду. На стареньком пальто заметны аккуратно заштопанные заплаты. Старомодные, истёртые временем сапоги, того и гляди развалятся. На голове серенький неприметный платочек. В руках старушка сжимала клочок бумаги. Она то и дело заглядывала в него и озиралась по сторонам.
— Вот, кажется, это место. Точно оно, тот же номер дома. Наконец, я дошла, — пожилая женщина облегчённо вздохнула.
Она остановилась у сверкающего огнями элитного ресторана. На блестящих машинах подъезжали красиво одетые люди и с довольными лицами заходили внутрь.
— Нашла время побираться, — небрежно бросил один из мужчин с резким запахом духов и прошел мимо старушки.
Но пожилая женщина будто не заметила неприятной колкости. Она толкнула большую стеклянную дверь. Постояла немного, разглядывая ярко украшенные стены и изысканную обстановку, а потом подошла к стойке администратора. Приятной наружности девушка ещё минуту назад расплывавшаяся в улыбке, брезгливо поморщилась. Она скривила накрашенные алой помадой губы и недовольно сказала:
— Вы, наверное, ошиблись адресом. Прошу немедленно покинуть ресторан. Иначе вызову охрану.
— Девушка, милая. Я не уйду. Я заранее оплатила место и у меня есть деньги.
Женщина просто не понимала, почему она не может зайти. Брови девицы стремительно взлетели вверх, а уголки рта растянулись в гримасе.
— Вы что, издеваетесь. Здесь приличное общество, а не место для попрошайничества. Идите прочь!
От неожиданности старушка замешкалась в недоумении.
«Господи, почему меня приняли за попрошайку. Да, одежда старенькая. Но всегда простиранная и не пахнет. И волосы чистые. А побираться я никогда себе не позволяла, даже в самые тяжёлые времена» — думала она.
Её мысли прервал резкий голос девушки:
— Иван! Подойди сюда!
Не прошло и пары секунд как молодой человек в форменной одежде очутился около администратора.
— Что случилось, Анжела? Какие-то проблемы?
— Да, вот взгляни. Говорит, что ей, видите ли, сюда нужно и она уже оплатила столик. Сделай что-нибудь.
Охранник пристально посмотрел на смущённую пожилую женщину.
— А что здесь можно сделать? Давай проверим её слова. Предъявите паспорт!
Старушка достала из внутреннего кармана пальто аккуратно завёрнутый носовой платок и бережно стала разворачивать, пока в её руках не появился заветный документ.
— Вот, возьмите, — женщина протянула паспорт охраннику.
— Так, зовут Вас Нина Егоровна. 80 лет… — мужчина аж присвистнул, — послушайте, а может быть Вы что-то напутали, и не в ресторан нужно, а в столовую.
— Лучше в ночлежку для бомжей, — нагло буркнула Анжела.
— Нет, мне нужно именно в этот ресторан. Проверьте, я бронировала столик, — настаивала на своём старушка.
Охранник набрал номер и ответ обескуражил его.
— Да, действительно бронь есть и даже проплачена. Но… понимаете, — замешкался охранник, подбирая слова, – это элитный ресторан, его посещают исключительно обеспеченные, уважаемые люди города. Извините, но Вам здесь не место.
Женщине до глубины души было обидно слышать такое.
«Почему эти люди ко мне так относятся, ведь я не сделала им ничего плохого. В моей молодости никогда такого не было. Собирались всей деревней, поддерживали друг друга и в радости, и в горе. А сейчас что? Разве так можно?» – недоумевала Нина Егоровна.
Но она твёрдо знала зачем пришла и не должна отступать.
— Я не есть сюда зашла, мне нужно к вашему директору.
— К директору? – администратор и охранник разинули рты.
Казалось, что Анжела лопнет от злости, когда увидела, как старушка молча взяла паспорт и карабкается наверх по длинной святящейся лестнице.
— И что? Ты ничего не предпримешь? Не понимаешь, что будет, когда старая бомжиха приползёт к этим вычурным индюкам? – набросилась она на охранника.
— А что я сделаю? – пожелал плечами Иван. – Да, не парься, Анжелка. Директор её в два счёта выгонит.
— Ага, выгонит. И нас заодно тоже. Ты не представляешь, как я это место себе добывала, жуть. И не хочу потерять его из-за какой-то старухи. Позвоню директору и предупрежу его. Пока эта старая кляча не доползла до дверей, он её выставит. Чёрт, не отвечает. Что за день такой сегодня? – продолжала возмущаться Анжела.
— Интересно, зачем она сюда пришла? – хихикнул Иван.
— И ты туда же, — девица демонстративно отвернулась и уставилась в телефон.
Нина Егоровна еле-еле взгромоздилась наверх. От пережитого напряжения у неё затряслись ноги.
«Наконец, эта бесконечная лестница закончилась,» — вздохнула она.
Женщина с трудом открыла тяжёлую дверь и очутилась в большом переполненном людьми зале. Множество ярких пятен в виде цветных лампочек, развешенных повсюду, заставили Нину Егоровну зажмуриться. Украшенные столы ломились от блюд. Мимо них то и дело сновали официанты с позолоченными подносами. А на стульях гордо восседали мужчины в дорогих костюмах и женщины в вечерних платьях. Нине Егоровне стало не по себе. Она прижалась к стене в углу, боясь пошевелиться. Но не прошло и минуты, как она поймала на себе презрительный взгляд напыщенного мужчины, указательный палец которого был направлен прямо на неё.
— Это ещё что? Тут не приют для бездомных, и не церковь, где побираются нищие. Уберите её отсюда немедленно! Смотреть противно. Эй, официант, что оглох?
Молодой человек, попавшийся на глаза мужчине, побледнел и залепетал в ответ:
— Да, конечно… Я скажу начальнику. Мы всё исправим. Не беспокойтесь.
Изрядно подвыпившая в зале публика зааплодировала и начала выкрикивать нелицеприятные реплики.
— Правильно, Сергеич. Совсем обнаглели эти бомжи. Везде так и норовят залезть в чужой кошелёк. Теперь уже в ресторан припёрлись. Житья от них нет. Куда охрана смотрит? — сказала дама пышных форм в блестящем платье, с кучей браслетов и колец на руках.
Нина Егоровна в ужасе закрыла глаза. Она никогда не испытывала подобного унижения. Ей хотелось спрятаться в нору и замереть. Отсидеться в надёжном убежище без окружающих её злых лиц.
К издевательствам над бедной старушкой присоединилась ещё одна особа, которую все называли Виолеттой. Под воздействием алкоголя она хохотала, не сдерживая эмоций:
— А не поздновато ли бабуля в ресторан собралась? В таком возрасте уже думают о вечном. Может с нами хочешь за стол? Только умоляю без меня. На вонь у меня аллергия.
Громоподобный смех самовлюблённой дамы разносился по всему ресторану. Пожилая женщина пыталась не разрыдаться от такой чудовищной несправедливости.
«Что с ней не так? Да, она стара. Но это не повод издеваться и прилюдно позорить. Сами же будут пожилыми и немощными. Как они этого не понимают? Когда я была молодой, такого не было. Мы всегда уважали старших, независимо сколько денег у них в кошельке», — про себя восклицала Нина Егоровна.
А вот вслух произнести ничего не смогла. Язык будто онемел. Понурив голову, безропотно выслушивала поток грязных слов. Она выстоит и всё равно добьётся того, зачем пришла. Но, увы, издевательства над старушкой продолжались. Возгласы сыпались со всех сторон.
— Я не для того такие деньжищи платила, чтобы лицезреть бомжиху!
— Почему мы должны терпеть такое убожество?
— Куда смотрит директор? Закрою к чёрту эту забегаловку!
Официанты попрятались по углам и перешёптывались между собой. Многим было жаль старушку, но возразить пьяной публике никто не смел. Эти люди с толстыми кошельками любили приходить сюда поразвлечься. А главное – покичиться своим статусом. И, конечно, ресторан процветал. Работать в таком заведении было престижно. Хозяин оказался не скупым и на удивление щедро платил. Никто не хотел лишиться «хлебного» места. Лишь одна девушка — официантка страшно переживала. Ей было больно смотреть на то, как оскорбляют женщину только потому, что она старая и бедно одета.
— Это же нелюди какие-то. Как можно так издеваться над пожилым человеком. Я сейчас же пойду к директору ресторана и расскажу, что здесь происходит, — решительно сказала она.
— Ира, и ничего ты этим не добьёшься. Директор всё равно встанет на их сторону, ведь господа, хоть и наглецы, но приносят ресторану прибыль. А женщину всё равно прогонят. Никому здесь она не нужна. Ты и недели здесь ещё не работаешь, может не стоит лезть на рожон, — убеждала её вся команда официантов.
— Знаете, в жизни есть вещи подороже денег, но похоже они вам не знакомы.
С этими словами девушка выбежала из зала.
Обстановка накалилась до предела. Собравшиеся толстосумы совсем распоясались. Какой-то долговязый мужчина, пошатываясь, подошёл к Нине Егоровне усмехнулся и пробурчал.
— А мне нравится. А что, даже прикольно. Ну, может споёшь или спляшешь для нас, коль пришла? Тряхнёшь стариной? О, и музычка подходящая пошла. Давай, давай!
И мужчина громко захлопал в ладоши. Его дурацкую затею подхватили остальные. Публика сотрясалась от хохота. Нина Егоровна не смогла выносить больше этих унизительных мук. У неё защемило сердце, по щекам покатились слёзы. Ноги стали ватными, едва переставляя их, она поплелась к выходу.
Не прошла и несколько шагов, как дверь в зал открылась, и на пороге появился высокий, статный с аккуратной подстриженной бородкой мужчина. Он вопросительно посмотрел на сидящих за столами и громко крикнул:
— Господа, что происходит? У вас всё в порядке?
Нина Егоровна не могла оторвать взгляд от вошедшего мужчины, её как будто пронзило электрическим током.
«Паша, Пашенька… Родной мой… Как повзрослел, возмужал и так похож на Ивана. своего отца. Тот же нос, глаза, подбородок!» — всплеснула руками Нина Егоровна.
Слёзы вновь полились из глаз старушки, но теперь от внезапной радости. Она была настолько большой, что на мгновение Нина Егоровна даже забыла о доставленных ей обидах и унижениях. Но мужчина, мельком взглянув на пожилую женщину, прошёл мимо неё. Его больше интересовало настроение гостей, постоянных посетителей.
— Палыч, да всё как обычно на высоте. Только вот она… — один из мужчин пальцем показал на Нину Егоровну, — Ну зачем она здесь? Согласись, ей здесь не место.
— Да, Палыч, убери её отсюда, не позорься и не порти нам вечер, — поддержала его остальная публика.
— Конечно, это просто недоразумение, и мы сейчас всё уладим. В качестве компенсации десерт сегодня в счёт заведения. Никто больше не будет мешать вашему отдыху, господа. А Вы, пойдёмте со мной, — обратился он к оторопевшей Нине Егоровне.
«Не узнал меня… Паша тогда ещё маленьким был, лет шести. Столько лет прошло, целая жизнь, мог и забыть», — старушка, молча вытерла слезу.
— Вы слышите меня? – снова спросил Павел, думая о том, как корректно уладить конфликт.
— Да, да, — засуетилась женщина, очнувшись от воспоминаний.
Едва закрыв дверь зала, мужчина произнёс:
— Здравствуйте, меня зовут Павел Иванович, и я директор этого ресторана. Мне стало известно, что гости некорректно вели себя с Вами. Простите их, просто они совершенно не ожидали Вашего присутствия. Я выплачу Вам компенсацию. Знаю, что заплатили за столик, получите сумму вдвое больше. Сможете не только поесть, но и что-нибудь купить себе.
Павел, конечно же, заметил ветхую одежду старушки. Недаром её принимали за бездомную нищенку. А таким людям – что надо? Деньги. Чем больше – тем лучше.
«Вот только где она взяла средства на заказ столика? Это же дорого, даже для работающего человека. И главное – зачем. Впрочем, это не важно», — решил Павел.
Он не намерен больше возиться с этой странной пожилой женщиной.
— Давайте я провожу Вас. Спускайтесь, — сказал Павел, указывая на лестницу.
Нина Егоровна побледнела, она не верила своим ушам. Это же её Паша. Да, теперь, взрослый, солидный мужчина, но для неё он по-прежнему ребёнок. И тоже её прогоняет…
Как же больно!
Оскорбления и унижения постояльцев ресторана ничто, по сравнению с тем, что сказал Павел.
«Нет, я не уйду, пока не поговорю с ним. Он должен знать правду!».
В раздумьях она не заметила, как спустилась по лестнице. А Павел уже вытащил кошелёк и отсчитывал деньги.
— Вот, возьмите. Это всё, что я могу сделать для Вас.
Старушка оторопела. В этот миг казалось, что её сердце разорвётся на части, но она нашла в себе силы сказать Павлу:
— Я не возьму деньги. Пожалуйста, позвольте мне остаться и поговорить с Вами.
Павел почувствовал, что теряет остатки терпения.
«Навязалась же на мою голову эта бомжиха. Не знаешь, как от неё избавиться».
Он почувствовал, что нервничает. Ещё пара минут и взорвётся. Не в характере Павла было тратить время на пустые разговоры, с совершенно незнакомыми людьми.
— Извините, я очень занятой человек. У меня нет возможности просто так стоять и говорить с посторонними. Поймите меня правильно.
— А я не посторонняя, я….- твоя мама, — старушка еле удержалась от нахлынувших чувств.
Администратор Анжела и охранник Иван переглянулись и одновременно покрутили пальцем у виска:
— Я же говорила, что она не в себе. Не нужно было сразу её впускать.
Павел Иванович не поверил словам женщины.
— Послушайте, это уже слишком. Что Вы себе позволяете? То, что Вы говорите ложь. Моя мать умерла много лет назад. Насчёт денег – это Ваше право. Хотите берите, хотите – нет. Но я прошу Вас покинуть помещение. Иван, займись.
Через несколько мгновений Павел, с лёгкостью перемахнул ступеньки лестницы и скрылся из вида.
— Ну, что застыли? Давайте, на выход, — скомандовал Иван. Пожилая женщина еле держалась на ногах, она была «сражена наповал» словами Павла.
Охранник закрыл за ней дверь, повернув ключ на полоборота…
Обессиленная старушка опустилась на скамейку неподалёку и расплакалась. На улице стемнело. По-прежнему шёл снег и, перемешиваясь со слезами, таял на её лице. Всё рухнуло. А она столько времени откладывала с маленькой пенсии копеечку к копеечке, чтобы оплатить место в ресторане, в котором работал её сын. Наконец, долгожданный день настал. Ещё утром Нина Егоровна представляла тот миг, когда увидит своего Павлушу, расскажет ему всё до мелочей и сможет хоть изредка видеть сына пока ещё живёт на этой земле.
В душевных переживаниях женщина не заметила поднявшегося к вечеру неприятного зимнего ветра. Руки у неё покраснели от холода, а старенькие варежки, которые ещё утром были при ней, куда-то запропастились.
«Может, потеряла? Ах, какое это сейчас имеет значение?» — думала она.
Она спрятала озябшие руки в карманы пальто. Внезапно в одном из них её пальцы наткнулись на конверт.
«Господи, как же я могла забыть! Ведь в этом конверте детская фотография Павлуши. Ему здесь 6 лет. Он должен себя вспомнить. И тогда выслушает меня» — воскликнула бедная женщина.
От свалившихся на неё унижений и оскорблений она не сказала дорогому её сердцу человеку самого главного. Нина Егоровна решила дождаться, когда сын выйдет с работы и тогда она броситься к нему навстречу.
Как же долго тянулось время…
Казалось, что прошло не полтора часа, а целая вечность. Наконец, дверь отворилась и вместе с несколькими людьми из ресторана вышел Павел. Он уже открыл дверцу машины, небрежно сказав водителю:
«Домой».
— Подожди, родной! – из последних сил крикнула старушка, запыхавшись.
— Опять Вы! Послушайте, уходите по-хорошему. Иначе Вы вынудите меня принять крайние меры. Придётся вызвать полицию, — недовольно буркнул в ответ Павел Иванович и сел в машину. — Поехали! Нет… подожди! – приказал Павел водителю, увидев в руках женщины фотографию.
Мужчина вышел из машины и в полном недоумении спросил:
— Откуда у Вас эта фотография?
— Когда тебе исполнилось 6 лет, в наше село заехал приезжий фотограф. Вот и сделали фото на память. Неужели ты совсем это не помнишь? У меня было два снимка, но второй потерялся.
«Да нет, не потерялся…» — Павел Иванович точно это знает.
Это фото было с ним в детдоме, потом в приёмной семье, а сейчас лежит в старом, пожелтевшем от времени фотоальбоме.
«Но как же так? – мне же сказали, что мать умерла от инфаркта» — спрашивал себя Павел, но не находил ответа.
Нина Егоровна совсем замёрзла, она ёжилась и передёргивала плечами.
— Пойдёмте, я напою Вас чаем, и поговорим, — предложил Павел Иванович, и женщина с радостью согласилась.
Нина Егоровна была счастлива, что она вот так просто разговаривает с сыном.
Но если сердце женщины успокоилось, то на душе у Павла Ивановича творилось нечто невообразимое. Эмоции перехлёстывали его. Прочно смешались между собой два противоречивых чувства – радости и ненависти. Радость от того, что нашёл маму, и ненависть из-за того, что мать его бросила, отдав в детдом.
Павлу повезло с приёмной семьёй. Приёмные родители дали ему всё – свой дом, хорошее воспитание, образование. Но они были чересчур строгими, требовательными и Павел чувствовал себя обделённым родительской любовью. С настоящей мамой могло быть всё иначе. Могло быть, но не стало…
— Почему Вы меня бросили, а сейчас вдруг пытаетесь вернуть. Не поздновато ли?
— Сынок, выслушай меня. Я всё расскажу. Только пожалуйста не перебивай. — попросила Нина Егоровна. — Я родилась в сельском посёлке, в большой семье. Нас у мамы было семеро – я самая старшая. Отец погиб на фронте. А за мной ещё со школьных лет закрепилась обязанность – тянуть на себе младших, помогать во всём. И я тянула, порой со слезами. Младшие дети выросли, создали свои семьи и разъехались. А я как была в родительском доме, так и осталась. Ни мужа, ни ребёнка, ни крепкой семьи. Это очень устраивало маму. А я мучилась от того, что проживаю жизнь зря. Но однажды всё перевернулось с ног на голову. В наш колхоз приехал молодой комбайнёр Иван, который и свёл меня с ума. Мама неохотно, но приняла его. Деваться ей было некуда. А я была счастлива до такой степени, что казалось будто я не шла, а парила над землёй. Но радость моя была недолгой. Иван утонул на рыбалке. Это было жестоким ударом для меня, я места себе не находила от горя. Но беда не приходит одна. Скоро от сердечного приступа умерла мама. Я осталась одна, хоть в петлю лезь. Мне казалось, что жизнь закончилась. Но добрую весть принёс мне ты, сыночек. Я узнала, что беременна. Ты был самым лучшим подарком судьбы для меня. Я заботилась о тебе, любила, хотела стать для тебя ангелом-хранителем.
— Заботилась, любила, подарок судьбы…Что Вы такое говорите? Почему же Вы меня предали, отдав в детдом? Знаете, я не помню Вашей заботы. А вот серые стены детдома и ужасно строгих воспитателей помню хорошо. Если Вы пришли просить у меня прощения за это, то не надейтесь, не получите. Даже Ваш почтенный возраст не спасёт, – с неприкрытой обидой в голосе сказал Павел Иванович.
Недолго длилась идиллия в душе Нины Егоровны. Она так надеялась, что принесённая ею фотография растопит сердце Павла. Но увы нет…
— Подожди, Павлуша. Я всё объясню, — начала женщина, но Павел резко перебил её.
— Не нужны мне Ваши объяснения и не называйте меня Павлушей. Всё равно я Вам не верю, — с горечью в голосе сказал мужчина.
На него нахлынули воспоминания. Столько лет прошло с тех пор, ему самому уже идёт шестой десяток. Но память о детстве никуда не делась и занозой поселилась в его сердце. Он помнил, как каждое воскресенье в детдоме ждал, когда приедет мама и заберёт его домой. Но этого не случилось. Вместо мамы его забрала приёмная семья.
Нина Егоровна не знала, как просить прощения за это у сына. Она навсегда запомнила тот день, как привезла маленького Павла в детдом. Как он смотрел на неё полными слёз глазами и просил не оставлять его в чужом доме. Но женщина не могла поступить иначе. Она сама уходила «в чужой дом» под названием «больница» и возможно навсегда…
— Сынок, поверь, что у меня не было другого выхода. Проблемы с сердцем начались давно. Сначала неприятные ощущения, потом покалывания, а после сильные боли и приступы. Если бы ты знал, как я корила себя за то, что вовремя не обращалась к врачам. А когда обратилась – было уже поздно. Врачи сказали, что меня может спасти только операция, и то шансы на выживание малы. А если и выживу, то предстоит длительное лечение в больнице. Сынок, прости, я испугалась. Мне не с кем было тебя оставить.
Нина Егоровна умоляла своих братьев и сестёр взять Павлушу к себе, пока она была в больнице.
— Нина, мы бы взяли, но ты пойми, у нас свои дети, которых надо поить, кормить, одевать. А на это нужны деньги, много денег. А тут ещё твой Павлуша. Нет мы не можем взять, не потянем, — как один, отвечали родственники…
— Мне пришлось отдать тебя в детдом только на время, когда была в больнице. А оказалось навсегда.
Видя, что Павел её внимательно слушает и больше не перебивает, Нина Егоровна продолжила свой рассказ.
— Случилось чудо. Операция прошла успешно и через полтора месяца я уже покинула стены больницы. Сыночек, я сразу же поехала в детдом забрать тебя. Но случилось то, чего я большего всего боялась. Тебя уже отдали приёмным родителям. Я в ужасе умоляла дать адрес этой семьи. Но директор детдома была непреклонна и наотрез отказала мне. С этого момента жизнь потеряла для меня смысл. Я жила мечтой, что когда-нибудь увижу тебя. Несмотря ни на что, сегодня самый лучший день. Мечта моя сбылась. Я увидела тебя. Не устану благодарить бога за это.
Павел долго смотрел на морщинистое лицо женщины, пытаясь вспомнить черты мамы, но не смог. У него не осталось ни одной маминой фотографии, а время стёрло её лицо из памяти. Женщина так искренне рассказывала о своей жизни, что мужчина поймал себя на мысли, что её слова не кажутся ему лживыми. Может быть это и сказка, но он в неё поверил.
— А как Вы нашли меня через столько лет? – спросил Павел.
— Расскажу сынок. Около года назад в парке я встретила женщину, с которой когда-то давно работали вместе. У неё дочка — учредитель благотворительного фонда, помогающего устроить детей в приёмные семьи. Наверное, так нельзя делать. Но она прониклась печальной историей моей жизни и собрала сведения о семье, в которой ты воспитывался. А потом помогла найти тебя. Сынок, какой ты у меня успешный, умный, я буду гордиться тобой…
Нина Егоровна, конечно, понимала, что сын не кинется ей на шею, не будет называть мамой. Предательство просто так не вычеркнешь из жизни. Но может-быть когда-нибудь он сможет её понять и простить. И это прощение станет для неё самой лучшей наградой.
Затянувшуюся паузу прервал Павел.
— Как Вы сейчас живёте, как здоровье? Просто Вы выглядите. — Павел смутился, не зная как сказать.
— Просто выгляжу как бомжиха? Мне многие уже об этом сегодня сказали. Нет, я не бомжую. Хотя своего угла нет. Родительский дом я потеряла. Дети сестры, мои племенники, обманули меня, отобрав жильё. Но мне есть где жить, я снимаю небольшую комнату. Не беспокойся за меня, сынок. Главное, что у тебя всё хорошо.
За разговорами они не заметили, как пролетело время. На улице стало совсем темно и не переставал падать снег.
— Можно я Вас отвезу домой? – неожиданно спросил Павел.
— Да, конечно, Паша, — согласилась женщина…
— Вот здесь останови, мне здесь близко, буквально пара минут, — заторопилась Нина Егоровна. — Вы уверены? Может быть…
— Нет, не беспокойся. Спасибо, что выслушал. Я буду молиться о тебе до конца своих дней.
Павел не отрывал взгляда от старушки, пока та не скрылась за углом дома…
Нина Егоровна сказала всю правду Павлу. Лишь одно она утаила от него. То, о чём стыдно говорить. Она действительно долгое время бомжевала. Жила в ночлежке. А потом мужчина во дворе дома, где она любила сидеть на лавочке, пожалел её. Он оказался дворником, у него была маленькая каморка на улице, где кроме инструмента для уборки умещалась небольшая кушетка и табуретка. Вот здесь-то и обитала Нина Егоровна…
Она опустилась на кушетку, очень сильно гудели ноги и болела голова. Но она была счастлива впервые за очень-очень много лет. Ей приснился самый лучший сон в её жизни. Сон, в котором она была вместе с сыном.
А через несколько дней в каморку постучали. На пороге стоял Павел…
— Как ты меня нашёл сынок? – спросила ошеломлённая женщина.
— Ты же меня нашла, а теперь моя очередь, — улыбаясь, ответил Павел.
Он даже не заметил, как перешёл на ты.
— Поехали – предложил мужчина.
— Паша, куда? – ещё больше удивилась Нина Егоровна.
— К нам. Я тебя с женой и с внуками познакомлю. У тебя их целых три.
Нина Егоровна чуть не упала от радости.
— И ещё держи, — Павел протянул ей ключ, — у меня есть небольшая квартира. В ней давно никто не живёт, а теперь будешь жить ты.
Вот ведь как бывает. Нина Егоровна никогда не роптала на свою несчастливую судьбу. А счастье её всё равно нашло, хоть и на склоне лет. Нашло и обогрело, как тёплое летнее солнышко. Счастье это подарил сын, который сумел понять и простить.
0 Комментарий