Татьяна подошла к забору, отделявшему её участок от участка соседа, и громко позвала его:
– Ильич! А Ильич!?
Из небольшой пристройки выглянул старик и, увидев соседку, сдвинул седые брови:
– Что тебе? – спросил он грубо.
– Сколько это может продолжаться, Семён Ильич? Опять ты плохо привязал свою козу. Она забралась в наш огород и потоптала там все грядки. И ветки поломала у молодых яблонь и груш.
– А я тут при чём?
– Нет, ты нормальный?! – закричала Татьяна, уже не сдерживаясь.
Этот непробиваемый старик всей деревне много лет выворачивал всю душу наизнанку своим неуживчивым характером, и люди люто ненавидели его за это. Он давно переехал сюда и жил один. Кто-то поговаривал, что у него была жена, но она умерла рано, а вот он сам дожил до девяноста и явно не собирался покидать этот свет.
Семён самостоятельно чинил обветшалую ограду, ходил в лес за грибами и ягодами, а два года назад купил на базаре козу и теперь это несносное животное, на пару со своим хозяином, изводило всю округу. Коза Нюрка не боялась никого: ни сердитых сельчан, которые палками прогоняли её из своих садов и огородов, ни собак, бросавшихся на нее с громким лаем, ни мальчишек, грозивших ей кулачками. Она выставляла вперед свои рога и прищуривала круглые глазки, предупреждая, что не намерена шутить, и будет отстаивать свои интересы до конца. Пару раз ей удалось боднуть кого-то, и больше желающих связываться с ней не было.
Деревенские по очереди ходили жаловаться в сельский совет на Семёна Ильича и его Нюрку, но возвращались оттуда ни с чем: не было такого закона, чтобы наказать старика или козу за её провинности. Он-то её привязывал, это она сама всегда убегала на свободу, чтобы к вечеру вернуться домой. Коза она и в Африке коза, что с ней поделаешь, а Семён настолько стар, что никто бы не взялся его за что-то судить.
– Ты подумай, – качали головой деревенские жители, – сколько уже людей похоронили. Им бы жить да жить. Смерть метёт всех без разбору, а этого пня старого, видать, позабыла. Где справедливость, кто скажет?
– Да в нём яду и желчи столько, что ни одна бактерия не выживет.
А старик и вправду крепкий, как берёзовый сутунок.
– Да моя мама говорила, что он всегда таким был.
– А вот и нет. Мне моя бабушка рассказывала, что он специально переехал в нашу деревню из города, потому что всегда болел. Тут же у нас воздух чистый, природа. Ильич, к тому же повадился травы всякие собирать, заваривает их и пьёт, вот и не болеет. Мы лекарствами лечимся, а он – по старинке, настоями всякими, да банькой. Чуть ли не каждый день её топит.
– А что же он тогда другим не помогает, раз такой умный да додельный? Сколько раз к нему обращались за помощью и советом, а он всем показывает от ворот поворот.
– Вредный старик, что тут скажешь…
Такие и похожие разговоры то и дело возникали между деревенскими и Семён Ильич, хотя и не стремился к этому, постоянно оказывался втянутым то в тот, то в другой скандал. Запалит костёр старик, все в круге задыхаются, ругаться к нему приходят, а ему всё нипочём, делает своё дело и не заботится о том, что другим это не нравится. Привезут ему дрова, он пока объяснит, как заехать и куда их выгрузить, машина все соседские клумбы передавит. Десять лет старик держал в своем саду пчёл, мёд качал. А то, что народ вокруг покусанный – ему и дела нет.
Сорвала как-то соседка Тамара грушу, укусила, а там пчела. Еле женщину откачали, а когда её родственники пришли к нему на разборки, Семён только руками развел:
– Глаза-то у неё где были? Не видела что ли, что на груше пчела сидит? И вообще, Витя, твою тёщу Бог наказал. До чего вредная баба. Никогда не забуду, как она хотела моего Жучка отравить. Хорошо, что я вовремя увидел, а то помер бы пёс. Вот что он ей сделал?
– Двух куриц задрал. Этого что, мало?
– А что, много? Жучок – зверь, охотник. Можно бы понять. А твоей тёще бы за курами своими хорошенько смотреть, да глядеть внимательнее, что в рот сует. А заодно и язык укоротить.
Так и жил Семён Ильич, вызывая ненависть во всей округе, а потом купил ещё и козу с таким же скверным характером, как у него самого. Впрочем, своего хозяина коза слушалась беспрекословно, кажется, она даже понимала его с полуслова и всегда выполняла всё, что он ей говорил.
Однажды соседи, несколько дней не видевшие старика, забеспокоились и пришли к нему узнать, не заболел ли он. Зашли во двор – его нигде нет, только коза спокойно гуляет по тропинке, в доме – тоже никого.
– Ильич! Ты где?!
– Дед Семён! Ты живой?
Откуда-то сверху послышался недовольный голос:
– Ну чего вам? Живой покуда! Что мне сделается?
Подняв головы кверху, все увидели Ильича, сидевшего на вишнёвом дереве с ведёрком, почти полным ягод. Плюнули соседи и ушли восвояси, решив, что этот вредный дед наверняка всех переживёт, раз в свои девяноста лазает по деревьям.
Но сам Ильич так не думал, потому что как-то утром пришёл в сельский совет, сел напротив председателя, и заявил тоном, не терпящим возражений:
– Как помру, похороните меня в моём огороде. А козу я Верке-бухгалтерше отдам. Она добрая и обижать мою Нюрку не будет.
– Да ты что, Семён Ильич, – всплеснул руками опешивший председатель сельского совета, – совсем из ума выжил на старости лет?
– А что тут такого? – удивился старик. – Это моё дело выбирать, где лежать.
– Нет, не твоё, а наше. Если всех будут хоронить там, кто, где хочет, что из этого выйдет?
– Так я тебе, Петро Сергеич, за всех не говорю. Я только о себе беспокоюсь.
– Вот видишь, ты какой! – покачал головой Петр Сергеевич. – Всю жизнь прожил сам по себе, ни о ком другом не думал, и после себя тоже хочешь нам проблем доставить? Не выдумывай, старик, по-твоему всё равно не будет. Иди домой, а если тебе плохо, давай я врачей вызову.
– Зачем мне твои врачи? – удивился Семён Ильич. – Я и без них всё знаю. И завещание уже написал, и место выбрал. Так что ты со мной лучше не спорь. Я ведь тебя по-человечески прошу.
– Не будет этого! – в сердцах Пётр Сергеевич прихлопнул рукой по столу. – Да и вообще, какая тебе разница, где лежать? Смотри ты на него! Помри, сначала! Вздохнут все свободнее! А то только грозишься!
Пётр замолчал, несколько раз хлопнул глазами, поняв, что сказал что-то лишнее, и из-за этого рассердился ещё больше:
– Уходи, Ильич, и не морочь мне голову. Без тебя забот хватает! Иди, иди, от греха подальше!
– Ну ладно, – старик поднялся и вышел из кабинета.
Пётр почему-то подумал, что он хлопнет дверью, но ошибся. Напротив, Семён Ильич прикрыл её тихо, но в голове Петра всё равно что-то громко хлопнуло:
– Ну вот что за человек? Прожил до самой старости, только небо зря коптил. И вредный ведь какой. Всю жизнь – ни себе, ни людям. И меня на грех навёл! Надо же было такому уродиться.
Так думали все в деревне и никто никогда не жалел старого, нелюдимого Семена. Да он и не ждал этого…
Жизнь Семён Ильич прожил долгую, на своем веку повидал многое, знал и любовь, и горе. Хорошо помнил Семён и войну, которая отняла у него родителей и старшего брата. Воспитала мальчика двоюродная тётя Аня, в то время сама ещё совсем молоденькая девушка, которой едва исполнилось девятнадцать. Вместе с Анной они работали на одном из эвакуированных в Сибири заводов, делали гильзы для снарядов, спали по два-три часа в сутки, сменяя друг друга у станка, падали от усталости, но никогда ни на что не жаловались.
После войны Анна прожила совсем немного, слишком подорвано было её здоровье тяжелым трудом. Стоя у могилы единственного родного человека, Семён поклялся, что обязательно выучится на врача, и всю свою жизнь будет спасать людей.
Слово своё Семён сдержал. Он окончил институт и стал работать в больнице. Однажды он познакомился с девушкой, своей пациенткой. Она носила дорогое для него имя – Анна, совсем как его любимая тётя, и Семён, сам не признаваясь себе в этом, без памяти влюбился в неё.
– Вы что, хотите пригласить меня на свидание? – смущенно улыбнулась девушка, когда он протянул ей букет полевых ромашек.
– А вы согласитесь? – обрадовался он.
– Зачем я вам? – нахмурилась вдруг Анна. – Вы доктор, вам разве такую невесту надо? У меня же никого нет.
– Это ничего,– улыбнулся Семён. – Я тоже один на целом свете, но зато теперь мы будем друг у друга, да?
– Да, – кивнула девушка и рассмеялась.
Очень скоро они сыграли свадьбу, надеясь на то, что счастье, пришедшее к ним, никогда их уже не покинет. И, в самом деле, они жили, не чая души друг в друге и только детей у них не было. Анна очень переживала и не сломалась только благодаря поддержке мужа. Как-то за ужином она посмотрела Семёну прямо в глаза и спросила:
– А что, если мы с тобой усыновим малыша? Как ты думаешь, у нас получится стать настоящей семьёй?
Семён отложил в сторону ложку и задумался. Потом проговорил:
– Знаешь, Анюта. Мне почему-то эта мысль не приходила в голову. Но ты права и я согласен с тобой. Завтра же поедем в детский приют и поговорим с директором. Может быть нам подскажут как правильно всё сделать.
Анна бросилась на шею к мужу:
– Семён, Сенечка мой дорогой! Ты самый лучший на свете и я тебя очень сильно люблю. Мы выберем самого маленького ребёночка, и он даже знать не будет, что мы не родные его родители.
Семён улыбнулся и кивнул…
Но вышло все не так. Едва они переступили порог приюта, как к ним подбежал кудрявый синеглазый малыш и обхватил Анну ручонками:
– Мама! Мамочка моя! Ты меня нашла!
Анна присела перед ним и обняла его:
– Да, мой хороший! Да! Я твоя мамочка!
Она подняла умоляющие глаза на Семёна, а он взглянул на белокурого ангела, обнимающего его жену, всё понял и кивнул.
Вот только директор приюта не поддержал их выбор и стал уговаривать их выбрать другого ребёнка.
– Саша слишком сложный. С ним очень трудно будет справиться. Я не буду рассказывать вам о его наследственности и психологических травмах, которые он получил, просто поверьте мне и всё.
Они не поверили, а когда поняли, что крылось за словами директора, было уже поздно. За ангельским обличием ребёнка срывался настоящий демон, исправить которого оказалось просто невозможно. Как только Саша понял, что родители не откажутся от него, он показал им свой характер во всей красе: капризы, истерики, грубость, ложь, воровство, дурные компании…
Всё это год от года росло как снежный ком и Анна с Семёном ничего не могли сделать с этим.
Когда же Саша вырос, начались суды и тюрьмы. А потом случилась страшная трагедия. Семён был в отъезде, когда Саша в очередной раз вернулся, отсидев срок. Мать встретила его с обычной любовью, которая ему была не нужна.
Потом, уже после похорон жены, кто-то рассказывал ему, как она звала на помощь, и как жестоко смеялся Саша, слушая крики матери. И никто не помог ей.
Семён вернулся на пепелище.
Заметая следы, Саша своей рукой поджёг дом, в котором вырос. Теперь уже сам Семён добился суда над приёмным сыном. Приговор был жесткий, но справедливый. А Семён, не в состоянии оставаться в городе, где в одночасье разрушилась его жизнь уехал в далекую деревеньку, где купил маленький домишко, и стал жить тихо и обособленно от всех. Он не заводил знакомств, потому что не хотел этого, не стремился сблизиться с людьми, потому что больше никому не верил и старость встретил в одиночестве, не понимая, почему к нему вечно цепляются с претензиями другие люди.
Вот и сейчас председатель не захотел понять его, а ведь Семёну это было так нужно. Впервые за долгие десятилетия он сам пришёл к кому-то с просьбой и сразу же получил резкий отказ. Тогда Семён направился к Вере, матери-одиночке, воспитывавшей двух детей и работавшей в колхозе бухгалтером. Она часто приходила к Семёну за козьим молоком для сына и дочки. Сначала просила продать его ей, но когда получила отказ, молча вздохнула и пошла прочь.
– Да погоди ты! – окликнул её Семен. – Продавать не буду, а так бери.
– А просто так я не хочу, – покачала головой она, но старик уже сунул ей в руки бидончик.
– Ишь ты, ершистая какая. Да только меня ведь не переспоришь!
Вера приняла молоко, а на следующий день принесла деду Семёну пирог. Так у них и повелось. Вера брала молоко, а сама угощала старика чем-нибудь вкусненьким. Но ни задушевных бесед, ни походов в гости друг другу у них не было, и теперь Вера, увидев старого Семёна, который вёл за собой козу, удивилась этому неожиданному визиту.
– Да ты совсем рехнулся, Семён Ильич, – когда старик сообщил ей свою просьбу. – С чего ты взял, что помрёшь скоро? Ты на себя посмотри! Молодые твоему здоровью завидуют. А ты что выдумал? Как тебе не стыдно такие вещи говорить?
– Не начинай мне тут, не люблю я этого, – сердито сказал Семен. – Сказал тебе: возьми козу, подои её несколько дней, некогда мне. Да и устал. Отлежаться хочу. А ты, Нюрка, слушайся Веру как меня, поняла? Ну всё, я пошёл.
Он потрепал белую жёсткую шёрстку на голове любимицы и пошёл прочь, ни разу не обернувшись.
Вера хотела окликнуть старика, но слова почему-то не сорвались с её губ. А он уже скрылся за углом, так и не взглянув на них.
– Ну что, Нюра, пойдём? – открыла калитку во двор Вера.
К её удивлению, коза спокойно прошла к сараю и там улеглась на подстилку из душистого сена, которую бросила ей Вера. А женщина решила управиться с делами и потом проведать странного соседа, слишком необычно сегодня выглядел старик. Она не знала, что он пошёл не домой, а к двум братьям, занимающимся всякой всячиной в их деревне: Толик и Андрей зарабатывали тем, что нанимались полоть сорняки, помогали чистить коровники, могли помочь починить крышу, да и вообще все, что угодно. Семён шёл к ним с просьбой выкопать для него могилу в огороде.
– Да ты с ума сошел, старик, – услышал он в который раз за этот день.
Но спорить сил у него уже не было, и он молча вынул из кармана деньги и положил их на стол.
– Я знаю, вы честные люди и отработаете эту сумму. Видите, я хорошо плачу вам, только поработайте для меня. Это очень важно и нужно.
– Послушай, дед! Никто не разрешит хоронить тебя в огороде, – покачал головой Толик. – Я ни разу о таком не слышал.
– То не ваша забота,– усмехнулся Семён Ильич, рассказал, где надо копать, а потом вздохнул с облегчением, когда вышел на улицу и вдохнул свежий вечерний воздух.
– Ну вот и всё, – сказал он себе спокойно. – Нюру пристроил, распоряжения отдал. Больше я никому ничем не обязан. Думал, что Жучок доживёт со мной, да он не дождался. На целый год меня опередил. Эх, Аннушка, моя Аннушка. Совсем немного тебе осталось ждать меня. Устал я тут. К тебе хочу. Ты только там меня узнай…
Толик и Андрей переглянулись, когда старик ушёл, и принялись спорить, надо ли выполнять его просьбу или нет. В конце концов, решили, что просто вернут деду Семену деньги и для этого поутру пришли к нему домой.
В это же время деда решила навестить и Вера. Они вместе вошли в старенький домишко, Семёна и тут же из груди Веры вырвался жалобный крик: старик лежал на своей кровати, одетый в лучший костюм, а на лице его застыла тихая, добрая улыбка. И Вера вызвала врачей и участкового, а тот сам позвонил в контору.
Пётр Сергеевич, председатель сельского совета, узнав о случившемся, почувствовал, как вся кровь бросилась ему в лицо: он вспомнил вчерашний разговор со стариком и опустил голову, снова сожалея о сорвавшихся словах. Но теперь раскаиваться было поздно, нужно было позаботиться о похоронах старика, и Пётр решил, что сделает всё как надо.
К его изумлению, братья Андрей и Толик уже почти выкопали могилу в огороде старого Семёна, решив, что это теперь их обязанность выполнить его последнюю просьбу. И как бы председатель не сердился, они продолжали своё дело, выбрасывая из ямы комья земли.
Вдруг Толик вскрикнул и отскочил в сторону, а из-под лопаты ему под ноги брызнула струя обжигающей, странно пахнущей воды.
– Что это??? Я обжёгся! И запах какой-то!
– Не знаю,– Андрей торопливо выбрался наверх и подал руку брату. – Кажется, мы наткнулись на какой-то источник.
– Но почему он такой горячий? – Толик вслед за братом выбрался из ямы и наклонился над ней.
Председатель хотел что-то сказать, но в это время к ним подошла Вера, протягивая открытое письмо, написанное нетвёрдой рукой старика.
– Вот, я помогала другим женщинам и увидела это письмо. Пётр Сергеевич, кажется, оно адресовано вам. Но запечатано не было. Просто лежало на тумбочке.
Председатель взял в руки листок и стал читать его вслух:
– Если вы читаете моё письмо, – писал Семён Ильич, – значит, меня уже нет. Знаю, что обо мне жалеть никто не будет, но, надеюсь, что хоть кто-то вспомнит добрым словом. По завещанию, которое я оформил по всем правилам, мой участок переходит в безраздельное пользование нашему сельскому совету и, надеюсь, послужит на благо людям, живущим в деревне. Много лет назад я случайно узнал, что моя земля находится на термальном источнике с очень полезным составом воды. Я сам пользовался этой водой и, может именно поэтому прожил так долго. Почему не сказал никому о ней раньше? Просто хотел жить своей, спокойной жизнью. Но теперь пришло моё время. Так пусть целебная водичка источника послужит на благо людей, я очень этого хочу. Это моё последнее желание, которое вы обязательно должны выполнить. А хоронить меня в огороде не надо, я просто хотел, чтобы вы нашли воду и поверили мне, не считая выжившим из ума стариком. Мира и добра вам, люди. Живите долго, счастливо и будьте здоровы.
Председатель, Вера и оба брата переглянулись друг с другом и впервые подумали о том, что ничего не знали о том, каким на самом деле был Семён Ильич, этот грубоватый, независимый старик, много-много лет живший среди них, но так и не ставший им своим.
Похороны прошли так, как надо. Председатель всё сделал для этого, словно желал искупить свою вину перед тем, кого незаслуженно обидел. Семён, не желая никому быть обязанным даже после своего ухода, оставил для этого нужную сумму, но памятник деревенские жители поставили старику за свой счёт. А на месте дома Семена Ильича, после получения всех разрешений от властей, сначала сделали открытые купальные ванны, а потом благоустроили их. В деревню, где когда-то жил старик, стали приезжать люди, нуждавшиеся в оздоровлении, и Богом забытая деревенька ожила. Маленькую оздоровительную базу отдыха в народе стали называть «Семёновой», так название за ней и закрепилось. И не было в деревне человека, который не вспоминал бы Семёна Ильича добрым словом и все только удивлялись, как это они раньше не замечали, какая большая и добрая душа была у этого старика.
0 Комментарий