Богдан почти привык к новой работе. В принципе, не такая уже и новая она была: он крутил баранку с армии. Служил в автороте. Водил армейские многотонные грузовики. Маршруты быстро освоил. К дорогам, которые требовали постоянного внимания из-за давно вышедшего из строя покрытия, привык. Ни одной аварии у него не было. Да и машину свою он любил. Стеснялся признаться, но она была для него как лошадь, с которой он рос в своем селе. Тоже со своим повадками. Но если их знать, особых проблем не возникало.
Дома в родном селе у Богдана оставались родители и младшая сестра. Настолько младшая, что Богдан до самой армии мог носить ее на руках, чтоб не угодила в лужу. Такая вот между ними была разница в целых одиннадцать лет. Мама Богдана уже отчаялась родить второго ребенка. А Люся взяла и появилась. Жили его родные в селе непросто. А всё из-за работы, которой почти не было. И только с появлением фермера оставшиеся в селе мужики воспряли: многим нашлась работа. Взятая фермером в аренду земля, которую отдали сельчанам, требовала обработки. Несколько гектаров засеяли зерновыми. И тут сельхозтехника очень понадобилась. Так технику нужно было ещё и ремонтировать, и консервировать на зиму. Так что десятка полтора мужчин были теперь при деле. И отец Богдана, опытный тракторист и комбайнер. Мама не работала. У неё давно болели руки – почти четверть века проработала дояркой. И всё руками. Только пару лет перед развалом совхоза животноводческую ферму механизировали, установили аппараты машинного доения. Богдан часто видел, как мама растирает руки, встряхивает ими, словно не найдет им места. Когда это замечал папа, он брал своими большими руками мамины руки и пытался их массажировать. И при этом так ласково смотрел на маму! Когда Богдан подрос, и все в классе заговорили про любовь, Богдан про себя думал, что любовь – это когда папа массажирует маме руки, а она смотрит на него и улыбается…
Перед демобилизацией Богдан посоветовался с родителями: он хотел остаться в этом городе, устроиться водителем автобуса. Но если надо, он вернётся в село. Родители сказали, что лучше, наверное, сыну остаться в городе. Сейчас работа в селе есть. Но вакансий не так много. А что касается шофёров, то тут как раз полный комплект. Лучше будет, если Богдан найдёт приличную и постоянную работу в городе. Но они его в любом случае ждут. Хотя бы в отпуск. Очень скучают. Богдан, конечно же, сразу поехал домой. Больше всего удивила его Люся: ну как такое возможно, чтобы за его армейскую службу эта малявка так выросла! А глазастая какая! И так похожа на маму. И мама лучше выглядит. Наверное, руки перестают постоянно болеть. Отец вообще молодец. Ну, это работа его так бодрит. Сколько его знает Богдан, отец никогда не сидел без дела. Не зря их дом считался в селе самым ухоженным. А сейчас уже и вода в доме. Насос качает. Городская раковина, ванна, туалет – это все, конечно, отец. Он бы тоже помог, если бы не армия.
Гостил Богдан недолго. А уезжал с полным рюкзаком и сумкой. Чтобы он ни говорил маме, та только улыбалась и складывала продукты. Так ещё и Люся напоминала то одно, то другое. Богдан ехал в город с намерением завтра же начать поиск работы. Он пока остановился у своего армейского друга, который решил тоже тут осесть – у его бабушки тут была квартира. Поезд уже тормозил. К тамбуру потянулись пассажиры, для которых это была конечная остановка. Впереди Богдана стояла пожилая женщина с внуком лет пяти. Богдан сказал:
— Давайте я вам помогу. Первым выйду и возьму ребёнка.
— Ой, спасибо, сынок, — ответила она и пропустила вперёд Богдана.
Он сошёл на перрон и протянул руки к мальчику. Тот прыгнул к нему со второй ступеньки. Богдан не ожидал, пошатнулся и упал. Но мальчика удержал на себе. Бабушка стала ругать внука и извиняться перед Богданом. Тот сказал, что ерунда, ничего страшного. А когда пошёл, ему закричали:
— У вас кровь!
И только тогда Богдан почувствовал, что щемит спина. Оказалось, что при падении он загнал себе осколок стекла. Проводница показала, где на вокзале здравпункт, и Богдан пошёл туда, чтобы обработать рану. Особой боли не чувствовал. Его больше беспокоил мальчуган, который уже плакал из-за того, что его ругала бабушка.
— Да всё в порядке! – останавливал он пожилую женщину.
В здравпункте никого из пациентов не было. Только медсестра. Рассмотреть её он не мог: низко на лбу шапочка, на лице маска. Разве что рост – по сравнению с Богданом она была Дюймовочка. Но рану она обработала профессионально. И сказала, что надо ещё дня два её обрабатывать.
— Чем? – спросил Богдан.
Девушка подняла на него глаза, и Богдан увидел, что они яркие, васильковые.
«Как у мамы!» — подумал он.
Но, оказалось, не подумал, а сказал вслух. Девушка не поняла и переспросила:
— Какая мама?
И сняла маску. А потом и медицинскую шапочку. И всё…
Богдан влюбился. Первый раз в жизни. Он стоял и смотрел на неё. наверное, так смотрел, что девушка смутилась. Смутился и Богдан. Но его смущение приняло необычную форму. Он сказал:
— Какая вы красивая! Как вас зовут?
Девушка вспыхнула и ответила:
— Ася…
— Спасибо, Ася! – сказал Богдан и вышел.
Но с вокзала не ушел. Сел на лавочке рядом со здравпунктом и стал ждать, когда она закончит работу. И тут ему повезло, потому что в некоторых вокзальных здравпунктах медсестры работают сутками. А в этом – нет. Словом, Богдан дождался Асю.
А через полгода они оба дождались своей очереди в ЗАГСе. Богдан переехал из съемной квартиры в Асину однокомнатную, которую ей оставила двоюродная тётя, бывшая её опекуном. О своих родителях Ася неохотно рассказывала. Говорила, что они оба получили срок за участие в разбое. А вот о тёте вспоминала тепло. Та хоть и болела, почему Ася и поступила в медицинское училище, но племянницу любила, старалась, чтобы та не чувствовала себя сиротой. Но диабет – коварная болезнь. И беспощадная. Поэтому, когда Ася познакомилась с родителями Богдана, а они поехали к ним сразу после того, как расписались, и скромная свадьба была в селе, она во все глаза смотрела на его маму, отца, сестру. Они ей очень понравились. И Ася им тоже. Люся вообще от неё не отходила.
Богдан тогда работал в одном из городских автопарков –стал водителем рейсовых автобусов, обслуживающих несколько сельских направлений. Теперь у них с Люсей не всегда совпадали выходные. Но зато не было ночных смен. Так что вечера они проводили вместе. И оба с нетерпением ждали, когда окажутся дома вдвоём. Им было хорошо. Особенно хорошо, потому что одинаково воспринимали жизнь.
А вскоре Люся обрадовала Богдана: она забеременела. Договорились, что пока родителям Богдана говорить не будут – дождутся первого УЗИ. Ну, а после УЗИ сначала сами пришли в себя: Люся носила сразу двоих детей. Причем, как они потом вспоминали всех своих родственников, ни у кого близнецов не было. Эта новость их не испугала. Хотя оба понимали, что забот будет вдвое больше. Решили копить деньги. Они и так не были транжирами, но теперь осмотрительными стали еще больше.
— Только не за счёт тебя, Ася! – сказал Богдан.
Он следил, чтобы жена всегда была со свежими фруктами, мясом, словом, чтобы и она, и те двое, которые скоро появятся, ни в чем не нуждались. Ася оказалась суеверной: она попросила Богдана ничего детского не покупать, пока не родит. Богдан вспомнил, что и мама его точно так же говорила отцу, когда узнала, что будет у них еще один ребенок. А когда родилась Люся, он с отцом в райцентре покупали коляску и кроватку, в универмаге пеленки и распашонки. Там же купили первые погремушки для Люси…
И вот Богдан стоит перед дверью роддома: сейчас выйдет его семья. Семья теперь из четверых человек. И он за эту семью в ответе. И он готов, он будет делать все, чтобы им было хорошо. Какие же смешные и какие разные его девчонки! Первый раз он видит их личики и глазки. Ну, совсем не похожи одна на другую! Одна – это маленькая Ася с васильковыми глазами. А другая – он, Богдан. И он уже знает, что почему так. Они разнояйцовые близнецы. Дома их уже ждали две кроватки и стопка детских вещей. Главное – две упаковки памперсов. Теперь Богдану придётся покупать памперсы регулярно. Но он готов к этому. Ждёт девочек и коляска, одна на двоих, двухместная. Половину коридора заняла. Ну, так экипаж ведь для двоих!
Богдана переводят на городской автобус. График работы тот же. Но сама работа…
Пассажиры у него теперь другие. С сельскими было проще. Они уже знали Богдана. Входя в автобус, обязательно здоровались с ним. Он не помнит, чтобы был скандал из-за места. Все всегда оплачивали проезд – люди входили в автобус, держа в руке деньги, и тут же передавали их Богдану. И всегда без сдачи. Эти люди понимали, что на сдачу Богдану придётся тратить время. А эта их фруктовая щедрость! Как ни отказывался Богдан, все равно был первым дегустатором вишен, абрикос, яблок и груш, которым его угощали. Потом, на конечной, делился с другими водителями. А городские пассажиры были каждый за себя. Входили и сразу спешили занять свободное место. Выясняли отношения, кто кого толкнул. Могли не видеть и не уступить место старушке или беременной женщине. И Богдану приходилось брать в руки микрофон: он не мог спокойно смотреть, когда молодой парень в наушниках в упор не видел, что рядом стоит старик…
Но больше всего Богдану не нравилось, когда пассажиры начинали говорить о политике. Начинал кто-то один. А ввязывались почти все. Перекрикивали друг друга. Доходило до оскорблений. Бывало, кто-то даже пропускал свою остановку. Богдан понимал, что люди на взводе. Но не понимал, почему скандалят, а не спорят. Он однажды не выдержал и пошел к начальнику автопарка просить, чтобы его вернули на старый маршрут.
— Не верну, Богдан, — сказал начальник. –Ты хорошо работаешь. Безаварийно. Хотя городские дороги, постоянные пробки на дороге тут ещё те! Не делай мне головную боль, Богдан!
Богдан даже рассмеялся – начальник этим «не делай мне головную боль!» напомнил его сослуживца. Тот так смачно разговаривал, что без смеха его слушать было невозможно. Так и остался Богдан на одном из многочисленных городских маршрутов. Отдыхал он дома. Стоило Богдану переступить порог, как к нему спешила Ася, совсем, как его мама, когда встречала отца. Он целовал жену, шел мыть руки – и к девочкам. А они за день успевали научиться чему-то новому. И однажды удивили Богдана очень сильно: он увидел их сидящими в своих кроватках. Сидящими, ни на что не опирающимися. Увидев Богдана, они заулыбались своими беззубыми ртами, стали хлопать ладошками. Но почему-то по себе или по матрасу. Как же он их любил!..
Это был обычный рейс в будний день. И не в час пик, а перед полуднем. Пассажирам всем хватило сидячих мест. И даже дискуссии про политику не было слышно. Закрыв дверь, собираясь отъехать от остановки, Богдан по привычке посмотрел в салон в верхнее зеркало. В глаза бросился пожилой мужчина. Чисто и аккуратно одетый, он сидел на переднем сидении, откинув голову и закрыв глаза. На бледном гладко выбритом лице проступил треугольник почти синего цвета – от кончика носа, над всей верхней губой и почти до подбородка. А Богдан когда-то видел, как Люся оказывала первую помощь женщине в универмаге. И у той тоже был такой синий треугольник. Когда её забрала скорая помощь, Люся на вопрос Богдана, как она поняла, что у той сердце, сказала, что узнала по синюшному треугольнику. Богдан немного отъехал от остановки, остановил автобус, взял с собой аптечку и быстро зашел в салон. Мужчина тяжело, с перерывами дышал. Богдан дал ему валидол. Тот не смог его проглотить. И тогда Богдан обратился к пассажирам:
— Человеку плохо! Возможно, инфаркт. Я поеду без остановки в ближайшую больницу.
Пассажиры притихли. Никто не возразил. И Богдан поехал. Он сам вынес мужчину из автобуса, радуясь, что тот дышит, и занёс в приёмный покой. Тут же пришли врачи. Богдан рассказал, что мужчине стало плохо в автобусе. А он водитель. Ну, и завез его в эту больницу.
Богдан вечером рассказал Асе об этом. Она подтвердила, что часто сталкивалась, когда пожилым людям становилось плохо в дороге.
— Их бы не отпускали одних родственники, — сказала Ася. – Но разные бывают обстоятельства. Может, этот старик жил один…
Потом Богдан пошёл в отпуск. И они поехали в село, к его родителям. Уговорили проводницу пустить их с двухместной коляской, пристроив её в тамбуре. Вещей у них с собой было порядочно. И все, в основном, Дашины и Машины. Девочки вполне прилично вели себя в купе. Попутчики сразу уступили и вторую нижнюю полку. Так что спали Ася и Богдан каждый с дочкой. Ну, как спали. Всё время были начеку: девочки умудрялись менять положение чуть ли не каждые полчаса.
Их встретил отец и Люся. Ася первый раз ехала на телеге. А старый добрый конь узнал Богдана и норовил всё время оглянуться на него. Зато девочки только вертели головами по сторонам и что-то свое лепетали. Люся крепко держала обеих, усадив их рядом в центре телеги. И чуть ли не зацеловала племяшек. Мама встречала их за калиткой. В праздничном платье. Только фартук надела сверху. Люсе пришлось отдать Дашу и Машу бабушке. Но Богдан подстраховал маму: сразу двоих непосед она бы не удержала. А дед заходил то с одной, то с другой стороны и все время счастливо улыбался. У Люси это было последнее лето перед выпускным классом. Она до приезда племянниц говорила, что будет гулять и гулять, домой только ночевать придет. Но все изменили племяшки: Люся была с ними постоянно. Даже на дневной сон соглашалась, только бы с Дашей и Машей. И это для Люси у девочек нашлось первое слово: они научились говорить «Лю», едва завидев ее.
Ася как-то незаметно и не обидно вытеснила свекровь с кухни – сама готовила на ставшую большой семью. Сама мыла посуду. Только к небольшому огороду подходила с опаской. Люся стала называть свекровь «мама», а та ещё раньше обращалась к ней только «дочка». Свекор, которого Ася всё ещё величала по имени-отчеству, тоже звал её дочкой. И хоть не признавался, но надеялся услышать в свой адрес «папа». И услышал. Причем, Ася за прощальным ужином, подняв стакан с молоком, сказала:
— Можно я скажу тост? Даже не знаю, за что мне такое счастье… У меня самый лучший муж. У моих девочек самый лучший отец. Но у меня теперь есть мама и папа. И есть младшая сестра. И только сейчас, когда вы у меня есть, я понимаю, как же мне этого не хватало! Спасибо вам!
Приехали они сюда вчетвером. А уезжали шесть человек. Родители Богдана столько понаскладовали им гостинцев, что без ещё пары рук было не обойтись. Но когда приехали, на вокзале пришлось уговаривать таксиста, чтобы взял их. Полный багажник вещей. Ещё и коляска сверху – хорошо, что таксист был частником, и у него сверху «Опеля» был приварен еще один багажник. Там и закрепили коляску. С дороги все побывали в ванной. Первыми, конечно, Даша с Машей. Потом бегом Люся, чтобы скорее к девочкам. Потом мужчины уступили ванну Асе. Она после ванной стала готовить ужин. Когда и мужчины вымылись, а девочки уснули, сели на кухне ужинать. Ася уже придумала, где будут спать свекор и Люся: в комнате. Свекор на их диване, а Люся на раскладном кресле. Сами же хозяева лягут на полу, на кухне. Свёкор пытался возразить, но его голос не учли. В тот же вечер они поговорили о том, как решать вопрос с квартирой. Было понятно, что семье Богдана тесно в одной комнате. Надо было подумать, как расширить жилплощадь. Отец Богдана начал с того, что обратился к Люсе:
— Теперь от тебя, дочка, многое будет зависеть, — сказал он. – Если в следующем году поступишь на бюджет, мы быстрее соберём деньги, чтобы у твоих племянниц была своя комната.
— Подождите, не перечьте! – остановил отец сына и невестку. – Копить деньги будем вместе. И я опять к Люсе. Ты понимаешь, как много от тебя зависит?
— Да, папа, понимаю. Я очень постараюсь поступить на бюджет. А когда поступлю, — Люся подошла и обняла Асю, — буду приходить к Маше с Дашей каждый день. И вы от меня не спрячетесь! Договорились, что теперь будут максимально копить деньги. Не в ущерб, конечно, Даше и Маше. Через год малышек можно будет отдать в ясли – Ася стала на очередь чуть ли не со дня их рождения. И готова была перейти работать медсестрой в этот детсад. На следующий год медсестра детского сада выходит на пенсию. Так что всё удачно складывается. А работа Аси — это ещё и зарплата.
Словом, договорились. Отец и Люся уехали на следующий день.
А еще через два дня у Богдана кончился отпуск. Он успел приделать крючки ко всем шкафчикам – девочки научились ползать, и не могли устоять перед дверцами шкафов…
Прошло три месяца. Богдан закончил смену, поставил свой автобус в гараж и собрался домой. И тут к нему подошел начальник автопарка. Сказал, что сегодня к нему приходил благодарный пассажир. Это ему ещё летом помог Богдан, когда отвёз его с сердечным приступом в больницу. И, как сказали врачи, спас ему жизнь. Этот пассажир хотел лично поблагодарить водителя автобуса, только не знает его имени. Назвал день и маршрут, примерное время. Оказалось, что это был Богдан. Начальник назвал имя и фамилию водителя. И по просьбе пассажира дал ему домашний адрес Богдана.
— Так что, Богдан, жди гостей. Пассажир этот, как по мне, очень интеллигентный и приличный человек. Не обижайся, что дал твой адрес, — сказал начальник автопарка.
«Ну, дал так и дал», — подумал Богдан и поспешил домой.
У его подъезда стояла синяя «Мазда» с водителем. Богдан особенно не присматривался – машинально отметил, что хорошая машина, и пошёл домой. Он открыл дверь и удивился, что Ася не спешит навстречу. Но вот и она вышла из кухни. Сказала:
— Богдан, у нас гость.
Богдан прошёл в кухню. Там сидел пожилой мужчина, а у него на руках две красавицы – Даша и Маша. Увидели Богдана, заулыбались, но на руки не попросились, продолжали сидеть на коленях мужчины. И тут Богдан узнал его: это был тот человек, которому стало плохо в его автобусе. Ася взяла девочек, поставила на пол. Человек встал и сказал:
— Извините за вторжение. Хотел лично поблагодарить вас. Получается, если бы вы тогда не отвезли меня в больницу, а ждали бы скорую помощь, совсем не факт, как сказал мой кардиолог, что я бы выкарабкался. Спасибо вам, тёзка! Я ведь тоже Богдан. И можно я пожму вам руку?
Так в их жизнь вошел Богдан Николаевич. В первый же вечер он рассказал, что уже двенадцать лет вдовец. Потерял не только любимую жену, но и коллегу: они были физиками-ядерщиками. После университета работали в одном закрытом НИИ. Перспектива открывалась огромная. Но страны не стало. НИИ закрыли – его даже не перепрофилировали, а просто закрыли. И они переехали в этот город, где их ждали в университете. И он, и его жена к тому времени уже получили степень кандидатов наук. А он интенсивно работал над докторской. Оба были уже известны в научном мире. За свои разработки неоднократно награждались дипломами и премиями. Материальная составляющая жизни их мало интересовала – они были из тех ученых, которые науку ставили превыше всего. И как-то проморгали, что у них нет детей. Когда опомнились, возраст жены приблизился к четырем десяткам. Богдан Николаевич был на три года старше. Попробовали что-то изменить. Но все попытки были неудачными. А последнее обследование жены выявило у нее онкологию. Она приняла это без истерики и паники. Только торопилась дописать статью, в которой было много подтвержденных исследованиями новых выводов и направлений. Статью жена дописала. А в печати её не увидела – умерла. Так же, как жила: без паники и без истерики. Только взяла слово с Богдана Николаевича, что он будет работать и дальше. Сколько хватит сил, столько и должен работать…
Богдан Николаевич рассказал о том, что его жена успела пожить в новом загородном доме, который они построили. Успела увидеть, что прижились даже капризные кипарисы, которые она любила больше всех деревьев. Она и остров Капри любила из-за кипарисов. И настаивала, чтобы в отпуск они ездили только в Италию. А там – на Капри. Сказать, что он осиротел без жены, значит, ничего не сказать. С нею ушла часть его. Наверное, самая лучшая часть. И то, что он до сих пор держит себя в руках, работает в университете консультантом на кафедре, старается быть в курсе всех научных новинок – это из-за слова, которое дал жене. К нему трижды в неделю приходит домработница. Готовит и убирает. Но Богдан Николаевич и сам любит порядок. И поддерживает его. До этого сердечного приступа, свидетелем которого стал Богдан, он сам водил «Мазду» — её они выбирали вместе с женой. В тот день какое-то предчувствие остановило его. Он не поехал на машине, а воспользовался автобусом. И, оказывается, правильно сделал. Не то мог бы кому-то принести беду. А сейчас, когда Богдану Николаевичу надо куда-то поехать, он зовет соседа. И тот садится за руль его «Мазды».
— Ну, что я всё обо мне, — остановил себя Богдан Николаевич. – Расскажите о вас. Я хотел бы знать, кто родители этих сказочных малышек.
Богдан и Ася, дополняя друг друга, рассказали о себе, предварив рассказ словами, что особенно нечего рассказывать. Потом Ася накрыла на стол. А Богдан, спросив разрешения у Богдана Николаевича, спустился вниз и пригласил водителя. И это не осталось без внимания гостя. Он что-то думал и решал. А в конце ужина пригласил их приехать к нему в гости. С одним условием, что они обязательно возьмут с собой и двух маленьких принцесс. Если согласны, пусть назовут день и время. За ними приедет водитель. Так у них появился добрый знакомый. А у девочек – дедушка. И это Богдан Николаевич научил их говорить на него «деда». И радовался, как ребенок. И однажды сказал Асе:
— Асенька, не лишайте меня встреч с вашими принцессами! Я с ними понял, что дети гораздо важнее ученой степени и званий…
Потом они стали приезжать к Богдану Николаевичу с ночевкой. Укладывали девочек спать и вели долгие разговоры обо всем. Богдан Николаевич как-то сказал им:
— Вам надо учиться, ребята! Живой ум есть. Смекалка тоже. И логика у вас на зависть. А главное – время у вас есть. Учитесь!
А перед следующим отпуском они решились пригласить Богдана Николаевича поехать с ними к родителям в село. И он с радостью согласился. Оформил доверенность на Богдана, и тот вёл машину. Так познакомились родители Богдана и вновь обретенный дедушка Даши и Маши. И, несмотря на разный статус, подружились. А как иначе? Порядочные люди, труженики, хоть каждый в своей сфере, принципиально не одобряющие агрессию – разве это не платформа для дружеских отношений? А если есть ещё две очаровательные девчушки, которые одинаково дружелюбно относятся к этим взрослым, тогда все логично. Богдан Николаевич взял слово, что теперь очередь родителей Богдана и Люси приехать к нему в гости.
А кардинальные перемены в жизни Аси, Богдана и их девочек произошли осенью, когда надо было малышкам идти в ясли, а Асе – на работу: Богдан Николаевич сам приехал к ним вечером и сказал, что пора идти к нотариусу. Он хочет оформить дарственную на Асю или Богдана.
— Это не принципиально, на кого, я уверен, — сказал Богдан Николаевич. – Я не сомневаюсь, что вы семья не однодневка. И уж своих принцесс не обидите.
Ася и Богдан долго не могли уснуть. Они, никогда и ни у кого ничего не просившие, не решались принять такой подарок. А утром к ним опять приехал Богдан Николаевич.
— Я догадываюсь, что вы сомневаетесь: соглашаться или нет на моё предложение. А я всё равно оформлю дом на вас. И на девочек. Вы стали дорогими мне людьми. А Даша с Машей еще и любимыми малышками. Не отказывайтесь, ребята! Давайте жить вместе. Или боитесь, что я заставлю вас учиться? Да, заставлю, не скрываю. Ну, так как? Я с вами, а вы со мной?
И они согласились. И вот уже пятый год ни разу не пожалели. Ни они, ни Богдан Николаевич, ни тем более две попрыгуньи Маша и Даша.
0 Комментарий