Ивашка

Откуда взялся Ивашка в деревне, никто не помнил. Сначала насторожились, начали искать, кто, откуда. Мужик-то не старый, к тому же здоровенный. Но потом, поняв, что он совершенно безобидный, махнули рукой. Люди в деревне добрые, редко кого оттолкнуть могут, да и то, постараться нужно. А так, место богом забытое, властями благополучно объезжаемая, новых никого, смотри, чтобы старые не разбежались. Из последних сил хозяйство трепыхалось. Только из-за него, вернее из-за того, что хоть получали ещё  что-то и жить можно было.

Ивашка вначале даже и говорить не мог, мычал только. Первыми сдались бабушки. Одна покормит, другая штаны на смену даст, а он им огород перекопает, покосит. Правда похоже было, что забыл он всё, чем в жизни занимался. И как косить показывали, и копать. А потом ничего, дело пошло. Бабушки нахваливали его, а Ивашка улыбался блаженно.

— Что с него взять-то? Участковый к нам раз в полгода заезжает. Да и неинтересно ему что тут творится. А он посмотри, бабочку увидит, стоит так полчаса, улыбается. Блаженный, он и есть блаженный.

Первые 3 года его к себе бабка Степаниха пускала перезимовать. А потом, как раз в начале весны, Степаниха умерла. Горевал Ивашка сильно. Даже выл, как собака. Бабки платочком на кладбище глаза вытирали и шептали:

— Погляди, как убивается.

— А как ему не убиваться, он же будто ребёнок, как домашнее животное. Мозгов то только и хватает просто любить. Ох, что с ним будет-то теперь?

— Ну, у бабки то родни не было, не выгонят же его из дома.

— Не выгонят, только вот не изготовить, не постирать сам не сможет, не говоря уж о том, чтобы дров на зиму заготовить.

— А мы на что? Что же мы нелюди совсем, поможем чем сможем.

Анна тоже была на кладбище. Хоть и недавно в деревню переехала, а Стениха, соседка её, была добрая женщина. По первости всем ей помогала, даже огород перекопать Ивашку прислала. Аня сначала шарахалась от него, а потом поняла, что душа у него детская, безобидная. Анна стала приглашать Ивашку в дом, то чаю нальёт, то супа. А он то старался, как преданная собака, всё угодить хотел. Половицу ей поменял. Долго не понимал, как сделать, но потом, как-то додумался. Лестницу на чердак починил и сам долго смеялся, радовался. А ещё нашёл общий язык с её детьми. Как это у него получилось, непонятно, но иногда Анне казалось, что её дети понимают Ивашку, а он их.

Домой вернулась разбитая, сил и так не было никаких, а сегодня ещё и похороны. Присела на диван, рядом пристроились Миша и Катя.

— Мам, а Ивашка жил же у бабки, куда он теперь?

Аня погладила по голове Катю.

— Не знаю дочь, наверное останется жить в бабкином доме.

— Один?

— Конечно, один.

Миша вздохнул.

— Мам, ну он же как ребёнок, ничего сам не умеет.

— Да Мишенька, ты прав. Ну, мы же соседи, будем присматривать за ним.

Миша снова вздохнул.

— Мам, а мы теперь здесь всегда жить будем? Нет, ты не подумай, тут нормально, и речка, и ребята. Просто интересно.

Аня знала прекрасно, что Миша переживает. Ему пришлось бросить футбол, а у него неплохо получалось. Даже на соревнования ездили, медаль привезли.

— Ой сынок, хотела бы я ответить, что нет, но пока не могу. Ты же понимаешь, папке мы больше не нужны. Жить в городе нам негде, может быть, когда-нибудь случится чудо.

Катя всхлипнула.

— Мам, ты такая большая, а в чудеса веришь…

Они затихли на диване, обнявшись втроём. Очень часто так сидели, особенно после того, как только приехали сюда. Дом был запущен, в нём много лет никто не жил. А ведь ничто не предвещало беды…

Аня усмехнулась про себя. Это тогда казалось, что не предвещала. А сейчас спустя почти год она понимала, какой глупой она была…

С Василием познакомились банально. Аня подвернула ногу, сломала каблук. Вася, как истинный джентльмен, вызвал такси и довёз её до общежития. Пожениться решили уже через 3 месяца.

У Ани не осталось никого. Мать умерла, когда она была совсем маленькая, отец спился потом. Был дед, но и тот ровно в её восемнадцатилетие умер. От него остался дом в деревне, в котором Ане жить не хотелось. Хотела жить в городе, зацепиться, чтобы всё как у людей.

У Васи была только мама. Жили они в центре города, в старом доме. Двухкомнатная квартирка, просторная. Мама им сразу самую большую комнату выделила. Свекровь совсем больная была. Аня ходила за ней, как за родной матерью ходила бы, при этом успевала работать. Потом Мишка родился, а потом и Катюша. Когда Кате исполнилось четыре, свекровь похоронили. А вот мужа будто подменили…

Началось всё с того, что он как-то постепенно перестал давать ей деньги. Когда Аня спрашивала, Вася удивлялся:

— Ань, ну ведь квартира моя. Я за неё плачу. Неужели этого мало?

Аня как-то терялась сразу.

Потом Вася стал не всегда ночевать дома. Аня тоже пыталась поговорить тихо, культурно, но муж тогда ей сказал:

— Давай договоримся, ты занимаешься детьми, работаешь, и больше никуда не суёшь свой нос. Сама виновата. Если мужику не хочется ночевать дома, значит, виновата баба.

Вот где-то здесь Аня испугалась. Испугалась оказаться на улице с двумя детьми. Она стала заискивать, закрывать глаза на всё.

Так они прожили ещё 2 года, и в один не очень прекрасный день Вася пришел домой не один, а с какой-то женщиной. Сказал Ане, чтобы она собирала шмотки и освобождала квартиру.

— Но Вася, а как же дети? Они же здесь прописаны.

Вася сощурился.

— Прописаны говоришь? Ну, у тебя всегда есть выбор: свалить одной и тогда я лишу тебя родительских прав и возможности видеться с ними, или свалить с ними, и даже не пытаться вспомнить, что они имеют к этой квартире какое-то отношение, иначе они без тебя сразу поедут по месту прописки жить.

Аня поняла, что случилось именно то, чего она так боялась. Хорошо, хоть время дал им собрать вещи. Денег почти не было, потому что всю свою зарплату она тратила на детей и еду. Аня пересчитала, что у них было, и повернулась к плачущим детям.

— Не ныть. У нас начинается увлекательное путешествие. Едем в деревню.

Дети, как по команде, перестали плакать и уставились на неё.

— Мам, правда?

— Конечно.

Аня вызвала такси, загрузила сумки, и так они приехали в деревню. Первое впечатление от дома она никогда не забудет, но засучила рукава, помогли ребята. Степаниха пришла, привела с собой Ивашку. К вечеру дом сиял, а Ивашка улыбался.

Как сложно было Ане не знал никто. Она заново училась не бояться коров, потому что другой работы, кроме как на ферме не было. Миша стал ходить в школу. Катя правда с ней,  садика не было. Было тяжело. Аня всегда подсчитывала, чтобы хватало от зарплаты до зарплаты. На алименты даже не подавала, боялась, что муж заберёт детей, они и не нужны ему, так из-за злобы и вредности.

Утром Аня встала пораньше. Усталость и уныние никуда не делись, но нужно было собрать Катю и Мишу. Они ехали на экскурсию от школы, учительница любезно предложила взять с собой и Катюшу.

— Анна Григорьевна, девочке в этом году в первый класс, пусть познакомиться с детьми, пусть пообщается. Тем более, что Мишка будет рядом, он у вас очень ответственный.

Сначала Аня раздумывала, а потом сын сказал:

— Мам, ну чего ты переживаешь? Я же буду за ней смотреть. Что она тут видит? Только комаров.

И Аня сдалась.

Сейчас готовила им бутерброды и украдкой смахивала слезинки. Совсем у неё детки большие.

Они уехали, а Аня пошла на ферму. Нужно сегодня телят перегонять. Посмотреть одно, второе. Домой спешить не нужно, дети только к позднему вечеру вернутся. Издали увидела, что бабы, те, кто с ней на ферме работают, что-то громко обсуждают. Аня подошла.

— Что случилось?

— Ань, ты что, ничего не знаешь?

— Нет. А что я должна знать?

— Как что? Зеки сбежали, какие-то опасные. Их почти поймали, а потом в нашем лесу потеряли. Говорят…

— Что говорят. Мы сами видели, что полиция у леса дежурит.

— Ну, а вы-то чего разошлись? Или думаете, зеки совсем дураки, пойдут с риском в глухую деревню?

— Ой, зря ты так. Им сейчас что нужно — пожрать, переодеться, а всё это тут можно. И тут людей-то почти нет. Что у нас? Дом от дома чуть ли не 300 м, вот и посуди.

Аня махнула рукой.

— Да ну, всё равно не верю. Ну не пойдут они к людям, ладно бы заброшено всё было.

День выдался тяжёлым. Аня посмотрела на часы.

— Ох, закрутилась совсем. Часа через два уже дети приедут, а у меня даже ничего не приготовлено. Побегу я, бабоньки.

— Ты там поосторожней.

— Да перестаньте вы страху нагонять.

Аня почти добежала до дома, когда дорогу ей преградил Ивашка. Он бешенно вращал глазами, и что-то громко мычал. Аня никак не могла понять, что он хочет. Потом подумала, что он возможно забыл, что бабки Степанихи больше нет.

— Ивашка, миленький, мне очень некогда. Побегу ужин готовить, а то ребята скоро приедут. Ты, как увидишь, что они приехали, сразу приходи, ужинать все вместе будем. Хорошо?

Она сделала шаг в сторону дома, но Ивашка снова преградил ей путь. Аня уже разозлилась.

— Ивашка, перестань немедленно, а то мы с тобой поругаемся.

Она решительно обогнула его и двинулась к дому, а блаженный провожал её испуганным взглядом.

Аня вошла и замерла. На диване сидел какой-то мужик, а другой стоял рядом с дверью. Они были лысые, одетые во что-то непонятное. Страх сковал сердце. Аня попятилась к выходу понимая, что в её доме, как раз те самые беглые зеки. Сейчас понимала, что хотел сказать ей Ивашка. Тот, что был рядом, сразу прегородил ей путь к отступлению.

— Ты посмотри, какая у нас справная хозяюшка. Что-то мне и жрать перехотелось, а вот кое-чего другого очень даже.

Аня побледнела, попыталась оттолкнуть чужие руки, но они уже крепко держали её. Тогда Аня закричала, что было сил. Тут же получила удар по голове и свалилась на пол.

Потом началось что-то невообразимое. Дверь открылась, да так, что чуть с петель не слетела. В дом залетел Ивашка с какой-то дубиной наперевес. Сразу же снёс того, кто приставал к Ане, а второй успел выстрелить. Ивашка запнулся на секунду. Аня видела, как по щеке, по уху бежит кровь. Но Ивашка не упал, он сделал шаг вперёд, взмахнул дубинкой и, вложив всего себя в удар, обрушил дубину на второго зека. И сам упал рядом с ним на пол. Ещё пара секунд тишины, и в дом ворвались полицейские.

Пока они скручивали зеков, вернее скручивали одного, про второго сказали:

— Не жилец. Вынести его надо, чтобы дом не запоганил.

Аня стояла на коленях возле Ивашки и пыталась зажать то место, откуда шла кровь.

— Что тут? Живой? Вот-вот скорая приедет. Молодец мужик, не испугался.

***

Аня провела двое суток у постели Ивашки. Хорошо, учительница узнав всё, что случилось, предложила остаться детям у неё.

— Вы там помогите. Мне не сложно. Ивашка и меня часто выручал. Да и детей любил, собак, кошек. — Женщина скорбно покачала головой. — Господи, и так никакой жизни у него.

К концу вторых суток Ивашка замычал, Аня кинулась к нему. Через полчаса он открыл глаза и чётко сказал:

— Где я?

Аня смотрела на него огромными глазами.

— Ты.., вы говорите?

Он сморщился, зажмурился.

— Бог ты мой, как голова-то болит. Вы.., я вас не знаю, но помню… Потом.., всё потом… Найдите моего отца, запоминайте адрес.

Аня находилась в какой-то прострации. То есть, Ивашка совсем не Ивашка и говорить умеет, и не дурачок. Значит, что-то его сделало таким. Мозг начинал закипать…

***

— Мам, а Ивашка больше не приедет?

Аня улыбнулась.

— Ну, во-первых, он не Ивашка, а очень даже нормальный и умный человек. Вы же знаете, что он работал в полиции, что его так сильно избили, потому что он не хотел прогибаться. и всё равно зовёте его Ивашкой.

— Ну, мам, а как нам его звать? Эдуард Геннадьевич? Язык сломать можно.

Аня налила чай. Они любили вечерами выпить чая на улице под яблоней.

— Ну, в принципе, он всё равно больше не приедет, так что какая разница, как его называть.

Калитка скрипнула, Аня и дети удивлённо обернулись.

— Это почему я не приеду? Просто сначала подлечиться нужно было, чтобы вам снова на Ивашку смотреть не пришлось.

Дети кинулись к нему, а Эдуард посмотрел на Аню.

— Хоть убейте меня, каждую ночь вас вижу и спать не могу. Не прогоните? Вы не подумайте, я просто побуду несколько дней. Может быть пройдёт наваждение.

В калитку вошёл отец Эдуарда, услышав последние слова усмехнулся:

— Анечка, здравствуйте. Даже не надейтесь, он просто бредит вами.

Аня рассмеялась.

— Проходите, мои гости, всегда рады.

А про себя добавила:

«Особенно тебе, Ивашка».

Спустя полгода шумела такая деревенская свадьба, что назвать эти места глухоманью было никак нельзя.