Мы с мужем очень хотели детей, но у меня никак не получалось забеременеть. Врачи разводили руками и утверждали, что с нами обоими в репродуктивном плане все в порядке. Оставалось надеяться, молиться и ждать.
Через шесть лет чудо случилось — родилась дочка, которую назвали в честь моей покойной мамы Ингой. Когда дочке было девять месяцев, ей поставили диагноз — целиакия. Ни я, ни Игорь о такой болезни никогда раньше даже не слышали.
— Это наследственное заболевание, которое вызывается постоянной непереносимостью глютена, или, проще говоря, клейковины, — объяснил доктор. — Болезнь, конечно, не самая страшная в мире, но очень коварная. Если ее не лечить, появляются такие симптомы, как диарея, рвота, вздутие живота, резкие перепады настроения, задержка физического и психического развития…
— В чем заключается лечение? — спросила я, еле сдерживая слезы.
— В соблюдении строжайшей диеты. Вашей девочке очень повезло, что болезнь выявили на раннем сроке. Если исключите из рациона все содержащие глютен продукты, ребенок будет нормально развиваться.
— Вы сказали, что заболевание наследственное, — вступил в разговор муж, до этого молча слушавший врача. — Но ведь мы с женой здоровы.
— Значит, болен кто-то из ваших ближайших родственников. И совсем не обязательно целиакией. Возможно онкологией или сахарным диабетом.
— Моя мама умерла от рака желудка, — выдавила я.
— Надо же. А мой отец страдает диабетом, — хмуро добавил Игорь.
— Диета, диета и ещё раз диета, — напомнил на прощание педиатр.
Нашей дочке нельзя было есть ничего, изготовленного из злаков — пшеницы, ржи и ячменя. То есть ни хлеба, ни выпечки, ни макарон…
— Ничего. Значит, станет налегать на овощи, мясо и рыбу, — слегка повеселел Игорь. — Зато вырастет стройняшкой!
Но не все было так просто. Оказалось, что губительный для нашей Инги глютен содержится еще в сотне различных продуктов, в которые производители добавляют муку или некоторые пищевые добавки. Пока дочка была совсем маленькой, соблюдать диету не составляло особой сложности. Но когда она немного подросла, приходилось зорко следить, чтобы девочка не стащила со стола или из холодильника что-нибудь запрещенное — сосиску, печенюшку, кусок хлеба, колбасы или сыра, не лизнула кетчуп или майонез, не отхлебнула из чашки растворимый кофе…
Приближался ее третий день рождения. Передо мной стала дилемма: выходить на работу или увольняться. В идеале, конечно, лучше было уволиться и сидеть дома, потому что никто не позаботится о ребенке (особенно больном) лучше, чем мама, но… Дело в том, что муж, при всех его многочисленных достоинствах, зарабатывает немного. Моя зарплата в банке до ухода в декрет была почти в два с половиной раза больше, чем зарплата Игоря, кроме того намечалась перспектива роста. Во всяком случае, мне пообещали: когда снова выйду на работу, в недалеком будущем имею шанс занять должность начальника валютного отдела. Продукты без содержания глютена стоят дороже, для нашего семейного бюджета это было вполне ощутимо. Так что деньги нам были очень нужны! Поэтому позволить себе роскошь сидеть дома я не могла.
Но и о том, чтобы отдать Ингу в садик, речь не шла. Поручить заботу о малышке бабушке тоже было невозможно — моя мама умерла, когда я училась на последнем курсе института, а родители Игоря живут на другом конце России. Как ни крути, а выход оставался один — нанять няню. Но для нашего ребенка нужна была не просто няня, а Мери Поппинс и доктор Спок в одном лице. Можно ли такую найти — это еще вопрос…
Первая, кого мы выбрали в результате тщательнейшего отбора, была тридцатипятилетняя Тамара — женщина с медицинским образованием и отличными рекомендациями.
— Не переживайте, я справлюсь, — заверила няня, после того, как мы подробно рассказали ей о болезни дочери.
И справлялась, правда, ровно… неделю. А потом исчезла, прихватив с собой все мои украшения и кое-что из ценных вещей. Муж попытался связаться с людьми, у которых Тамара работала до нас, но оказалось, таких не существует в природе — и рекомендации, и диплом медсестры оказались фальшивыми.
Следующей няне, Регине Петровне, стукнуло уже пятьдесят девять, но выглядела она значительно моложе. Грамотная речь, аккуратная одежда, почти сорок лет педагогического стажа и трое выращенных ею внуков — все это внушало доверие. Прошло несколько дней, и состояние Инги ухудшилось — у нее начались тошнота и диарея. Кроме того, всегда послушная и ласковая дочка вдруг стала нервной, раздражительной и даже агрессивной. Естественно, мы тут же повели Ингу к ее лечащему врачу.
— Налицо нарушение диеты, — сказал доктор.
Но няня клялась, что кормила Ингу только теми продуктами, что значились в меню, которое каждое утро я собственноручно составляла для дочки.
— Врёт ведь! — сказала я мужу сердито, когда няня ушла домой.
— Не факт, — возразил Игорь. — Помнишь, как Инга три месяца назад втихаря съела крабовую палочку? Ей тогда тоже было очень плохо.
— Ну не знаю… — протянула я с сомнением.
Покупка и установка скрытых камер пробивала ощутимую брешь в семейном бюджете, но другого способа проверить честность Регины Петровны мы не нашли. Просмотр первой же видеозаписи привел нас с мужем в состояние шока. Оказалось, как только мы ушли на работу, няня тут же включила телевизор и стала смотреть сериал. Подошло время обеда, но она продолжала пялиться в экран. Инга, привыкшая есть в строго определенное время, бросила рисовать и подошла к Регине:
— Я кушать хочу!
— Подожди, — недовольно отмахнулась женщина. — Сейчас самое интересное начинается.
Дочка еще дважды просила няню покормить ее, но та даже не сдвинулась с места. Вторая камера, установленная на кухне, зафиксировала, как Инга открыла холодильник, достала из кастрюли котлету и съела ее. Весь ужас заключался в том, что это были наши с мужем котлеты — когда я их готовила, то в целях экономии положила в фарш целую треть белого батона!
***
Я и не подозревала, что мой спокойный и выдержанный муж может так кричать, да еще на пожилую женщину. Регина пыталась оправдываться, но потом возмутилась и заявила, что подаст на Игоря в суд — за оскорбление ее чести и достоинства.
— Я сам на вас в суд подам! — рявкнул Игорь и потряс перед ее носом флешкой: — Пусть судьи полюбуются на ваши честь и достоинство!
Регину Петровну, словно ветром сдуло.
Третья и четвертая няни тоже оказались с изъяном и были уволены задолго до окончания испытательного срока. Я пришла в отчаяние. «Придется все-таки уходить с работы», — решила я в итоге. Да, деньги нужны, но ведь здоровье ребенка важнее любых денег! Когда поделилась своими планами с мужем, тот покачал головой и сказал:
— Оля, не спеши. Написать, заявление всегда успеешь. Давай я пока возьму отпуск — у меня вместе с отгулами больше месяца набегает. А за это время, может, придумаем что-нибудь получше твоего увольнения.
Отпуск Игоря подходил к концу, а мы так ничего и не придумали. Настроение у меня было отвратительное. В субботу я пошла в супермаркет за продуктами. Рассеянно толкала тележку между рядами полок. Вдруг меня кто-то окликнул.
— Оленька, ты что, меня не узнаешь? — ко мне подошла скромно одетая женщина с изможденным лицом.
— Я мама Ольги Морозовой, Галина Тихоновна.
С Ольгой Морозовой мы учились в одной группе, дружили и часто бывали друг у друга в гостях. Почти сразу после получения диплома Оля выскочила замуж за американца и уехала к нему в Бостон. Первое время мы переписывались по мейлу, но потом наше виртуальное общение как-то незаметно сошло на нет. Я действительно не узнала Галину Тихоновну. Восемь лет назад, когда видела ее в последний раз, она была пышущей здоровьем красавицей, а теперь постарела, похудела, осунулась… Под глазами — черные круги, на лице — километры морщин. Выглядит на все шестьдесят, а ведь ей чуть за полтинник! И одежда явно из секонда. Неужели дочь совсем не помогает матери?
— Как Ольга поживает? — спросила я скорее из вежливости, чем из любопытства.
— Ты разве ничего не знаешь? Оленька погибла пять лет назад. Вместе с мужем разбились на машине. А через месяц Борис Николаевич умер от инфаркта. Совсем одна я осталась.
Галина Тихонова смахнула со щеки слезинку. Я машинально посмотрела в ее корзинку: пачка самых дешевых макарон, маленькая бутылка подсолнечного масла, да еще сетка с проросшим луком.
— Вы все там же работаете? В заводской бухгалтерии? — спросила я зачем-то.
— Полтора года назад сократили. После пятидесяти нормальную работу найти практически невозможно, а до пенсии еще далеко… — она обреченно махнула рукой.
— На что же вы живете?!
— Дворником устроилась, — сказала Галина Тихонова и покраснела.
— Моя дочка больна и ей срочно нужна няня, — неожиданно для себя самой выпалила я. — Может, вы могли бы нам помочь?..
— В принципе, наверное, могла бы, — смущенно кивнула женщина. — Вот только не знаю, справлюсь ли…
— А давайте попробуем, — попросила я. — А вдруг получится?
С тех пор прошёл год.
Скрытые камеры мы давно демонтировали — они теперь совершенно не нужны. Потому что о лучшей няне, чем Галина Тихонова, и мечтать нельзя. Она полюбила нашу Ингу, как родную внучку, и трясется над ней даже больше, чем мы с Игорем. За эти двенадцать месяцев у дочки ни разу не было обострения болезни — она выглядит и ведет себя как абсолютно здоровый ребенок. Заметно подросла, научилась читать, кататься на двухколесном велосипеде и играть на пианино. И все это заслуга няни! С самой Галиной Тихоновной тоже произошли удивительные изменения: женщина помолодела и снова научилась радоваться жизни. И от ее искренней открытой улыбки всем нам становится светлей на душе.
0 Комментарий