Наталья уселась поудобнее с альбомом в руках, она часто проводила время за просмотром фотографий. Воспоминания о тех счастливых временах грели душу.
Первая фотография в альбоме была уже старой. Молодая женщина с букетом цветов стоит на ступеньках роддома. Рядом улыбающийся муж: он держит на руках сразу двух крошек. Фотография чёрно-белая, и поэтому незаметно, что ленточки, которыми перевязаны пеленки детей, разных цветов. Синего и розового.
Воспоминания нахлынули на миловидную пожилую женщину. В те, не такие уж далёкие, времена, считалось безумием рожать первого ребёнка после 30 лет. Уже в двадцать пять, женщину называли обидным словом «старородящая». В женской консультации на голову беременной женщины вылился целый ушат мрачных прогнозов. Участковый гинеколог, всячески пыталась уговорить прервать беременность.
– А ты знаешь, дорогая моя, – спросила она, – какие у тебя шансы родить больного ребёнка? Не знаешь? А я тебе скажу: существенные! Хочешь быть матерью инвалида? Это я ещё не говорю о том, что вряд ли ты вообще эту беременность доносишь.
Врачи ругались, медсестры вздыхали, и с осуждением качали головой… За девять месяцев она успела к этому привыкнуть.
– С ума сошла баба! – ругалась акушерка каждый раз, когда роженице не удавалось сдержать стон. – Ты хоть понимаешь, что такое первые роды в 35 лет, идиотка? Тужься давай! Надумала рожать, так старайся!
И она очень, очень старалась. Двойняшки, Оля и Коля, родились здоровенькими, с хорошим весом и закричали сразу же после рождения. Новоиспеченная мама засмеялась, когда малыши жадно присосались к груди: они были очень голодными, её дети! Даже спустя годы и десятилетия, Наташа (уже Наталья Валерьевна), любила вспоминать эти первые дни ослепительного материнского счастья. Ей несказанно повезло: она почти не слышала детского плача. Её крошки были на удивление спокойными. Они хорошо спали, а просыпаясь, негромко гулили, лёжа в кроватках. У них был отличный аппетит, и оба исправно прибавляли в весе. Когда дети начали подрастать, то все ссоры, когда-либо вспыхивающие между ними, можно было пересчитать по пальцам. Напротив, дружбу брата и сестры можно было назвать идеальной. «Команда два З», – так говорил отец об отношениях сына и дочери, – «Забота и Защита». «А это», – пожилая женщина взяла в руки следующий снимок, и слёзы заметили ей глаза – «В первый раз – в первый класс». Сын и дочь были очень дружны, они всегда всё делили, и никогда не ссорились Единственная почти ссора случилась сразу после восемнадцатилетия детей. Брат и сестра, по сложившейся традиции, отмечали праздник вместе. Это очень не понравилось Лене, девушке Николая. Кажется, она ревновала его к сестре. Правильнее, впрочем, было бы сказать, что Лена ревновала Колю ко всему белому свету, но к сестре особенно. Оля пригласила на день рождения своего молодого человека.
– Он понравится вам, это точно, – взволнованно говорила она родителям и брату, – Мишка очень хороший! Он работает в столярной мастерской, уже получает индивидуальные заказы. Он такой талантливый!
– Это хорошо, что парень работящий, – улыбнулся отец, – да и дело его мне нравится. Хороший столяр никогда без работы не останется.
– А родители у него кто? – спросила Наталья Валерьевна.
– Да детдомовский он, – презрительно фыркнула Лена, – Мне Колька рассказывал. Беспризорник этот твой Мишка, Оленька. Шантропа и больше ничего. Нищебродик убогонький. Оля резко повернулась к брату. Губы её дрожали.
– Оля, я не так сказал! – выкрикнул Николай, – правда, я сказал, что он из детского дома, ну и что?
– И ты тоже думаешь, что он… Оля не договорила, повесила голову.
– Ничего я такого не думаю, – твердо ответил Николай. – Чихал я сто тридцать три раза на его происхождение, если он хороший человек. И ты, Оль, не слушай никого, – он сурово посмотрел на Лену.
Та немедленно надула губки и часто-часто захлопала длинными ресницами.
– Себя, Оля, слушай. Сердце тебе всё подскажет, не ошибется.
В тот вечер, уже после того, как гости разошлись, они ещё долго проговорили. Миша, застенчивый, безоглядно влюбленный, трогательный в своем недорогом костюме, всем очень понравился. Только Лена никак не могла успокоиться и перестать говорить гадости:
– Смотри, замуж за него не выходи! – ядовитым голоском пропела она, – А то неизвестно, что там у него за гены. Не ровен час, запьёт или наркоманить возьмётся. А дети от него какие будут?
– Помолчи! – осадил отец, – будто только детдомовцы пьют-наркоманят! Чушь не неси! Лена снова обиженно умолкла. Сегодня у неё был явно не лучший день.
А ещё через год Николай женился на Лене, а Оля вышла замуж за своего любимого Мишку. Общая свадьба была скромной, молодые решительно отказались от помощи родителей. Свадебная фотография запечатлела Олю, обнимающую сразу и мужа, и брата, и стоящую поодаль, огорченную Лену. Лена, конечно, очень расстроилась. Она мечтала о дорогом свадебном платье, толпе гостей, изысканном меню в лучшем ресторане. Но будущий муж уверенно заявил, что пока они не заработали на всю эту роскошь, а вгонять родителей в расходы – бессовестно. Лене пришлось смириться и поумерить свои аппетиты. Она прекрасно знала, когда на жениха можно надавить и всё-таки получить желаемое, а когда это бесполезно. Сейчас был как раз второй случай. Накануне торжества Николай зашёл в комнату к сестре.
– Волнуешься?
Оля неопределенно пожала плечами:
– Да знаешь, Коль… В Мишке я уверена. Но вот всё думаю, думаю: какая она, эта семейная жизнь? Справлюсь ли? Ведь смотри: мама и готовит, и стирает, и уборка, и магазины, всё на ней. И ещё мы. Это же столько дел! Как всё успеть?
– Научишься, – засмеялся брат, – да и муж тебе в помощь, если он нормальный. Но вот что я хотел сказать тебе, Оль, ты помни, что у тебя есть брат, хорошо? И что бы не случилось, я всегда рядом. Всегда тебе помогу.
– И я тебе, – ответила Оля.
Они обменялись этим обещанием без всякой торжественности, и вряд ли даже запомнили этот момент.
«И это, наверное, совсем не удивительно», – улыбнулась своим мыслям Наталья Валерьевна, – «ведь они и так всегда были рядом, и заботиться друг о друге для них было так же естественно, как дышать».
– Ты идиот просто! – кричала Лена мужу.
Наталья Валерьевна услышала громкие голоса ещё на лестнице. Сегодня она собиралась зайти к невестке и сыну, поделиться частью урожая: яблоки в этом году уродились особенно сочными и сладкими. Теперь она стояла у входной двери, не решаясь позвонить.
– Мы с тобой пять лет живём, а ты до сих пор зарабатывать не научился? Сколько у меня пар обуви? Четыре! А у сестрёнки твоей?
– Она-то тут причём? – опешил Николай.
– Да при том, при самом! Её-то детдомовец семью обеспечивает уж всяко получше твоего! Ольга вся в подарках, в нарядах, туфель вовек не сносить! Отдыхать по пять раз в год ездит! И ребёнка родили..
– Так ведь ты сама говоришь, что нам ещё рано! – попробовал защититься муж.
– Конечно, рано! – продолжила бушевать Лена. – Как можно родить такому, как ты?! Ты себя-то прокормить не можешь, куда тебе ещё ребёнка! Мы же и так с голоду подыхаем, с хлеба на квас перебиваемся. Какие тебе ещё дети? Нищеброд, и меня нищебродкой сделал!
Наталья Валерьевна, так и не нажав на кнопку звонка, тихо спустилась вниз по лестнице и отправилась домой.
– Грызёт его Ленка, просто поедом ест! – жаловалась она мужу.
– Не встревай, – грустно посоветовал он.
– Да ведь Коля и зарабатывает хорошо! Ну что ей ещё надо? Всё на Олю с Мишей кивает, говорит, они лучше живут. Ну как так-то?!
– Знаю, Наташенька, всё знаю. Ленка и мне звонила с претензиями, и не раз. Я уж не стал тебе говорить. Побоялся, что вдруг давление у тебя подскочит… Что тут поделаешь… – развел руками Аркадий Валентинович. – Хорошо, что хоть Оля с Мишей дружно живут. Оксанку завтра обещали привезти. Говорят, соскучилась по бабушке с дедушкой, просится к нам на неделю.
Женщина, подумав о внучке, сразу заулыбалась.
– Надо бы вкусненького испечь. Она шарлотку любит.
– И я люблю. — Муж приобнял её за плечи. – Вот о шарлотке давай и подумаем. Яблоки тебе начистить?
А на другой день в дом пришла беда. Наталья Валерьевна поднялась с утра пораньше, чтобы успеть сделать уборку к приходу внучки. Обычно муж вставал вместе с ней и шёл выгуливать их спаниеля Лорда. Но сегодня он решил поспать ещё. Наталья Владимировна, стараясь не шуметь, хлопотала по хозяйству, и уже собиралась пойти разбудить мужа, когда услышала горестный собачий вой. Сердце застучали с бешеной скоростью предчувствуя беду. Наталья подошла к супругу и осев на пол около него горько заплакала.
Через две недели после похорон, Оля и Миша ехали проведать Наталью Валерьевну. Они предлагали ей переехать жить к ним, но женщина раз за разом отказывалась. Оля с Николаем договорились каждый день, по очереди, заезжать к маме.
Погода в тот вечер стояла хмурая. Машину занесло на скользкой от осенних дождей, дороге, и вынесло на встречную полосу. Они погибли сразу. Наталья Валерьевна плохо помнила те дни. Все они казались слившимися в одно липкое чёрное пятно, вроде мазута. Она помнила, как казалось, что эта страшная чернота наползает на неё, связывает руки и ноги, сковывает разум. Чтобы вынырнуть, Наталья Валерьевна твердила себе: «Оксанка! Она жива!».
Только эта мысль и дала ей силы, чтобы выжить. Единственная внучка держала на белом свете несчастную женщину, которая волей судьбы похоронила мужа, и собственную дочь. Теперь ей стоило пройти не лёгкий путь по кабинетам чиновников и приложить не мало усилий что бы Оксанка не оказалась в детском доме. В опеке с ней поговорили коротко:
– Извините, Наталья Валерьевна, но возраст у вас не тот, чтобы стать опекуном четырехлетнего ребёнка.
«Возраст…», – подумала Наталья Валерьевна, вспомнив сразу и гинеколога в женской консультации, и свирепую роддомовскую акушерку, – «Почему-то все мне всегда говорят о возрасте. И всегда в контексте того, что мне уже поздно».
– Но у девочки ведь есть родной дядя, так? Может быть он согласится взять в семью племянницу? Поговорите с ним…
– Не игрушка же она! Кошек на улицу не выбрасывают, а тут ребёнок! – взмолилась Наталья Валерьевна.
Мольба её адресовалась больше Лене, чем Николаю. Сын, выслушав рассказ об опеке, собрался было что-то сказать, но мгновенно умолк под грозным взглядом супруги. Теперь Коля молча сидел в кресле. Оксанка, забравшись ему на колени, увлеченно грызла яблоко.
– И слушать не желаю! – кричала Лена, – Почему я должна заботиться о чужом ребёнке? Ну ладно Кольке она родня, а мне-то кто? Или я своих детей родить не могу?! В приют пусть забирают, там сиротам и место!
— Удочерите сиротку, умоляю Вас,- Наталья Валерьевна буквально на коленях молила невестку и с большой надеждой смотрела на сына.
Лена, с презрением посмотрела на свекровь. Наталья Валерьевна зажмурилась, будто от пощечины, и вжалась в угол дивана. Хотелось спрятаться от этой ненависти, убежать, но ведь тогда Оксанку отправят в детский дом…
Николай, до сих пор и слова не проронивший, вдруг поднял голову:
– Что ты сказала? Лена ты серьёзно? Оксанка не сирота, у неё родные есть. И что же, нам, родным её людям, девчушку в казённый дом сдавать? Соображаешь, что говоришь? Мама, встань, — Коля обнял мать за плечи и женщина дав волю слезам разрыдалась.
– О-о, заговорил! – издевательски протянула Лена. – Родные у неё, значит, есть? Хорошо. А я тебе, выходит, не родная? Вот и выбирай, Коленька, кто тебе роднее: я – жена твоя, или этот подкидыш!
Она победно улыбалась. Всегда, всю их супружескую жизнь, Николай неизменно уступал жене в любом споре. Лена не сомневалась, что и сейчас она с легкостью одержит победу.
– А и выбирать нечего, – спокойно сказал Николай. — Оксанка иди ко мне моя хорошая, не волнуйся и не слушай что говорит Лена, она сейчас уйдёт и больше никто посмеет говорить подобное.
Малышка доверчиво обвила ручонками шею родного дяди, и всхлипывая положила голову ему на плече. У Николая сжалось сердце, Он на секунду прикрыл глаза: вспомнилось детство в родительском доме… Оля… Думать об этом было слишком больно.
– Оксанка будет жить здесь, со мной. И точка, — хрипло сказал мужчина посмотрев на супругу.
Лена судорожно вдохнула: отступать было некуда.
– Обратно позовешь – не вернусь! – бросила она резким, неприятным голосом, и вышла из комнаты.
– Вещи собирать пошла? – шепотом спросила Наталья Валерьевна.
Сын усмехнулся:
– Пусть идёт куда хочет. Хватит с меня! Ты вот что, мам: перебирайся-ка жить ко мне. И тебе веселее, и Оксанка будет под присмотром.
– А Лена как же? Может помиритесь ещё, – робко предположила женщина, косясь на дверь.
– Нет, мам, – в голосе Николая звучала та стальная уверенность, спорить с которой было невозможно, – вы моя семья. Ты и Оксанка. Только вы.
Лена, прогромыхав чемоданами по коридору, хлопнула входной дверью.
– Завтра съезжу, подам на развод, – решил Николай.
Наталье Валерьевне послышалось явственное облегчение в его голосе…
– Ну вот, Оксаночка, осенью ты пойдешь в садик, – молодая женщина-педиатр поставила последнюю, необходимую для детского сада, печать.
–А знаешь, когда осень придёт? Уже послезавтра, представляешь! Хочешь в садик ходить?
Малышка радостно закивала. Бабушка и дядя Коля много рассказывали ей о том, как интересно в саду: там ребятишки играют, учатся, гуляют, находят много новых друзей. Здорово!
– Значит, вы говорите, что теперь она спокойно спит всю ночь?
– Да, – рассеянно кивнул Николай, – раньше просыпалась, плакала…
– Да, это реакция на… трагическую потерю. Но, как я вижу, теперь всё в порядке. Вы с бабушкой постарались для этого. — Женщина протянула медицинскую карту Николаю. – Возьмите карточку, пожалуйста. Всё готово!
Он чуть замешкался, и не сразу протянул руку за картой. Глаза у женщины были карими, с золотистыми искорками. А взгляд – улыбчивый, теплый. На долю секунды Николаю показалось, что этот взгляд окутал его, как ласковое пушистое одеяло. Он согревал, успокаивал, и хотелось остаться так навсегда: в уюте и ласке этих чудесных темных глаз.
– Спасибо, – сказал он, принимая карточку из рук женщины.
Краем глаза он успел заметить, что обручального кольца на руке не было.
«Успокойся ты, идиот!» – отругал он себя, – «Глаза у неё красивые, а характер какой? Не знаешь? Вот то-то и оно! Ты уже один раз влюбился. Помнишь, чем кончилось? Не забыл?»
…Утро первого сентября было солнечным. Наталья Валерьевна перелистнула страницу фотоальбома. На снимке Николай держал на руках счастливую маленькую Оксанку. В руках у девочки была целая связка воздушных шариков…
– И вы здесь? – услышал он голос у себя за спиной.
Обернулся, и снова утонул в теплом сиянии ласковых темных глаз.
– Это вы?! — Коля не поверил своим глазам, перед ним стояла та самая врач педиатр. Это судьба , подумал он.
– Я, – засмеялась женщина, – вот сынишку в садик привела. Кажется, он с Оксаночкой в одной группе будет. Может быть она подружится с моим Серёжкой, как думаете?
– Конечно! – выпалил Николай, – И мы с вами тоже… можем подружиться. Как думаете?
Она долго, прищурившись, смотрела ему в глаза.
– А меня Нина зовут, – улыбнулась она наконец…
Посмотрев на снимок Наталья задумалась, «Они долго присматривались друг к другу. Да и я тоже, не сразу поверила… Но ведь все получилось! Нина такая добрая оказалась…» С улыбкой на лице вспоминала Наталья Валерьевна те времена когда сын стал по-настоящему счастливым человеком, а Оксанка не могла нарадоваться что у неё теперь появилась добрая тетя которая была к ней так же добра и внимательна как ее мамочка.
– Бабуль, ты дома? — Совсем взрослая Оксанка вбежала в комнату. – Привет, бабуль! Я тебе продукты принесла! Самоизоляция же. Ты на улицу не выходи пока, ладно? Папа Коля и мама Нина привет передают, говорят вечером созвонитесь по видюшке.
– А Сережа как? – спросила Наталья Валерьевна, вставая.
– Да всё в порядке, он завтра забежит. Ну пойдем чай пить, бабуль! Я уже налила.
— Иду милая иду.
Наталья Валерьевна посмотрела на последний снимок в альбоме, счастливые Николай и Нина стояли в обнимку. Сережа и Оксанка стояли рядом, восторженно разглядывая белоснежный наряд невесты. Закрыв альбом пожилая женщина заварила свой фирменный чай, долго они сидели с Оксанкой весело болтая.
Наталья смотрела на внучку и не могла нарадоваться ее достижениями в учёбе, в спорте, девочка выросла хорошим добрым человеком. Одно омрачало счастье женщины, что любимых родных людей так рано забрали небеса. Но Наталья верила что с тех самых небес, ее любимый муж доченька и дорогой зять смотрят на них и радуются что у их Оксанки всё сложилось хорошо.
0 Комментарий