Это случилось во время одной из смен, когда я работала на скорой помощи. Дежурство выдалось очень тяжелым. Очень хотелось где-нибудь на кушеточке вытянуть гудевшие от усталости ноги. Но тут, как назло, в одной из школ Майкудука (район Караганды) начался пожар. В то время все остальные бригады были заняты на вызовах, пришлось ехать мне. Между тем над городом вовсю разбушевалась метель…
По рации нам сообщили, что во время пожара из окна третьего этажа выпрыгнул сторож школы.
Пожарные, бегавшие по этажам с водонапорными рукавами, его обнаружили не сразу. Когда это произошло, они вызвали скорую, заволокли сторожа в помещение и побежали дальше тушить огонь.
Ко мне на это дежурство прикрепили практикантку-интерна, совершенно неопытную, да к тому же еще на восьмом месяце беременности. Более робкого, неуверенного в себе человека мне встречать не приходилось.
Хорошо хоть водитель достался не капризный, покладистый, под стать своей фамилии — Миролюбов.
Когда доехали до кинотеатра «Ботагоз», что недалеко от места назначения, увидели стоящую на дороге пожарную машину.
— Дорога до школы есть? — спросил мой водитель у пожарных.
— Нет, — ответили ему. — Езжайте до завода, а от него в объезд. И то, может, к самой школе пешком придется идти.
Наш «рафик» полз еле-еле, то и дело буксуя.
— Все, приехали! — обреченно вздохнул водитель. — Колесо спустило, надо менять.
Темень стояла непроглядная, фонари погасли из-за обрыва проводов. Просто жуткая картина. А нам надо выбираться наружу, пока водитель поставит запаску. С трудом вылезли из кабины, ветер нещадно трепал мою старенькую рабочую шубейку, продувая ее так, словно она из марли, а не из искусственного меха. Я вытащила карманный фонарик, осветила колесо. Водитель достал запаску и домкрат. Холод сковывал ему руки, движения были замедленными, неловкими.
Скрюченные пальцы не слушались, а в рукавицах работать было неудобно. Отвинтив гайки, с горем пополам он поменял колесо.
Озябшие, промокшие, стуча от холода зубами, мы вернулись в кабину. Снег, набившийся во все складки одежды, в тепле начал таять. Обувь, одежда — все стало мокрым, от сырости мы почувствовали еще больший озноб. Снежные хлопья с остервенением бились в лобовое стекло так, что рябило в глазах. Дворники размазывали снежную кашу по стеклу. С момента вызова минуло, пожалуй, не меньше двух часов, а мы все никак не могли добраться до места. За такое время и пострадавший мог умереть, а злополучная школа сгореть. А виновата во всем, чертова погода!
Наконец-то вдали забрезжили проблесковые маячки. На проезжей части стояла пожарная машина. Дальше дороги не было, пришлось идти пешком. Порывы ветра кидали в лицо колючий снег. Идти было очень тяжело, в сапоги, за шиворот набился снег. Ни калитки, ни даже забора не видно, все скрыто за белой пеленой. Наугад, по пояс, увязая в рыхлом снегу, мы брели вперед. Наконец нашли школу. Вот и центральный вход. В фойе школы сновали туда-сюда закопченные пожарные, таща за собой длиннющие рукава. Пахло гарью, пол был залит водой.
— Где пострадавший?
— Там лежит, на полу.
Зрелище, открывшееся нашему взору, было не для слабонервных. На полу навзничь, весь до нитки промокший, с землистым цветом лица, стуча от холода зубами, лежал парень, на вид лет двадцати пяти. Куртка и рубашка задрались, был виден голый живот, покрытый мурашками, губы посинели…
— Как долго он у вас тут лежит? Что же вы его даже ничем не укрыли, не переложили в сухое место? У него же шок!
Ответ, который я услышала, меня просто потряс:
— Наше дело пожар тушить, а не людей лечить! Мы не врачи!
— А если чисто по-человечески, тогда как? Просто укрыть человека, перенести в сухое место, чтобы не лежал в луже?
Ответа не последовало. У парня был открытый перелом бедра со смещением (из разодранной штанины торчала кость), перелом нескольких ребер, сотрясение мозга. Помощь пришлось оказывать в одиночку, интерн бестолково топталась рядом, выбрав роль зрителя, не принимая в происходящем никакого участия.
«Ну и помощница у меня, — подумала я в тот момент. — Да ещё на сносях. Лучше бы дома сидела, чем в такую погоду бестолково таскаться за мной».
— Расскажите, что здесь произошло? — задала я вопрос старшему из пожарных.
— А он вместо того, чтобы охранять школу, — пояснил пожарный, — созвал своих друзей, устроили тут вечеринку. Думали, что начальство не узнает. Самовольно открыли класс по начальной военной подготовке, добрались до винтовок и давай палить по мишеням. А потом случайно что-то там подожгли. Сами потушить не сумели, вот и результат!
— Он себя уже и так наказал, ему сейчас очень плохо, поверьте. Да за свои художества ему ещё придётся ответить, — резюмировала я. — Но сейчас ему нужна помощь. А чтобы носилки нести, нам понадобится не менее четырех человек.
Буран не унимался, казалось, ветер стал еще свирепее. Пожарные, по указанию старшего, сначала принесли носилки из машины, положили на них пострадавшего и бодро потрусили к машине. Порывы ветра то и дело срывали с больного бушлат, которым я укрывала его.
— Большое вам спасибо, — поблагодарила я своих помощников. — Помогите, пожалуйста, донести его собственно до больницы, если вам разрешат проехать с нами. А то сами понимаете наше положение!
Я многозначительно кивнула в сторону интерна, которая за всю дорогу не промолвила ни слова.
— Мы вас понимаем, — ответили пожарные, — но нам нельзя отлучаться с объекта, таков порядок.
Назад мы ехали без особых приключений, но вдруг возникло новое препятствие: не было дороги от ворот до приемного покоя, ее полностью занесло. При попытке проехать машина увязла всеми четырьмя колесами. Я открыла дверку и тотчас провалилась по колено в рыхлый снег. С трудом переставляя ноги, доковыляла до приемного покоя, чтобы попросить лопату. Вооружившись лопатами (у водителя была своя), мы начали откапываться, чтобы, хотя бы назад сдать.
«Как же мы его понесем?» — думала я.
И тут все же не выдержала; сказала интерну:
— Зачем же вы вообще вышли на практику в такую погоду? Она в ответ лишь пожала плечами.
И тут смотрю: неподалеку от нас за снежной пеленой виднеются серенькие «жигули», а в них сидят двое мужчин. Они, видно, тоже застряли и, понимая безвыходность ситуации, решили переждать стихию.
Включили двигатель, печку — не замерзнут.
— Умоляю вас, добрые люди, помогите донести до приёмного покоя носилки, — обратилась я к сидящим в «жигулях» мужчинам.
— Как же не помочь? Поможем, раз такое дело!
Когда больной уже лежал на каталке в приемном покое, меня вдруг охватило тупое безразличие ко всему окружающему. Тело было словно налито свинцом, веки отяжелели, ноги с трудом передвигались, как будто на них висели пудовые гири, мокрая одежда тянула к земле, голова туго соображала. В теплом помещении меня разморило настолько, что я пребывала в каком-то полусне, готова была свалиться прямо на пол и уснуть. Но надо было ехать дальше, работать до утра. Сама себе такую профессию выбрала, ничего не поделаешь. Маму надо было слушать, когда говорила: «Учись на фармацевта». А мне романтики захотелось. Но я даже предположить не могла, что столько будет экстрима в моей, казалось бы, вполне гражданской профессии.
0 Комментарий