Я теперь точно знаю, что для меня важнее всего на свете, хоть и нелегко далось такое знание. Мой любимый находился между жизнью и смертью…
Почему, ну почему это случилось именно с ним?! В тот страшный день Паша решил отправиться на работу на скутере.
Я очень не любила, когда он на нем ездил, но супруг улыбнулся и сказал:
— Такие поездки напоминают мне время, когда мы начали встречаться.
Что тут возразишь? Сама до сих пор с замиранием сердца вспоминаю те дни. Счастливые Пашкины глаза, наши долгие беседы, радостные моменты узнавания друг друга, восторженность и восхищение, первые несмелые прикосновения; а после — захватывающая, всепоглощающая страсть, захлестнувшая обоих…
— Паша, ну ты надумал! — тем не менее попыталась я отговорить мужа. — Выбрал времечко! Как мальчишка, ей-богу! На улице дождь стеной, грязь. Костюм забрызгаешь. И как будешь выглядеть потом в офисе? А в джинсах ехать — сам понимаешь… У тебя ведь сегодня встреча с заказчиком!
— Не переживай, солнышко! Постараюсь аккуратно объезжать все лужи, обещаю! — рассмеялся Павел.
И поехал. Такой он во всем, мой Пашка: если что решил — не отговоришь. А переубедить все-таки следовало. Может, тогда и не случилось бы ничего…
Или совсем не надо было начинать разговор. А то, выходит, сама накликала беду… Вот уже второй час сижу на больничном стуле и все думаю, думаю… Спина затекла, словно кол в нее вогнали. Но предложи мне сейчас кто-нибудь отсюда уйти — ни за что не соглашусь!
Надо, видно, просто немного размяться, пройтись по палате… Тихонечко поднялась, дошла до окна. Погода дождливая, как и в тот злополучный день. Неужели теперь всегда во время дождя я буду возвращаться мыслями в прошлое и заново переживать ужасную трагедию, снова и снова казня себя? Неужели никогда ничего не изменится?!
Слезы навернулись на глаза. Размазав их по щекам, снова села на ставшее таким привычным за последние месяцы место. И опять принялась анализировать каждое слово, сказанное Пашей в то утро, каждый жест любимого. Все искала свою вину. Может, он полностью сконцентрировался на том, чтобы не испачкаться? И именно поэтому не заметил проклятый автомобиль, выскочивший из-за угла? Мучительные раздумья накатывали, как девятый вал, изматывали, забирали силы. «Господи, лежит почти четыре месяца», — подумала я. Казалось бы, совсем недавно мы радовались новой уютной «двушке», покупали машину, планировали отпуск за границей… А теперь…
Тряхнув головой, попыталась отогнать тяжелые мысли, приказав себе: «Нельзя раскисать! Надо быть сильной! Как в тот день, когда Паша попал в аварию и я мгновенно примчалась в травматологию».
Стояла в приемном отделении, ждала, когда влетела бригада скорой. Метнулась к ним, но на носилках лежал какой-то чужой мужчина, весь израненный, в крови. Сразу вокруг забегали врачи, и мне пришлось отойти к стене, чтобы не мешать.
Все было как в тумане. Привозили пострадавших, заходили и выходили какие-то люди. Рыдала пожилая женщина. Ее посадили на стул, принесли воды…
Наконец кто-то коснулся моего плеча. Вздрогнув, я обернулась и увидела пожилого доктора. Он сообщил, что у Павла тяжелая черепно-мозговая травма, и потом долго еще рассказывал подробности, но я мало что понимала. Кроме одного: мой Паша на грани жизни и смерти.
— В данный момент ваш муж без сознания, — сказал врач. — У него всего три балла по шкале Глазго.
И замолчал, ожидая моей реакции, но я тогда вообще не представляла, что это за шкала такая. Теперь-то, конечно, хорошо знаю. Ситуация заставила многому научиться и стать профессиональной сиделкой.
— Не буду вас обманывать, — мягко добавил доктор, видимо, сообразив, что я ничего не поняла, — ваш супруг пребывает в глубокой коме, и ему...
— Ни за что не позволю, чтобы его отключили от аппарата! — твердо заявила я, не дав врачу закончить.
— Так об этом никто и не говорит…
— И вообще, я остаюсь здесь, рядом с Пашей! — добавила тоном, не терпящим возражений, и даже сама удивилась собственным решительности и смелости.
И откуда только они взялись?! Ведь раньше любая мелочь могла вывести меня из равновесия. Чуть что не так — от страха начинали дрожать руки, подкашивались ноги. В такие моменты Пашка обнимал меня и утешал:
— Ах ты трусишка зайка серенький… Не переживай, все будет хорошо. Любая проблема решается.
А тут вдруг такая твердость, которой никогда от себя не ожидала… Отвлекшись от воспоминаний, я поправила одеяло на беспомощном теле мужа. Когда-то оно было таким сильным и ловким… Теперь же я мыла Павлика, протирала ему спину и перестилала постель, ухаживала, как за малым ребенком. Научилась у нянечек. Понаблюдав за врачом-реабилитологом, пыталась заниматься с любимым, терпеливо сгибая и разгибая ему пальцы рук и ног. «Чтобы ты опять смог ходить, мой милый! И обнимать меня!» — упрямо думала я.
Никто, кроме меня, в Пашино выздоровление не верил. Друзья, родственники и знакомые, сочувствовавшие нам на первых порах, постепенно отошли в сторону. Слишком уж надолго затянулась болезнь. Даже свекровь — и та уговаривала меня подумать наконец и о себе.
— Людочка, родная, я очень благодарна тебе! Больно говорить об этом, но Пашеньке уже вряд ли поможешь. А ты еще молодая, красивая… — сказала она со слезами на глазах в один из своих визитов в больницу, когда я провожала ее к лифту. — Подумала бы о себе, дочка! Жизнь впереди…
— Мама, Павлик придет в себя, — спокойно произнесла, обняв ее. — Вот увидите!
— Когда собираешься выйти на работу? — спрашивала моя близкая подруга Женя. — Пора бы уже…
— Пока не собираюсь, — отвечала я ей. — Мое место здесь, ты же прекрасно понимаешь. А там посмотрим…
— А на что ты жить собираешься? — удивилась она. — Да и врачи… Павел же не просто так здесь лежит. Да еще в отдельной палате! Ни для кого не секрет, как это делается…
— Женя! — я с упреком посмотрела на подругу, но, увидев по глазам, что она не хотела меня задеть, объяснила:
— Машину продала. На какое-то время хватит. И на жизнь, и на врачей, и на отдельную палату. Потом муж придет в себя, тогда и работу найду. Любая проблема решается, — добавила напоследок, вспомнив любимые Пашкины слова. — Двуккомнатную квартиру тоже можно продать и купить однокомнатную…
Тяжело вздохнув, подружка сказала:
— Оптимистка ты, Людка… По-твоему, это единственно правильное решение? Ты уверена?
— Уверена!
— Ну а если… Если… — Женька закусила губу и замолчала. — Не хочется произносить вслух, — продолжила через минуту. — Но для твоего же блага… Ты ведь такая молодая! Неужели собираешься провести всю жизнь у больничной койки?
— Хочешь сказать, Паша не выйдет из комы? — холодно спросила я. — Выйдет, я знаю!
— Но откуда ты можешь это знать? — не унималась Женька.
— Просто чувствую, — ответила коротко, и это была чистая правда.
Именно вера в чудо поддерживала меня все эти долгие месяцы. А в моменты слабости, когда усталость и чужое неверие лишали сил и выбивали из колеи, я снова и снова вспоминала наше счастливое прошлое и думала о будущем. Читала супругу его любимые книги о путешествиях. Павел с детства мечтал объездить весь мир, а потом это стало нашей общей мечтой, своеобразным маяком…
На улице стемнело. Закончилось время посещений, и в коридорах воцарилась тишина. Я включила настольную лампу, принесенную из дому. Прежде она стояла у нас в спальне, но раз теперь больница стала нашим домом, то лампе здесь самое место.
— Сегодня почитаем о Праге, — сказала, раскрывая книгу. — Помнишь, как мечтали оказаться на Карловом мосту и, загадав желание, прикоснуться к знаменитому кресту? И на Мостовую башню хотели забраться, чтобы увидеть сверху сразу весь сказочный город, покрытый корой красных черепичных крыш… В следующем году непременно поедем!
Если бы кто-то в тот момент зашел в палату, то, наверно, очень удивился бы. Но для меня стало привычным делом говорить и за себя, и за Пашу. Именно зто помогало поддерживать контакт с мужем. Я придвинула стул ближе к кровати, взяла любимого за руку, поднесла к его глазам книжку и продолжала мечтать вслух:
— Может, даже переночуем на этой башне, если удастся обвести охранников вокруг пальца! И на часы в Йожефове посмотрим! Надо же, стрелки крутятся в другую сторону! Или, например, ровно в полночь встретимся со знаменитым пражским Големом!
Через какое-то время заглянула медсестра проверить аппаратуру, чуть позже зашла другая сестричка спросить, не нужно ли чего-нибудь. Я отрицательно покачала головой и продолжила читать, хотя сочувствующие взгляды оставили в душе неприятный осадок.
Вспомнилось, как неделю назад врач предупреждал:
— Если ваш муж и выйдет из комы, он, скорее всего, будет недееспособен. Его мозг сильно поврежден.
— Насколько сильно? — спросила.
— Трудно сказать, но может, например, вас не узнать.
— Это невозможно, — уверенно ответила я. — Меня Паша точно узнает.
— Хорошо, что вы в это верите. Мы делаем все возможное, чтобы помочь.
Но пора все-таки взглянуть на вещи реально и попытаться смириться с фактами, — доктор старался не смотреть мне в глаза.
— Мой муж придет в себя и узнает меня, — упрямо повторила я, глядя ему прямо в глаза.
Больше он к этой теме не возвращался. А однажды, когда я выходила в туалет, довелось услышать, что обо мне говорили медсестры на посту:
— До чего же ладненькая, хорошенькая, молодая! И вот… такая трагедия!
Захотелось плакать, но сразу одернула себя. Пусть говорят что угодно. Мой супруг все равно придет в себя, что бы кто ни думал! Это лишь вопрос времени… Как-то собралась показать Паше снимки со свадьбы его брата. Меня приглашали туда поехать, но я отказалась. Толик жил в другом городе — пришлось бы на несколько дней оставить мужа. А вдруг он придет в себя как раз в зто время? Молодожены не обиделись, даже прислали небольшой фотоальбом, подписанный так: «Люде и Паше с пожеланием счастья. Мы».
— Посмотри, любимый, какая красивая пара, — поднесла я альбом к Пашкиным глазам, которые были по-прежнему закрыты. — Не видишь? Ну ничего, тогда услышишь. Я тебе расскажу. Вот снимки со свадьбы. Молодые целуются. Все танцуют. Твой дядя Витя с тетей Верой…
Тут в палату вошел профессор в сопровождении нескольких докторов отделения, среди которых был и наш палатный врач. «Обход, видимо начался…» — сообразила я.
— Вы кого-нибудь в этой комнате узнаете? — спросил врач лежащего с закрытыми глазами мужа, но при этом внимательно посмотрел на меня. Боялся, видно, что со мной может случиться истерика прямо при профессоре.
Группа медиков остановилась возле кровати Павла. Как вдруг… Я замерла. Неужели?! Так долго ждала, а теперь не могла поверить! Пашины пальцы, накрытые моей ладонью, чуть дрогнули.
Альбом выскользнул у меня из рук и стукнулся об пол.
— Ну давай, родной! Попытайся еще раз, — попросила я, чуть крепче сжав его руку, и… Паша ответил мне! Едва заметно, но ответил!!! — Он шевелит рукой! — закричала я.
Лечащий врач подскочил ко мне, обнял за плечи и громко зашептал:
— Ну что вы, милочка! Успокойтесь! Этого не может быть! Успокойтесь!
— Считаете, мне показалось? — произнесла я холодио и дернула плечами, что-бы сбросить ее руки. — Тогда попробуйте сами. — И положила ладонь доктора на Пашины пальцы.
Он удивленно посмотрел на меня, на профессора, снова на меня…
— И правда… — произнес изумленно. — Позовите дежурную медсестру, — обратился ко мне. — И подождите за дверью. Мы вас позовем. И, пожалуйста, не волнуйтесь так!
Не знаю, сколько я простояла в коридоре. Наконец позвали в палату. Вошла и… О господи! Глаза Павла были открыты! Он лежал, уставившись в потолок. Подошла, заглянула ему в лицо. Наши взгляды встретились… И тут я, сама того не желая, расплакалась. Он помнит меня!
— Вы узнаете кого-нибудь? — снова спросил врач и пояснил: — Мы же все в халатах, а неизвестно, как у пациента со зрением. Может, просто видит белые пятна…
«Пашенька, родной, единственный! Вернись!» — молила моя душа. С трудом шевеля губами, муж произнес какое-то слово и осмысленно посмотрел мне в глаза. Я отчетливо поняла, что он видит меня. И узнает.
— Что вы сказали? — наклонился над ним палатный врач.
— Люда! Он сказал: «Люда»! — выпалила я. — Мое имя! Он помнит меня!
Это действительно было чудо. Никто не верил, но я-то никогда не сомневалась, что мой супруг выйдет из комы, и всегда помнила строки любимого стихотворения: «Как я выжил, будем знать только мы с тобой. Просто ты умела ждать, как никто другой…»
Сейчас Паша проходит реабилитацию, у него все еще большие проблемы с речью и ходьбой. Но теперь, когда нам удалось преодолеть самое страшное, не сомневаюсь: со всем остальным тоже справимся. Главное — мы вместе и не теряем веру в лучшее. Всегда плечом к плечу с родным человеком — что может быть важнее? Господи, кто бы знал, какое это счастье — иметь возможность каждый день, просыпаясь, говорить: «Доброе утро, любимый!»
0 Комментарий