Нина всегда хотела быть учителем. Как увидела в первом классе свою первую учительницу, а жила она в селе, и там авторитет учителя до сих пор сохраняется, так и решила: и она будет учительницей!
Учительница Мария Антоновна носила красивые костюмы. Всегда была причёсана. Она никогда не повышала голос. Наоборот, если что-то было не так, и это не так по вине кого-то из учеников, она тихо делала замечание, и всем становилось не по себе.
В селе Марию Антоновну уважали. Ее всегда пропускали без очереди в магазине. Председатель сельсовета, когда здоровался с ней на улице, приподнимал шляпу и наклонял голову. А какой был дом у Марии Антоновны! Небольшой, две комнаты и кухня. Но там было столько книг! Цветы росли не на подоконнике, а на высокой металлической этажерке. Получился такой зелёный уголок рядом с окном. Поэтому в комнате всегда было светло, и зелень, как летом. Не такой, как у всех в селе, был и двор Марии Антоновны: тут росли яблони и вишни. Никакой картошки. Зато разные цветы. Вдоль дорожки от калитки к крыльцу. И клумбы – круглые, квадратные и треугольные.
Нина часто думала, глядя на её родительский двор, где всё было засажено картошкой, огурцами, луком, укропом и петрушкой, что вот взять бы и по щучьему велению поменять на такой же, как у Марии Антоновны. Но она знала, что так не будет Нина, как старшая, должна была смотреть за младшими. Правда, они ходили в детский сад. Но водила и забирала их она, Нина. И летом, и зимой. Сама себе хозяйка Нина была только тогда, когда возвращалась из школы, и у неё было время до пяти часов, пока не надо было забирать детвору. А братья и сестра были непослушными. Нина столько раз пыталась их приструнить тихим голосом, как у Марии Антоновны. Не действовало. Больше всего Нина хотела после школы уехать учиться в город. На учительницу. Она рано поняла, что для этого надо, чтобы в школе у нее были только отличные оценки. И как закончила первый класс круглой отличницей, так и на выпускном одна из всего выпуска получила аттестат с отличными оценками.
А свой выпускной Нина никогда не забудет. И не только потому, что простилась со школой. Она увидела Марию Антоновну в ситуации, с которой не каждый бы справился. В перерыве между танцами одноклассники Нины решили, что теперь им можно то, на чтобы раньше не решились: группа ребят, да почти все парни, вышли в школьный двор и закурили. Кто-то делал это уже привычно, а кто-то с кашлем, морщась, но марку держал. Выкурив по сигарете, вернулись в школу. Но кто-то не до конца погасил окурок. И загорелась уже успевшая высохнуть на июньской жаре трава. Огонь увидели. Начался крик и визг. Первой к огню подбежала Мария Антоновна. Она сорвала косынку с шеи, а косынка была очень красивая, девчонки её сразу заметили, как только увидели Марию Антоновну, и стала бить косынкой по горящей траве. Сама же в это время велела мальчикам стать цепочкой и передавать ведро с водой. Вода была в колодце – тогда в школе и в селе ещё не было водопровода. Получив полное ведро воды, Мария Антоновна сама приближалась к месту возгорания и лила воду. Кто-то догадался притащить ещё два ведра из кладовки, где хранился инвентарь школьной уборщицы. Эстафета с водой ускорилась. Никто не запомнил, сколько времени ушло, чтобы залить водой загоревшуюся траву. Но пожар погасили…
И никто в селе не знал, что только что был пожар на территории школы. Нина часто вспоминает, как сидели они всем классом на крыльце школы и долго молчали. Одноклассники ждали, когда Мария Антоновна начнет выяснять, кто виноват. А она ничего не выясняла. Посмотрела на всех и сказала:
— Ребята! Как хорошо, что ни с кем ничего не случилось! Но помните, что огонь, пожар – это такая неуправляемая сила, что ни с кем не считается. Словом, пойдёмте танцевать!
Разошлись они на рассвете. Но Нина не могла уснуть. Она переоделась, взяла лопату и тяпку и пошла на школьный двор. А там уже были с десяток её одноклассников. И все с лопатами и тяпками. Никто не сговаривался – сами пришли. И они перекопали всю выгоревшую траву. Теперь трудно было догадаться, что она горела. Чуть позже пришла Мария Антоновна. Увидела все это. И первый раз не смогла сдержать слёзы:
— Спасибо, ребята! Мне может позавидовать любой учитель нашей школы…
Нина помнит, как Марию Антоновну поставили директором школы. И Нина ей во всем помогала. В старших классах приходила к ней в гости. Они пили чай на кухне и разговаривали обо всем. Мария Антоновна давала ей книги. Нина одна из всего класса много читала, легко ориентировалась и в отечественной классике, и в зарубежной. Она решила, что будет поступать на филфак. Когда Нина, уже зная, что поступила, приехала домой, родители только и сказали, что молодец, и напомнили, что особо помогать ей не смогут – дома оставались ещё трое школьников. А Мария Антоновна устроила для Нины настоящий праздник. И подарила ей отрез шерстяной ткани. Посоветовала Нине сшить юбку, брюки и пиджак – тут, сказала она, должно хватить материала. Они вместе поехали в райцентр и заказали этот костюм — тройку в ателье. Выбрали фасон, классический, как опять же посоветовала Мария Антоновна. И Мария Антоновна была права: этот костюм служил Нине долгие годы. Стоило поменять блузку, и костюм мог из делового превратиться в нарядный.
Так Нина получила от любимой учительницы урок, который можно назвать «Как правильно одеваться»: лучше минимум обуви, но качественной. Лучше одно платье и один костюм, но из дорогой ткани. Так она и одевалась. И трудно было поверить, что брючный костюм она носит седьмой год – шарф или косынка делали его новым.
В университете Нину выбрали в студенческий совет. Так она стала узнаваемой и среди преподавательского состава. С ней уже заговаривали о том, что надо бы подумать об аспирантуре и начать готовиться к ней. Перед защитой диплома Нина съездила домой. Рада была увидеть своих, но для нее важнее было поговорить с Марией Антоновной. Поговорить про аспирантуру.
— А ты сама хочешь? – спросила её Мария Антоновна.
— Не знаю, — ответила Нина. – Мне кажется, что преподавать в школе – это моё. Закончить аспирантуру успею ещё.
— Тогда так и делай. Другое дело, что работу найти непросто сегодня. И не только в городе. Но тут, я думаю, тебе помогут университетские преподаватели. Только им надо прямо об этом сказать.
— Я и сама уже об этом думала. Вот вернусь и поговорю с деканом, — сказала Нина. И уже собралась прощаться с Марией Антоновной. Но та её задержала:
— Постой, Нина! Я никогда с тобой на эту тему не говорила. Но вижу, что ты можешь повторить мою судьбу, — как-то не очень весело сказала Мария Антоновна.
— Хотела бы… Я с первого класса мечтала быть, как вы, — ответила Нина.
— Вот что я тебе, девочка, скажу: это правда, что я сама выбрала и построила свою жизнь. И ни о чём, в принципе, не жалею. Кроме одного: учить чужих детей я могла бы, и не отказываясь от своих… Если бы ты знала, как я сегодня жалею, что совсем одна. Подумай над этим, Нина, — Мария Антоновна подошла и обняла её.
Нина не то, чтобы никогда не думала о своих детях, нет, иной раз задумывалась. Но помня своё детство, считала, что у детей должно быть если не всё, то по максимуму. А у неё долго не было своей квартиры. Ипотеки Нина опасалась. Рассчитывала только на свои сбережения. И пополняла их. Когда перешла завучем в одну из лучших гимназий города, зарплата стала гораздо выше. И сбережения ощутимо выросли. И наступил момент, когда их хватило на покупку на вторичном рынке небольшой двухкомнатной квартиры. Нина сама отмыла её, а на ремонт решила тоже накопить. Потратила деньги только на холодильник. Ноутбук у неё был, а стиральная машинка «Малютка» пока не подводила.
Мария Антоновна, наконец-то, приехала к ней в гости. И похвалила Нину, сказала, что все правильно та рассчитала – мебель купит потом, а пока есть у неё неплохая крыша над головой. И только когда уезжала, уже на вокзале, спросила:
— Нина, извини, но вопрос задам всё-таки. Замуж не собираешься?
— Не за кого, — Нина сразу ответила. А потом добавила, как сейчас модно говорить: — Но я над этим работаю.
На самом деле, как раз над этим Нина и не работала…
Через два года гимназию, в которой работала Нина, решили сделать профильной с усиленным изучением математики и физики. Пригласили на работу опытных педагогов. Несколько из них перешли в гимназию из колледжей. Примерно год шла притирка: пересматривалось расписание, тасовались ученики в классе, утверждалась расширенная программа. Нина работала до позднего вечера, хотя официально гимназия была односменной. Тогда часто собирались совещания, шли открытые уроки – требования предъявлялись высокие. И надо было соответствовать. У Нины с директором школы с первого дня было полное взаимопонимание: он, педагог с почти тридцатилетнем стажем, историк по образованию, не был консерватором. С интересом воспринимал новые идеи, понимал, что равнодушная тишина на уроках – не показатель мастерства учителя, а обсуждение той или иной темы, когда ученик не только имеет свое мнение, но аргументировано его высказывает, гораздо важнее.
В таком ключе работало большинство учителей в гимназии. И в начальных классах, и в старших. И всё-таки, как в каждом коллективе, в гимназии были свои лидеры. Один из них – преподаватель информатики Леонид Николаевич. Пришел он в гимназию из колледжа. Уговорили Леонида Николаевича сменить работу в городском департаменте народного образования: профиль гимназии был тогда новым, информатика тоже, поэтому требовался специалист высокого класса. А Леонид Николаевич подходил по всем параметрам. Нина с удовольствием бывала на уроках Леонида Николаевича. Она сама с готовностью шла на эксперименты, внедряла новые методики и поощряла других преподавателей. А преподаватель информатики, казалось, вообще ни один урок не проводил по накатанной схеме. И ни один ученик не выходил из класса, радуясь, что закончилось скучное занятие. Потому что скука и Леонид Николаевич – противоположные явления. Потом у Леонида Николаевича случилось радостное событие: у них с женой после почти десяти лет брака, наконец-то, родился ребёнок. Девочка. Об этом Нина узнала от секретаря, когда та подошла к ней, собирая деньги на подарок. До этого Нина не знала никаких подробностей о семье учителя информатики. Она вообще мало знала о личной жизни работников школы. Считала, что не имеет права. Если же кто-то нуждался в помощи, это другое дело. А в то, какие отношения в семьях ее коллег, старалась не вникать. Научилась у Марии Антоновны – та никогда не слушала, а тем более не передавала слухи и сплетни. Но за Леонида Николаевича искренне обрадовалась. Он был на пару лет младше Нины. И можно было не сомневаться, что хотел ребенка. Тогда у Нины первый раз мелькнула мысль: интересно, а какая у него жена? Ну, мелькнула и тут же пропала…
Увидела Нина жену Леонида Николаевича при таких обстоятельствах, что страшно представить. О трагедии, которая случилась в центре города прямо на светофоре, гудел весь город. То, что там произошло, можно было называть как угодно. А итог был один: погибла молодая женщина. Ее убийцей стал автомобиль, у которого отказали тормоза.
…Молодые родители собрались в детскую поликлинику на плановый осмотр их шестимесячной дочки. Они стояли перед зеброй и ждали, когда зажжётся зелёный свет. Обычно мама переходила дорогу, выкатывая перед собой пустую коляску. А отец при переходе улицы нёс ребёнка на руках. Зелёный свет только зажёгся. Времени для того, чтобы перейти улицу, было достаточно. Да и путь этот молодыми родителями был освоен. Но вмешался трагический случай: на пешеходов стремительно двигался джип. И казалось, что он специально набирает скорость. Это потом выяснится, что водитель изо всех сил пытался тормозить. Но тормоза оказались неисправными, а уклон на этой части дороги только увеличил скорость. Нечеловеческими усилиями водитель сумел немного вывернуть руль. И это спасло нескольких пешеходов. Нескольких…
Но в их число не вошла молодая женщина, переходившая дорогу с пустой коляской. Она погибла на месте. А от наезда на её мужа, который держал на руках ребёнка, отделяли буквально несколько сантиметров. А Леонид Николаевич, это был он, так и остался с ребёнком на руках, не успев сделать шаг. Это потом он сто раз прокручивал в голове, что было бы, если бы он шел с той стороны, с которой шла с коляской его жена. Дни и ночи он думал об этом…
Жену Леонида Николаевича Нина увидела на траурном портрете в день её похорон. Гроб был закрытый. Говорили, что больше всего пострадали её лицо и голова. А на портрете была молодая женщина с короткой стрижкой, красивыми глазами и обаятельной улыбкой…
Какое-то время в гимназии не проводили уроки информатики – Леонид Николаевич искал няню для дочки, разбирался с какими-то документами. А потом вышел на работу. Внешне ничем себя не выдавал. Только появилась сутулость. От школьной секретарши Нина узнала, что Леонид Николаевич не отдал девочку даже временно в Дом малютки. Он остался с ней. И не отпрашивался с уроков – все они проходили по расписанию. Только через несколько месяцев и он, и несколько учителей были на судебном заседании, когда закончилось следствие, и определились виновные в той аварии в центре города на пешеходном переходе…
С согласия директора гимназии и с полным пониманием всего коллектива, Леонид Николаевич не работал во время зимних и весенних каникул. Ну, а летние каникулы – это само собой, это был его официальный отпуск. Все нерабочее время он был с дочкой. Продержаться, как сказала та же всезнающая секретарша, ему надо было ещё чуть больше года. Потом девочка пойдёт в детский сад. О месте в детсаду уже похлопотали его бывшие коллеги. И тогда можно будет отказаться от услуг няни.
Нина, встретив Леонида Николаевича на перемене или в учительской, много раз хотела подойти к нему и сказать какие-то слова. Но так и не решилась. Думала она о нём часто. Сочувствовала ему. Ни разу не видя его маленькую дочку, жалела ребёнка. Но вот сказать о том, что она искренне сочувствует, не могла. Хотя, если честно, и не умела. Она сама себя считала, образно говоря, живущей, застёгнутой на все пуговицы. Догадывалась, что так же думают о ней и коллеги. Нет, Нина знала, что её в гимназии уважают. Но и чёрствой считают наверняка.
Перед новым учебным годом Нина поехала в деревню к своим. Обрадовалась, что у них всё в порядке: теперь в доме и газ, и вода. Из троих детей с родителями осталась только младшая сестра, которая в этом году закончит школу. Два брата отслужили, женились, живут в городе. У одного подрастает сын, а у второго – две дочки. Нина с ними поддерживала связь. Они бывали и у неё в гостях. Это Нина все никак не выберется к ним. Но собирается. Раздав подарки, Нина засобиралась к Марии Антоновне.
— Иди, дочка, — сказала мама. –У Марии Антоновны тоже новости.
И, действительно: в доме любимой учительницы её ждала новость, о которой Нина даже не предполагала — Мария Антоновна взяла опеку над двенадцатилетней девочкой. Пришлось побегать и поуговаривать, чтобы разрешили взять опеку. Формально она не соответствовала требованиям: возраст и без мужа. Но за Марией Антоновной была безупречная репутация и хорошие условия для сироты. Словом, ей разрешили стать опекуном. Девочка, а её звали Полина, была симпатичной, но очень не смелой. Что, впрочем, легко объяснялось: она своих родных никогда в жизни не видела. Переходила из роддома в Дом малютки, оттуда в интернат, не покидая его ни в праздники, ни на каникулы. Не сразу поверив, что её забирают из интерната, Полина ни на шаг не отходила от Марии Антоновны. И той это нравилось: она то волосы Полинке поправляла, то обнимала девочку, то вовлекала её в разговор о щенке, который теперь тоже появился в доме.
Нина увидела совсем другую Марию Антоновну. И что-то щемящее появилось в душе. Как назвать это чувство, она не задумывалась. Оно просто появилось и осталось. Когда Полинка пошла спать, они сели на крыльце. И Мария Антоновна, не ходя вокруг да около, сказала Нине:
— Поздно я решилась на опеку. Теперь боюсь, что вдруг сил не хватит поднять Полинку. Но если чего, на тебя, Нина, одна надежда: не бросай девочку! И ещё. Похоже, ты так и не нашла свою вторую половину… Или искать не захотела. Тут я тебе не указчик. Только смотри, чтоб не было, как у меня, когда живёшь со страхом, что времени или сил не хватит поставить на ноги сироту…
Нина слушала свою учительницу и думала почему-то про Леонида Николаевича, про то, что он один остался с дочкой. Какая она? Нина ведь ни разу не не видела.
25 августа в гимназии должен быть педсовет – так было всегда перед новым учебным годом. И накануне вечером, приготовив одежду для завтрашнего дня, Нина вспомнила, что не вписала в пробное расписание два варианта уроков в параллели пятых классов. Можно было, конечно, вписать и завтра, по ходу педсовета. Но Нина привыкла всё готовить заранее. И она пошла в гимназию. Дверь была закрыта. Нина позвонила, и тут же показался сторож Петрович. Он пропустил её, то ли спросив, то сказав:
— Не сидится дома, да, Нина Ивановна?
— Да забыла кое-что сделать, — ответила она.
— Ну, не вам одной не сидится, — улыбнулся Петрович. – Есть ещё и другие…
Не обратив внимания на слова сторожа, Нина поднялась на второй этаж в свой кабинет завуча. Вписала в развернутое расписание два варианта и стала уходить. Но закрывая дверь, услышала как из классной комнаты в конце коридора доносились странные звуки. Нина Ивановна пошла туда. Звуки раздавались из кабинета информатики. Вроде кто-то пел детским голосом. Слов было не разобрать. И Нина распахнула дверь…
В кабинете информатики Леонид Николаевич раскладывал перед каждым компьютером листы бумаги с каким-то текстом. Но он не пел, это точно. Увидев Нину Ивановну, преподаватель информатики густо покраснел и кивнул головой, здороваясь с завучем. Он собрался что-то сказать. Но тут из-под стола вышла, именно вышла, потому что рост позволял, маленькая девочка в красном сарафане и белой кружевной блузке. В руках у неё был заяц с опущенным ухом и лукавыми глазками. Девочка минуту-другую смотрела на Нину Ивановну, а потом засеменила маленькими ножками в красных туфелькам прямо к ней. И сразу обняла Нину Ивановну:
— Ты моя мама? – радостно спросила девочка.
…Нина никогда больше не будет сомневаться в словах « замереть на месте» — она теперь знает, и что так бывает, и как это бывает. И замерла не одна она: в трёх шагах от неё застыл и Леонид Николаевич. А девочка уже тянула Нину за руку, хотела, чтобы та наклонилась. И Нина наклонилась к малышке. Девочка тут же обхватила ее за шею…
Уже потом, когда они втроём вышли из гимназии, Леонид Николаевич сумел объяснить, почему пришёл сюда с дочкой. Завтра он ведёт её первый раз в детский сад. И боялся, что Тоня не сразу его отпустит. А он хотел после педсовета пригласить учителей в свой кабинет информатики, чтобы начать учить коллег работе на компьютере. Потому и пришел разложить короткие памятки, чтоб не тратить время. Тоню не с кем было оставить. Вот он и взял ее вместе с любимым зайцем с собой.
— Вы извините, Нина Ивановна, — смущенно сказал Леонид Николаевич.
– Я не знаю, почему она к вам кинулась. Обычно Тоня ведёт себя с незнакомыми сдержанно, часто даже прячется за мою спину.
Малышка, оказывается, не только всё слышала, но и взялась объяснять папе. Она дёрнула его за руку, останавливая, и сказала, выговаривая каждое слово:
— Папа! Ты разве не узнал? Это же моя мама! Она приехала!
…Если кто-то скажет, что так не бывает, значит, он никогда не встречался с этой семьей. Семьей, где два уже не очень молодых человека, сдержанных и тактичных, переживших многое за свою жизнь, выбросили белый флаг перед искренностью и верой в хорошее, которыми было переполнено сердечко маленькой девочки. Да, они не просто начинали свои отношения. Мешала та же сдержанность. И понадобился целый год, а это, как потом не раз уточнял Леонид Николаевич, целых 365 дней, чтобы оба поняли: их теперь в этом мире трое. Такая отныне у них семья из троих человек, которых объединила маленькая Тоня.
0 Комментарий