Порой Валере казалось, что все вокруг тихонько посмеиваются в сторонке, считая парня глупцом или… сыном глупца, слепого рогоносца… нет, не сыном, а подкидышем…
Молодой человек сидел за большим дубовым столом, доставшимся ему в наследство от отца. Не прошло и года с тех пор как папы не стало, и Валерий всё же решился на поступок, который совесть не давала ему совершить при живом отце. Тайна, всю жизнь сопровождавшая молодого человека, перестала быть таковой. Достаточно протянуть руку и распечатать конверт. Но молодой человек продолжал сидеть неподвижно, всматриваясь в надпись на конверте. С каждой секундой буквы теряли свою четкость, расплывались, превращаясь в сплошное серое пятно, расползающееся по белой бумаге. Валерий взял конверт. Казалось, что он хочет всё понять о своей жизни, не раскрывая его, а лишь прикоснувшись к нему кончиками своих пальцев…
Парень повернул голову вправо и взглянул на фотопортрет отца. С фото на Валерия смотрел сорокалетний блондин с крупными острыми скулами, носом с горбинкой и добрыми голубыми глазами. Его волосы были аккуратно уложены. Но самой необычной чертой во внешности отца был его слегка выступающий вперёд массивный двойной подбородок. Павел Сергиенко не был красавцем, но его внешность была, что называется, выразительной. Валерий засмотрелся на портрет. Тот был очень фотогеничным, на всех снимках он выглядел как человек, которому есть что сказать. Его взгляд не был пустым и отсутствующим.
А вот Валера никогда не получался хорошо на фото. Его непослушные рыжие волосы выглядели не аккуратно, а своего красного от веснушек лица парень вообще стеснялся. Переведя взгляд с фото отца на собственное отражение в зеркале, молодой человек ударил кулаком по столу…
С самого детства Валера жил под прессом сомнений. И дело было не в том, что он не был похож на папу внешне, а в том, что периодически вопрос, является ли он сыном своего отца поднимался совершенно посторонними людьми. Словно все вокруг знали о жизни молодого человека что-то такое, чего сам он знать не должен. Валера отчётливо помнил момент, когда впервые услышал, что его папа — не его настоящий отец. Тогда на семейном празднике, посвященном юбилею кого-то из родственников, маленький семилетний Валера играл с другими детьми. Его двоюродный брат Егор, который был немного старше, постоянно задирал Валеру. Но в какой-то момент его безобидные подколы переросли в нечто большее. Егор громко, чтобы все слышали обозвал Валеру байстрючонком. Малыш даже не знал, что это означает, но понял, что ничего хорошего и насупился. Однако, если бы Егор угомонился, то не ушёл был с семейного праздника весь слезах, лишившись зуба. Молочного, конечно, но все же. Малолетний задира стал расшифровывать всем присутствующим детям, кто такой «байстрюк». Это слово он услышал от родителей, именно они так называли Валеру. Валера — сын без отца. Мальчик нахмурился ещё больше и ответил, что его брат просто тупой, если не знает, что у него есть папа и он здесь вместе со всеми, за столом. Но Егор только издал искусственный зловещий хохот. Он сказал, что все взрослые знают, что дядя Паша — это не папа Валеры, а просто муж тёти Лены, а настоящий папа его бросил, потому что не хотел себе такого глупого сына как Валерка. Малыш эту обиду не стерпел. Сначала он почувствовал как защекотало у него в носу, а лоб закипел от злости. Слёзы в глазах мешали Валере хорошо видеть, но несмотря на это он с яростным криком бросился на двоюродного брата. Остальные дети удивлённо наблюдали за дракой мальчишек. Егор был больше и сильнее, он схватил нападавшего и сдавил его руками. Обезоружив таким образом Валеру, Егор почувствовал своё преимущество. Он стал дразнить брата слабаком, байстрюком, подкидышем. Но пружина, сжимавшаяся внутри несчастного мальчика, разжалась с невероятной силой. Валера стал брыкаться и бить не глядя. Он не мог этого делать руками и бил брата ногами, а когда тот ослабил свою хватку, то Валера вырвался и изловчившись сбил Егора с ног. Оседлав упавшего брата, Валера стал бить его по лицу, не чувствуя не то что силы в своих руках, а даже не ощущая своих рук. Кто-то из детей, увидев кровь вокруг рта Егора, испуганно крикнул: «Лежачего не бьют» и побежал за подмогой к взрослым. Один из родителей, прибежавший первым, с силой оторвал рычащего, словно озлобленный щенок, Валеру от его едва скулящего от боли старшего брата.
Валера и Егор больше не общались никогда в жизни, их родители даже много лет спустя тоже всячески избегали друг друга. После этой детской драки, узнав её причину, отец поговорил с сыном и успокоил мальчишку, сказав, что, конечно, он папа своего сына, и иначе просто не может быть. Это был первый раз, когда Валера услышал, что он не родной сын своего отца, но, к сожалению, не последний. За время своего взросления ему не раз приходилось слушать уколы и смешки от родственников, знакомых и посторонних о том, что он совершенно не похож на своих родителей. Кто-то просто хотел зацепить парня, кому-то казались такие шутки смешными, но всё это копилось внутри молодого человека и однажды он задал отцу прямой вопрос: его ли он сын?
Было это как раз после того как Валера случайно подслушал разговор знакомых его родителей. Его отец с матерью были в процессе развода и это было непростое время для подростка, хотя он был уже в достаточно зрелом возрасте, чтобы понять, что такое решение будет лучшим для всех без исключения членов семьи. Всё дело в том, что Валера никогда не чувствовал, что мать любит его отца. Отец обожал свою жену, просто боготворил, также он относился и к сыну. А вот мать Валеры была достаточно холодной женщиной. У неё какие-то свои интересы и семья для неё была далеко не на первом месте. Елена часто уходила из дома, оставляя мужа с сыном вдвоём. Отец не возражал, но сын замечал печаль в его глазах, которая улетучивалась, когда жена была рядом. Но однажды Елена решила уйти из семьи. Валера как раз закончил школу и тоже планировал покинуть родной дом. Сын жалел, что не мог уехать сразу, чтобы не наблюдать происходящего, ведь в это время его семья стала объектом для сплетен. Валера чувствовал на себе взгляды иногда даже со стороны людей, которых он даже не знал. И однажды парень стал случайным свидетелем разговора двух знакомых его родителей. Тётя Соня, бывшая коллега его матери по работе, которая одно время была частой гостьей в их доме, прогуливалась вместе с тётей Олей, женщиной, живущей в соседнем подъезде с Валерой. Они встретились с юношей в магазине и переглянувшись настороженно поздоровались с ним, но когда вышли, то не заметив, что в толпе прохожих рядом с ними шел и Валера, непринужденно вели разговор о его родителях. Парень слышал не всё, но достаточно. Эти люди обсуждали возможные причины развода отца и матери Валеры. Тетя Соня удивлялась тому, как Паша и Лена Сергиенко вообще прожили столько лет вместе? Как Паша вообще выдержал всё это? Тетя Оля назвала отца Валеры «терпилой». Услышав это, парень хотел вступиться за папу, но соблазн подслушать разговор о своих родителях был слишком силен. Тётя Соня рассказывала о том, что отец Валеры долгие годы безрезультатно ухаживал за Леной, мамой Валеры, в то время как она периодически параллельно встречалась с другими мужчинами, а когда закрутила роман с одним из сотрудников на работе, то вообще оказалась в центре сильнейшего скандала. Этот её «партнёр», как назвала его тётя Соня, был женат, но на работе ни он, ни Лена не скрывали своей взаимной симпатии. Но потом резко их отношения испортились. До такой степени, что и он, и она поочередно уволились с работы. Тут тётя Соня перешла на шёпот и Валера не мог расслышать, что она говорила. Слышал только смешки. Зато он услышал слова тёти Лены:
— Ну да, я слышала, что её последний был рыжим. Не удивительно, что малый такой краснокожий. Ну вот скажи, где вот мне такого лопуха найти, как Сергиенко, чтобы и на любовника, и на ребенка чужого глаза закрыл.
В этот момент тётя Соня вошла в раж и стала громко говорить о том, что мама Валеры просто вернулась к его отцу, а потом сказала, что ребенок от него, а тот уши и развесил. В ответ тетя Лена прыснула, а тётя Соня, поняв, что сказала слишком громко такое, что не говорят в людных местах, обернулась назад, встретившись взглядом с Валерой. Она покраснела, опустила глаза и не сказав ни слова своей спутнице, перебежала на другую сторону дороги, поспешно прячась в толпе. А Валера так и остался стоять посреди улицы. С матерью он разговаривать не хотел, а вот с отцом решил поговорить. Валера слушал довольно слабые доводы папы и терял почву под ногами. Ему казалось, что тот убеждает не его, а себя самого, что Валера его сын, отчаянно пытаясь сохранить хоть что-то из его семейной жизни, которая рушилась не по дням, а по часам. После долгого и тяжёлого разговора отец намотал на палец волос и резким движением вырвал его.
— Возьми, сынок, и не мучь себя. Тебе нужна правда. Но что это такое, правда? Неужели то, что ты чужой мне, может быть правдой? Для меня — нет, сынок. Не для меня.
Он замолчал и отвернулся.
— Когда решишь — скажи. С деньгами помогу. А сейчас оставь меня, пожалуйста.
Валера тогда ушёл, а вернувшись, больше никогда, пока отец был жив, не возвращался в этой теме.
Родители развелись. Валера уехал на учёбу. С матерью, которая вскоре вышла замуж снова и переехала в другой город, Валера практически не общался. Отец жил сам. Валера часто приезжал к нему, пока учился, а когда стал работать, то всё реже и реже. Потом отец сообщил сыну, что болен. Болезнь унесла его очень быстро, сын не успел опомниться. И всё равно, даже когда он сделал ДНК-тест, не решался узнать правду, словно этот шаг оскорбил бы память его папы.
Но несколько десятилетий спустя, когда Валерий и сам был уже почти в возрасте отца, ушедшего из жизни, он снова сидел за дубовым отцовским столом, а перед ним лежал пожелтевший от времени конверт. И пальцы мужчины так же дрожали, как и тогда, только дрожь эта была уже иного рода. Теперь эта дрожь была вызвана не волнением, а возрастом.
Валерий закурил. Вдыхая табачный дым и хитро щурясь при этом, он принимал важное для себя решение.
Однажды он решил, что не готов знать правду, оставляя за собой право в любой момент изменить своё решение. Сейчас седовласый мужчина с лёгкой усмешкой на устах вспоминал свой мальчишеский поступок. Оставив конверт в нижнем ящике стола, тогда ещё молодой человек Валерий превратил его в ящик Пандоры. И теперь был готов к тому, чтобы открыть его.
Валерий Сергиенко распечатал конверт, адресованный на его имя, достал оттуда лист бумаги, взял зажигалку и, сделав резкое движение большим пальцем, поднёс этот лист к огню. Он смотрел на языки пламени жадно пожирающие правду о его рождении. Огонь буквально проглотил бумагу, но Валерий мог успеть прочесть написанное. Оставив грудку пепла на столе, мужчина встал и подошёл к окну. Уверенным движением от открыл створки. Вдохнув свежий весенний воздух полной грудью, Валерий впервые за долгие годы ощутил себя свободным. Ноша упала с его плеч. Как будто почувствовав это физически, Валерий расправил плечи. Крылья выростали за его спиной. Дверь хлопнула, видимо, от сквозняка. Но Валерий развернулся с чувством, что кто-то, невидимый глазу постороннего, тихо вошёл в кабинет. Мужчина стоял молча, смотря в сторону двери, потом медленно достал из пачки две оставшиеся сигареты, прикурил одну, а затем другую. Положил её в массивную стеклянную пепельницу, стоящую на столе. Делая затяжку за затяжкой, Валерий смотрел как медленно тлеет вторая сигарета. Ему, уже не молодому человеку, прожившему насыщенную и интересную жизнь, так не хватало этого. Просто молча посидеть на подоконнике, слушая как рядом тихо курит сидящий в кресле отец. Валерий струсил пепел в ладонь и крепко сжал её в кулак. Слёзы одна за другой стекали по его небритым щекам.
— Папа, я знаю, ты меня слышишь… — начал осторожно сын. — Прости, что я сомневался…
Что он говорил расслышать было невозможно. Лёгкий весенний ветерок, резво ворвавшийся в кабинет, зашумел, разбросав по комнате бумаги и развеял пепел от сожжённого письма. Письмо, которое так и осталось непрочитанным.
0 Комментарий