Каждый вечер безутешная Матрена подолгу стояла у образов, плакала и спрашивала у Бога, за что же он так сильно ее наказал. Почему долгожданный любимый сынуля на свет появился калекой? Может, ела мало во время беременности? Или кулаки жестокого супруга виноваты?
Как только Назарчик родился, повитуха горько вздохнула и сказала:
— Вот беда-то какая! Кривой получился ребеночек. Ножки у него не в порядке. Одна короче другой. Хоть бы ходить научился!
Хорошо, что свекровь у Матрены добрая и понимающая была. Всегда утешить старалась. Будет, мол, хромой, ну и что? Какая разница? Для мужика мозги главное и руки золотые! Остальное не так уж важно. Матрену такие речи заметно успокаивали, и постепенно ее непростая жизнь могла бы хоть как-то наладиться. Вот только муж мириться с рождением неполноценного сыночка вовсе не собирался. От природы нрава был злого. А теперь совсем озверел – во всем обвинял супругу.
Матрена не перечила – боялась, чтоб не ударил. Но повод все равно находился. Когда, держась за мамину руку и сильно качаясь, маленький хромой Назар сделал свой первый шажок, женщина закричала о радости. Но Федор отреагировал по-другому.
– Чего голосишь на все село, дура! Дай отдохнуть спокойно! – заревел он не своим голосом, оттолкнул перепуганную супругу от сына и сильно ударил в глаз.
Потом замахнулся ногой. Испуганный Назар упал и громко заплакал.
В этот раз Матрена ощутила, что больше такого не вынесет. И так слишком долго терпела. О себе старалась не думать. Беспокоилась лишь о сынишке. Боялась, что кривая нога окажется слишком слабой, и ее драгоценный малыш инвалидом будет сидячим.
С самого первого дня от кроватки детской не отходила, ножку больную гладила, плакала да молилась. А рядом стояла свекровь и тоже просила у Бога лишь одного – здоровья для бедного мальчика.
Но Федор горьких женских слез не признавал. Был по природе зверем суровым, не знал ни любви, ни сочувствия. Услышав плач, жестокий мужик раздражался, упрекал и даже бросался в драку. Матрена его боялась, тихо ненавидела и страдала. Детей от него не хотела. Казалось ей, что опять калека на свет народится. Поэтому, забеременев, нагружала себя непосильной работой. Все время поднимала тяжелое, пока не случался выкидыш.
А муж называл пустой и негодной.
«Сначала урода мне родила. А теперь и вовсе выносить не способна! Не баба, а просто убожество».
Всегда разъярялся, бесился, но ее, беременную, от работы беречь и не думал. За плугом идет, ну и хорошо, за сена вязанку схватилась – правильно, пусть потягает. Вот так и замучил жену, забил, заругал, затравил.
Не легче приходилось и старой матери изверга. Как видел, что она жену утешает, так сразу начинал лютовать. Бросался и с огромной силой бил старуху по голове!
«Нечего тут жалости разводить! Надоело мне это слушать!»
Однажды так ударил несчастную, что она отлетела на метр. И, падая, ударилась затылком о большой железный чугунок. Лежала, бездыханная на полу, а под ней растеклась кровь. Такое от милиции не спрячешь. Да и скрывать Матрена не собиралась. Сама в синяках да ссадинах, глаза в отеках, как щели. Понятно, что муж – изувер.
Раскаяния в содеянном не было. Ни мать убитую не жалко, ни жену, ни больного ребеночка. На прощание Федор прошипел:
– Гадина подлая! Ты что не могла сказать, что сама упала старуха да головой случайно ушиблась. Думаешь, от меня избавилась. Ну, уж нет. Жди! Выйду – убью! И тебя, и выродка твоего колченогого!
Матрена спокойно сказала:
– Если и выйдешь даже, Назар мой уже подрастет. Мать родную в обиду не даст. Поэтому не боюсь я.
Насильственная смерть свекрови стала для нее тяжелым испытанием. Непросто с таким ужасом смириться. Особенно тяжко приходилось бедной Матрене по вечерам. Садилась у окна, плакала, горевала и думала:
«Бедная, она ж меня защищать пыталась. Как же ей было больно. От сына удар принять намного страшней, чем от мужа».
От жутких мыслей бешено колотилось сердце, и женщина начинала молиться.
Свекровь полюбила невестку как дочь. Мечтала о тихом счастье и сына образумить пыталась. Но где там! Изверг пошел в отца, который пил, скандалил и жестоко избивал семью. Однажды такое устроил, что женщина не выдержала и ночью сбежала к соседям. А, вернувшись, увидела супруга повешенным. Покойник настолько довел все село, что люди потихоньку говорили: «Наверно, и веревка рада была подвесить этого изверга!».
То, что сынок нравом похож на отца, женщина понимала всегда. Но смириться с этим не хотела. Вот и пыталась учить, воспитывать, на путь любви и добра наставлять. А он отвечал ей криками, матами, упреками и мощными квадратными кулаками.
Когда ненаглядный внучек все-таки стал на ножки, рада была без памяти. Однажды вечером тихо сказала Матрене:
– Жаль, что деться нам некуда. Негде растить Назара. Здесь нам покоя не будет, изверг нас всех замучает.
Бедная Матрена даже не знала всей правды. Думала, что супруг-тиран на войне психически искалечился. А он ведь и до этого чудовищем безжалостным был.
Матери перед уходом на фронт злобно проговорил:
– Знать бы наперед, кто победит, да стать бы на нужную сторону.
Услышать такое больно, забыть невозможно. И даже ни с кем не поделишься, никто не поймет, не утешит.
Оставшись без свекрови, Матрена безутешно горевала. Но иногда ловила себя на мысли, что женщине лучше там, на небесах. Ведь что в ее жизни было? Голодное детство, побои пьяного мужа, война и страх, неблагодарный жестокий сын. А смерть принесла избавление.
Делом об убийстве свекрови занимался молодой старательный следователь – едва институт окончил. К Матрене он относился с сочувствием, понимал, как нелегко ей сейчас. Но что поделаешь, работа есть работа. Поэтому заходил часто и постоянно спрашивал о подробностях.
– Хотите во лжи уличить? – однажды сказала женщина, – мне все равно. Я свою правду знаю. Спрашивайте, отвечу. Все расскажу, как есть. Утаивать ничего не буду. Этот проклятый день до сих пор перед глазами стоит. Изувера помню разозленного, и мать его несчастную, умоляющую. И темную лужу под головой. А вот глядите, вмятины на печи и кровь на побелке. Это он так себя успокаивал. Придет, бывало, домой и как заревет от злости. И давай колотить по печи. Хорошо, если нас не затронет.
Следователь выспрашивал, уточнял, и что-то себе записывал. Много разговаривал и с арестованным. Но допросы были бесполезны. Деспот продолжал бесноваться даже под следствием. Выкрикивал, что гнить на зоне не собирается. Жену в рождении урода обвинял, а про мать говорил, что закружилась, мол, голова, вот и упала старая. А его в тюрьму ни за что!
Наконец, следствие закончилось, и дело передали в суд. Понимая ужас Матрены, следователь постарался ее успокоить и сразу сказал, что срок изуверу светит немалый. Со временем жизнь наладилась. Матрена трудилась в колхозе, держала небольшое хозяйство и радовалась успехам сыночка.
Парнишка рос хромой, но крепкий, здоровый и добрый. Матрена улыбалась и думала:
«Характер у Назара золотой, хоть и отец чудовище. Наверное, в бабку пошел».
Когда случилась трагедия, ребенок был еще маленьким. Поэтому ничего не помнил. Ни бабку не знал, ни отца. Настало время, и Матрена поведала правду. А что скрывать? Подрос уже, понимает. Лучше от матери родной вовремя все узнать, чем от соседей выслушивать.
Услышав страшный рассказ, Назар от горя заплакал. Представлял, как страдала бабушка, думал, как мучилась мать. А потом решительно сказал:
И Назар не просто храбрился. Несмотря на свой недостаток в руках имел немалую силу. Поэтому ровесники его не дразнили. Наоборот, уважали, звали играть в футбол. Конечно, за мячом он по полю не бегал, на ворота всегда защищал. Учеба тоже заладилась. Мальчишка был смышленым и любознательным. Получал хорошие оценки и мечтал поступить на следователя.
Матрена от спокойной жизни похорошела, посвежела. В глазах появились искорки счастья, а ужас давно позабылся. О муже-сидельце старалась даже не думать. Правда, поначалу он присылал письма, полные упреков и оскорблений. Потом написал, что скучает и ждет посылку с гостинцами. Но супруга была непреклонной. Читала с невозмутимым лицом, рвала и не думала отвечать. Да и как по-другому? Ведь зверь – он и есть зверь. Побои, маты, ругательства и лютая ненависть к бедному сыночку-инвалиду. Ни одного хорошего воспоминания!
Тем временем срок подходил к концу. А Матрена отгоняла страшные мысли и занималась здоровьем Назара. Мальчику исполнилось тринадцать. Инвалидом его считать перестали, просто называли хромым.
Передвигался парнишка уверенно, но сильно приседал на больную ногу.
В областном центре хирурги долго пожимали плечами, потому что кости не деформированы. Ножка вроде и ровной была. А при ходьбе сама по себе искривлялась. Потом, наконец, разобрались. В том, что сгибалось колено, виноват дефект сухожилия. Но операцию делать боялись. Просто поставили на учет и посоветовали избегать нагрузок.
Однажды, забирая почту, Матрена увидела письмо. «Опять зверь о себе напомнил!», С ужасом подумала женщина. «Нет, в этот раз даже читать не буду». Уже собиралась выкинуть, но вдруг поняла, что адрес на конверте другой. Писали из московской больницы. Сердце подскочило от радости. «Сыночку помочь хотят!».
Через минуту уже бежала к Назару.
– Слышишь, сынок, в Москве открылся новый хирургический центр. Приглашают на консультацию. Говорят, что надежда есть!
В ночь перед отъездом женщине не спалось. Думала, переживала, молилась. Наутро у двора собралось все село – провожать Матрену с Назаром до станции. Московские доктора не подвели. Внимательно обследовали сустав и дали направление на операцию. Заметив материнское волнение, профессор поспешил успокоить.
– Все в порядке. Бывают случаи и посерьезней. Кости сустава целы, мышцы развиты хорошо.
Единственная причина – сухожилия. Сколько я ранений ужасных на веку своем повидал. И на ноги многих поставил. А тут всего лишь связка. Не плачьте, прооперируем. В футбол побежит играть! Кстати, а муж ваш где? Неужто одни поехали, так далеко, в столицу? Вы езжайте домой, а Назар у нас полежит. Сделаем операцию, восстановится. Потом за ним и приедете.
Вытирая слезы, женщина поблагодарила отзывчивого доктора и отправилась в обратный путь. По телефону разговаривали раз в неделю – Назар в контору звонил. Рассказывал, что операция – это совсем не страшно. Напрасно, мол, они переживали. Врачи сказали выполнять упражнения, тренировать потихоньку ногу.
Через два месяца парнишка вернулся домой. На ногу больную уже не валился. Только немножко прихрамывал. Сустав хорошо восстанавливался, и прогнозы врачей обнадеживали. Сказали через год приехать на обследование. А там будет видно. Возможно, дальнейшее лечение и не потребуется. Такая вот счастливая новость!
На радостях совсем забыли о сидящем на зоне тиране. Жили, мечтали о будущем, а он постучался в окно. Сгорбленный, постаревший, беззубый. Марфа застыла от ужаса. Если б не зверский взгляд, могла бы и не узнать.
– Пусти, ты ж видишь, на костылях я. Стоять уже не могу. Лесоповал меня искалечил. Дерево на ногу упало, и все, конец! Кость превратилась в осколки. Да так и срослась, как придется. Не ходит нога теперь. Руки трясутся от слабости – хоть бы кусок до рта донести. Не жилец я, долго не протяну. Не выгоняй, дай дожить, сколько отпущено. Не помешаю. Буду лежать в углу.
Следом за Матреной на крыльцо выскочил взволнованный Назар.
– Смотри, какой красавец вырос, – гордо заговорила Матрена, – да, да, тот самый ненавистный кроха. Помнишь, как уродом его называл? Как меня избивал нещадно, как мать родную убил? Теперь тебе угол нужен? Хорошо, будет тебе угол. Да только не у нас. Нет, не бойся, мой сыночек хоть и крепкий, но драться не будет. Не в тебя, слава Богу, пошел. Вон там старая баня стоит. Иди туда и живи. Вот тебе и угол. А нам глаза не мозоль!
Дала ему немного еды, белье вручила постельное, и он, рыдая, ушел. Правда, плач был вовсе не человеческий, а жуткий какой-то, звериный. Как скрылся в бане, так больше во дворе и не показывался. А потом нашли его повешенным. Но горевать никто не захотел. Похоронили висельника за погостом, рядом с могилой отца. Всем селом поговорили да вскорости позабыли.
Назар пошел на поправку, и вскоре уже не прихрамывал, бегал не хуже других. Успешно окончил школу, потом медицинский институт. Сначала ему помогли, а теперь он сам захотел другим помогать. Нашел работу в больнице, в город жить переехал. Потом удачно женился, и стала Матрена бабушкой.
0 Комментарий