Что заставило нас уехать из большого города ради новой жизни в глуши? Все началось с одного комедийного сериала 1970-х годов. Я только что договорился с соседом, что куплю у него большую кучу верблюжьего навоза. Верблюды жуют всякие растения, глотают их, отрыгивают, снова жуют и глотают — и так гоняют эту жвачку через три своих желудка по столь запутанному маршруту, что, кажется, без глобальной системы навигации этой массе дорогу к выходу не найти. То, что выходит наружу, можно класть прямо на грядки, так что в нашей доли не верблюжий навоз пользуется большим спросом.
Я просто в восторге. Всего два месяца назад я сидел на работе, обсуждая с коллегами сложные случаи правописания, стиль подписей под иллюстрациями, величину заголовков и прочие жизненно важные вопросы. Когда мы вышли за ограду и посмотрели вдаль туда, куда уходила дорога, мы поняли, вот оно! Здесь царит покой, а это ни за какие деньги не купишь.
Кое-кто сказал бы, что я много потерял, променяв те жаркие споры на нынешнюю верблюжью жвачку и пыль. Однако, загружая в свой внедорожник гору навоза на холмах Нового Южного Уэльса, я, как ни странно, чувствую себя совсем не плохо. Кто знает, когда были посеяны семена, из которых вызрело наше решение покинуть город?
Возможно, у меня это случилось, когда я мальчишкой жил на севере Англии и наблюдал, как мой отец днем собирает со своей грядки урожай превосходного лука-порея, а по вечерам вместе с мамой смотрит комедийный сериал о сельской жизни.
Что касается моей жены — назовем ее Барбарой, — то любовь к открытым просторам зародилась в ее душе еще в детстве: по выходным отец брал ее с собой в короткое плавание по Сиднейской гавани. Наверное, она мечтала, что когда-нибудь встретит красавца яхтсмена. А вместо этого получила меня — в сетчатой майке и резиновых сапогах.
Жизнь порой так несправедлива. На природе люди чувствуют себя счастливее. Это факт. В психотерапии существует направление под названием «экопсихология», пропагандирующее лечение через контакт с природой. Но почему бы просто не купить дачный домик? Или ходить с палаткой в походы? Зачем покидать друзей и отказываться от стабильного заработка? Зачем бросать якорь в четырех километрах от ближайшей деревни и в двух с половиной часов езды от города?
Чтобы добраться от нашего участка до дороги, надо перебраться через речку, которая периодически разливается и запирает нас здесь, как в ловушке, — вместе со змеями, пауками и другими ядовитыми тварями. На наше решение повлияло годичное путешествие в фургончике по Австралии, которое мы предприняли в 1999-2000 годах. Город кажется отвратительным местом, когда возвращаешься в него с бескрайних зеленых просторов. Въезжая в Сидней в конце нашей одиссеи, мы торжественно пообещали себе никогда больше не жить в городе.
Но, разумеется, через пару месяцев мы позабыли о своем обещании. Что бы вспомнить о нем, потребовалось еще семь лет. Я в то время ходил на курсы планирования автономных сельскохозяйственных экосистем и кое-что в сельском хозяйстве уже понимал. Время от времени мы обсуждали, уедем из города, но не всерьез. Никто из наших знакомых не верил, что мы это сделаем. Да мы и сами не верили.
Вместо этого мы «улучшили» наши жилищные условия, переехав из дома в центре города с крошечным двориком в дом с просто маленьким двориком. Так и получилось, что мы стали жить рядом с шестиполосной дорогой; проезжавшие по ней грузовики грохотали так, что стекла в окнах дрожали, а черная пыль проникала во все щели и оседала на мебели.
Мы зарабатывали деньги. И тратили их. Но особой радости от этого не испытывали. Потом нашу дочь положили в больницу с костной инфекцией и целых две недели вводили ей через капельницу антибиотики. И именно там, когда я лежал рядом с ней на больничной раскладушке, тщетно пытаясь заснуть, на меня снизошло озарение.
Была глубокая ночь, я резко поднялся и сел. Я вдруг понял: жизнь коротка. Едва ли это была свежая мысль, но она побудила меня к действию. Я спросил жену, не желает ли она собрать пожитки и покинуть город навсегда. Она согласилась не раздумывая. Наличие доступа в Интернет означало, что мы (оба журналисты) могли работать, сидя дома.
Мы были еще достаточно молоды, чтобы заниматься физическим трудом. Нашим детям, дочке и сыну, было соответственно четыре года и год. После того как мы сообщили детям о своем решении, дочь попросила купить ей батут, а сынишка метнул пюре с ложки на другой конец комнаты. Я понял, что с ними все будет в порядке.
Как только дочку выписали из больницы, я отправился на работу, полный решимости уволиться. Но что-то меня остановило: то ли я струсил, то ли интуиция велела мне подождать. И тут объявили о новом этапе увольнений по сокращению штата. Теперь я мог покинуть газету со скромным выходным пособием на руках. Все складывалось в нашу пользу. Обсудив преимущества северного и южного побережий Нового Южного Уэльса, мы остановили свой выбор на северной части штата.
Мы не раз бывали в тех краях и успели полюбить местный пейзаж с его холмами и водопадами; к тому же там никто не будет косо на тебя смотреть, если ты станешь расхаживать в каком-нибудь балахоне, а значит, можно сэкономить на одежде. Мы знали, что на северное побережье уже уехали из города несколько наших знакомых, а кроме то го, в этой области довольно часто шли дожди, в то время как Австралия страдала от засухи. Здравый смысл подсказывал нам, что сначала следует снять дом, а потом уж его покупать, если нам там понравится.
Но Барбара настаивала, чтобы мы покупали сразу: мысль о двойном переезде была для нее невыносима. Со списком приглянувшихся нам вариантов мы вылетели на север. Через неделю мы вернулись в Сидней с пустыми руками. Однако уже на следующий день в Интернете появилось новое объявление: три гектара земли на склоне, речка, через которую невозможно переправиться после дождя, ветхий дом с террасой.
Причем стоил участок на 30 тысяч долларов дороже, чем мы могли себе позволить. Можно ли было устоять? Говорят, когда найдешь свое место, ты это сразу почувствуешь. Мы впервые ощутили нечто подобное, когда увидели соседских верблюдов и когда водяная ящерица, завидев нас, нырнула в ручей.
А когда мы вышли за ограду и посмотрели вдаль, туда, куда уходила подъездная дорога, мы поняли: вот оно. Дом был весь покосившийся, но ведь и мы нетвердо стояли на ногах. Почва была вулканическая, хоть и вязкая. Зато здесь царил покой, а это ни за какие деньги не купишь. На следующий день мы договорились о цене, чем, по всей видимости, разгневали богов: за те три месяца, что ушли на оформление покупки и переезд, этот район трижды объявляли зоной бедствия.
Сначала посыпали градины размером с тыкву, потом пронесся смерч, разрушивший в соседней деревне церковь и два дома, а вслед за тем начались наводнения. О нашей обетованной земле то и дело говорили в новостях, в то время как мы упаковывали посуду, запихивали игрушки в коробки и пытались отбраковать ненужное. На самом деле всем этим занималась Барбара: я работал вплоть до самого последнего дня, выжимая из начальства все, что можно, до последнего цента.
Иногда мы, внезапно проснувшись, вскакивали среди ночи. Правильно ли мы поступаем? Но было уже слишком поздно идти на попятный. Паводковые воды отступили за день до того, как нам нужно было переправляться через ручей. Рабочим из компании, занимающейся перевозками, пришлось нелегко: их грузовик увяз в грязи, и они были вынуждены перетаскать все наши вещи в машину поменьше. Стоя на тенистой террасе, мы были взволнованы, чуть-чуть напуганы и слегка сбиты с толку, а еще после девятичасового переезда у нас очень болела спина.
Мы смотрели вниз, в долину. На склонах холмов паслись коровы. Вокруг порхали птицы. Небо окрасилось в розовый цвет. Открыв две банки пива, мы слушали, как журчит речка. Цикады и лягушки затянули свою песню. Вдалеке вырисовывались силуэты верблюдов, мирно жующих свою жвачку. Мы сделали это!
0 Комментарий