Вика всю жизнь мечтала помогать людям…
Это такая безумно сентиментальная история, не новая для наших реалий.
Детство Вики пришлось на голодные девяностые. Семья, в которую её предусмотрительно распределила судьба, зажиточной никогда не была. Напротив, мама – врач скорой помощи, папа – инженер-строитель. Оба – простые работяги, которые едва сводили концы с концами, но делали максимум для того, чтобы дать дочери самое лучшее. Госслужащих трудности времени тоже не обошли стороной, поэтому зарплата для матери Вики, Лиды Сергеевны, превратилась в какую-то несбыточную мечту. Но семья всё-таки жила. Нет, вернее сказать, всё-таки выживала. Повезло, что отец Вики, Антон Викторович, работал на стройке. Там тоже платили с перебоями, но он был рубаха-парень, мастер на все руки. Где-то одним соседям розетки штробил – копеечка перепала, другим сколотил стеллаж – тоже не обидели. Так и жили на какие-то скудные шабашки.
Но чёрная полоса, как известно, никогда не бывает бесконечной – это закон жизни. Страна потихоньку, помаленьку выбиралась из кризиса, повседневность кое-как стабилизировалась. А Лида и Антон остались теми самыми людьми, которые не изменили себе и своим идеалам даже в непростое время – остались работать всё на тех же должностях. Лида Сергеевна, именно Лида, Лидией её никто никогда не называл, видела своё призвание в ночных дежурствах и экстренных вызовах. Это была трудная, тяжёлая работа. Даже водители скорой помощи приходили со смен без сил, что уж говорить о докторах.
Антон и Лида прожили в браке несколько лет, но с каждым годом его беспокойство за жену все усиливалось. Лида не молодела, смены одна за другой вытягивали из неё жизненные соки. Настолько, что она приходила домой и единственное, на что её хватало – лечь на кровать и не просыпаться ещё не меньше суток.
А Викуля меж тем подрастала. Она всё больше нуждалась в материнском внимании, которое не могла заменить ни одна бабушка, но Лида раз за разом убегала на смены. Конечно, звонила перед сном – желала дочке всего хорошего, но почти не была рядом. Это Антон сражался с подкроватными монстрами, а супруга тем временем спасала жизни другим, безусловно, важным, но совершенно чужим для них людям.
Вика росла на удивление понимающим и очень нежным ребенком. С детского сада, когда только-только начала пробиваться эта самая детская осознанность, Вика романтизировала профессию матери. Для неё не было ничего более благородного и самоотверженного, чем работа на скорой. Все рисунки – доктор, все игрушки – лечение болезней, переломов, аллергий. Даже когда мамы не было рядом, Вика всем сердцем её любила и мечтала стать такой же. Для кого-то не видеть маму чревато травмой на всю жизнь, но это было не про Вику. Каждой встречи она ждала, как глоток свежего воздуха, а когда мама шла на очередную смену – гордилась ею и рассказывала всем и каждому, какая Лида на самом деле героиня. Вика рассказывала о матери с таким трепетом, с таким обаянием и любовью, что никто не смел ей возразить. А вы знаете, какими злыми иногда бывают дети? Так вот, Вике повезло: она настолько заражала своими идеями окружающих, что все одноклассники безоговорочно верили: Лида Сергеевна – небожитель, не меньше.
А сейчас – самая грустная часть истории.
Работа на скорой действительно изнашивает любое, даже молодое и здоровое, тело. Особенно, когда отдаешься этому с таким рвением, как Лида Сергеевна. В одночасье всё рухнуло. Страшный диагноз – опухоль. Все вокруг молились, чтобы оказалась доброкачественной, и только Вика верила, что мама просто устала. Ей нужно немного отдохнуть, и всё наладится.
— Мама снова расправит крылья совсем скоро, вот увидите! – Отец грустно смотрел на дочь и из раза в раз обнимал её, скрывая слёзы.
Вике тогда было уже двенадцать, но она смотрела на мир по-детски открытыми глазами. По законам жанра всё должно кончиться плохо, чтобы научить девочку, что реальность бывает зла. Но жизнь часто обманывает ожидания, и нередко это только к лучшему.
Лида Сергеевна всё-таки смогла победить страшное заболевание, диагноз, которые звучал от каждого врача как приговор. Возможно, просто все её пациенты в этот момент молились за здоровье этой открытой и невероятно доброй женщины. Как бы то ни было, почти год упорной борьбы и огромных вложений, и Лида Сергеевна вылетела из больничного крыла в родное гнездо. Вот только работать больше не смогла. Врач ругался и настаивал: никаких дежурств, даже слышать об этом не хочу, и точка. Лида побрыкалась какое-то время, хотя уже сама, без посторонней помощи, чувствовала, что такую нагрузку она уже не осилит. Попросту не потянет.
— Я вернусь, Антоша, я не могу так… — раз за разом повторяла она, а муж только молча клал руки на плечи.
— Я вернусь… — снова и снова говорила Лида.
Антон опускал голову и смиренно кивал.
— Я вернусь!… – на надрыве кричала она, и в этот раз супруг уже не смолчал.
— У тебя дочка растёт, она уже подросток. Может, пора вспомнить о своей семье, вместо того, чтобы жизни чужие спасать?
Эти слова как по лицу Лиду хлестнули. С глаз как будто спала пелена, и она впервые за долгие годы заметила, как выросла её малышка.
Женщина долго плакала потом. Но нет, она совсем не жалела себя. Наоборот, только корила, потому что не успела заметить, как выросла её маленькая дочурка. Столько всего было упущено, так много уже не вернуть, а Вика по-прежнему отвечала матери такой любовью, что слёзы текли только сильнее.
Это был переломный момент для их маленькой семьи. Лида Сергеевна нашла в себе силы поговорить с мужем. Просила, чтобы тот искренне сказал, что ей нужно теперь сделать, чтобы стать хорошей матерью. Антон помолчал, поскреб уже немного седеющую бороду, а потом ответил:
— Ну… Знаешь, подростки – они такие. Нам с Викулей очень повезло. Потому как у Пашки дочь совсем с катушек слетела. Так что Бога благодари, что он тебе такую дочку подарил. Любит она тебя всем сердцем и примет любую.
Слова всё ещё жгли, потому что Антон не умел их подбирать. Он всегда резал правду-матку, острую, как удар челюсть, зато ни разу в жизни не солгал. Лида поняла и приняла это, и за следующий год сумела восстановить действительно открытые и доверительные отношения с Викой.
Сказать, что девочка была счастлива – ничего не сказать. Мама в одночасье стала для неё лучшим другом, а отец был счастлив по-своему.
К сожалению, не всё дается так легко, как хотелось, как мечталось. Пропасть между супругами в долгие шестнадцать лет была слишком широкой, с наскока не перепрыгнешь. И как ни пыталась Лида стать хорошей женой, что-то в груди Антона замерло и больше не билось. Он всегда любил дочь, но Лида стала для него совершенно чужой. Доверие – вещь хрупка, а восстановить утраченное иногда не под силу даже самым великим героям. Так он ей прямо и сказал.
— Не пытайся, Лид. Ты же сама понимаешь, что мы чужие. Нельзя уйти на шестнадцать лет, а потом вернуться, как ни в чем не бывало. Так просто не бывает.
— Но…может быть, ты мне дашь шанс? Последний, самый маленький? – с надеждой спросила Лида, но Антон только покачал головой.
— Я не уйду, если тебя это беспокоит. Я не оставлю тебя и дочку, но не ради тебя, Лида. Так просто правильно. Поэтому я и буду жить правильно.
Он встал, закрыл на кухню дверь, а в коридоре раздались мерные, немного прихрамывающие шаги – старая травма на стройке, ей уже было десять лет. И почему-то именно этот звук заставил Лиду разрыдаться. Она забыла, как сильно любила его, а теперь что-то умерло окончательно. Ни слов, ни эмоций – Антону не нужно было ничего. Он просто жил как правильно…
Вика, конечно же, всё знала. Она не глупая девочка. Видит, как иногда отец деликатно, но всё же отстраняет мать. Как тогда: Вика хвасталась красным аттестатом и сгребла родителей в объятия. Лида прижалась к плечу мужа, а тот осторожно, совершенно незаметно отстранился. Он думал, что незаметно, но Вика всё видела. Отношения между людьми – сложная вещь. Так решила девочка и отказала мальчику, который ей нравился. Паша был на два года старше – заканчивал одиннадцатый класс. Он приурочил признание к вручению аттестатов и сказал, что не хочет потерять Вику после школы. Она тогда растерялась, но собралась с мыслями и вежливо ему отказала. Паша, так звали мальчика, изменился в лице и сконфузился.
— Пойми ты, Паш, — пробормотала Вика, осторожно беря его за плечо, — я хочу посвятить жизнь медицине. Ты представляешь, какой это долгий путь? Там нет место любви, Паш, только любовь к своей работе. Поверь, я видела, что медицина сделала с браком моих родителей. Прости меня и пойми.
Ответа она не ждала. Просто повернулась спиной и ушла к родителям. Прямая, как струна, и честная, как её отец.
Родители об этом никогда не узнали. И только иногда, украдкой, между сменами, Вика садилась за стол, листала книгу и вспоминала робкое признание Паши.
А дальше всё закрутилось, завертелось. Сперва базовый медицинский колледж. Лида Сергеевна была против – только высшее образование. Антон Викторович был спокоен, он доверял выбору дочери.
— Свою жизнь мы уже прожили, Лида. Думаешь, ты разбираешься, как правильно? – Он оторвался от книги и вопросительно поднял бровь. – Вспомни, сколько ошибок наделала ты. Разве тебе можно доверять в этом вопросе?
Лида тогда замолчала. Не потому, что обиделась, а потому что поняла – муж прав. Не ей судить, что правильно, а что нет.
Так Вика пошла в колледж, чтобы научиться базовым навыкам медицины. Она рассуждала очень здраво для своих неполных шестнадцати:
— Я хочу связать свою жизнь с медициной, так?
Родители кивали.
– Но я должна сперва себя проверить. Вдруг окажется, что я боюсь крови? Или что уколы нормально делать не смогу? И что потом? Жалеть о потраченном времени на вышку, чтобы никуда её не применить? Ну уж нет, я пойду в колледж, выучусь на медсестру. Если всё получится, дальше буду поступать в медицинский. А если не получится, меня хотя бы научат оказывать первую помощь.
На том и порешили.
В колледже девочка провела полные четыре года, и выпустилась, когда ей уже было двадцать. Оказалось, что все опасения Вики были напрасными – все любили талантливую девочку с лёгкой рукой, пророчили ей большое будущее в медицине. Но Вика упорно отказывалась поступать сразу. И этому нашлась рациональная причина.
— Я хочу попробовать себя в деле, поработать медсестрой или санитаркой, если на медсестру не возьмут. И тогда в универ я приду с таким вот богатым опытом!
Лида Сергеевна предложила свои связи, но дочка отвергла их. Сказала, будет пристраиваться сама. Максимум, на что она согласна, — это рекомендации от преподавателей.
— Ты человек заинтересованный, мам, — объясняла Вика, — а я хочу пригодиться самостоятельно, без твоего влияния.
Шедший рядом отец одобрительно кивал. Энтузиазм дочери заряжал и его, и Антон ни разу не высказал сомнений в её намерениях. Время от времени он успокаивал жену: Вика выросла прекрасной молодой женщиной, которая своего не упустит, в обиду себя не даст. Нужно позволить ей работать, раз она того хочет. Лида Сергеевна вздыхала: ну какая медсестра, там же зарплаты нищенские. Иной раз даже до уровня МРОТ не дотягивает. Антон прерывал её едким вопросом, как много она сама получала на скорой? Лида вздыхала и замолкала. Ничего не попишешь, раз Вика уже всё решила.
Сама девушка думала, что работа в больнице – это только небольшая предыстория к грядущему образованию, но оказалось всё совершенно не так. За год она сменила несколько отделений, успела побывать в морге, а также столкнулась с обратной, очень неприглядной стороной медицины…
Но обо всём по порядке.
Куратор их группы действительно предложила Вике помощь – трудоустроить способную девочку в самую крупную городскую больницу. Вернее, у больницы был статус областной, что делало ей определенную честь. Правда, как выяснилось, главврач не мог предложить Вике стабильную должность, потому что на постоянку все отделения были укомплектованы. Об этом тучный усатый мужчина и сообщил ей на собеседовании.
— Вика, — добрым отеческим тоном сказал Валерьян Сергеевич, — вы мне очень симпатичны как человек, правда. И рекомендации от Ирины Олеговны тоже немало стоят. Если вы думаете, что она пишет такие каждому, вы заблуждаетесь. Но дело в чем, девочка моя, у меня все отделения забиты под завязку…
— Значит, не возьмёте, — прямо спросила Вика.
Хотела, конечно, держать лицо, но не получилось. Плечи все-таки дрогнули – а что поделать, эмоции. Слишком уж она надеялась на это приглашение.
— Не сказал, что не возьму, — моментально забузил Валерьян Сергеевич.
Ему тут же передалось настроение девушки, таким уж он был, заботливым, для своих сотрудников. А хорошую девочку упускать не хотел.
– Я только могу предложить тебе место кочевой медсестры, из отделения в отделение, на подхвате. Но тебе, наверное, это не понравится…
— Почему? – Глаза Вики тут же загорелись.
Валерьян Сергеевич удивленно поднял брови, но девушка тут же пояснила.
– Что? Это же наоборот лучше. Я смогу поработать в разных направлениях, отделениях, посмотреть изнутри специфику. В общем, я согласна! Когда выходить?
— Похвальный энтузиазм, — прогудел мужчина, его голос был похож на приглушенный пароходный гудок. – Тогда я тебя оформлю, а ты выходи с понедельника. Я найду, куда тебя приставить.
Родители рвения Вики не оценили, даже Антон, который редко в чем-то не соглашался с дочерью, считая её весьма рассудительной. На этот раз он с сомнением покачал головой и ответил:
— Мне кажется, это не самое лучшее из твоих решений, — медленно произнёс Антон, — ты же не теннисный мячик, который перебрасывают туда-сюда. Нужно понятное, стабильное место работа со стабильным списком обязанностей. Иначе тебя будут использовать везде как бесплатную рабочую силу.
— Пап, в медицине это не так работает, — возразила Вика, но мать её перебила.
— Твой отец прав. Я тоже не одобряю этот скользящий график, не привязанный ни к одному отделению. Подумай ещё раз, дочка. Мы, конечно, поддержим любое твоё решение…
— Ну и славно! – воскликнула Вика и поднялась из-за стола.
Но на минуту всё же задержалась, поймав тревожный взгляд матери.
– Пап, мам, я понимаю, что вы за меня беспокоитесь, но я не делаю ничего, что могло бы мне навредить. Правда. Я только хочу получить побольше практики, только и всего.
Со временем выяснилось, что родители были правы: Вика не была закреплена ни за одним отделением, и её правда перекатывали внутри больницы как мячик. Сначала кардиология, потом травматология, потом терапия…
Везде нужно было переделать кучу всего. Обычно Вику прикрепляли не к врачам, а к медсестрам, даже не всегда к старшим. Как это выглядело: утром она являлась на проходную, там её пропускали и направляли в регистратуру первого этажа, где Вику встречали посменно либо добрая бабушка Люба, либо злая и вечно недовольная Арина Алексеевна. Независимо от того, кто сегодня был за администратора, Кате выдавали листок, на котором перечислялись несколько заданий. Их чаще всего было немного, где-то до пяти штук. Например, сегодня центральным отделением была терапия. В обязанности Вики входило: сделать обход вместе с врачом, через два часа разнести градусники, сделать уколы двум пациентам (и не перепутать препараты!). Нагрузка, прямо скажем, небольшая, если бы на этом всё заканчивалось…
Между заданиями и после начиналось свободное время. В первые дни Вика пыталась активно найти себе занятие на других этажах. И это впоследствии стало её огромной ошибкой. Потому что все вокруг действительно начали воспринимать её как бесплатную рабочую силу уровня «подай-принеси». Как только Вика попадалась кому-то на глаза, все тут же решали, что её надо чем-то занять. Если она ходит по коридору – значит, цели у этого брожения нет никакой, срочно надо дать. Вика поначалу очень радовалась, пока не стала злиться. За полгода работы она похудела на десять килограмм, что при её и без того дефицитном весе было очень критично. А всё из-за постоянной беготни по этажам.
Вика даже представить не могла, какое бешеное кардио она делает каждый день. Если посчитать приблизительно, то за весь день по этажам она бегала раз двести, не меньше. Естественно, это было чревато усталостью, а потом, как гром среди ясного неба, случился артрит. Это произошло на работе, поэтому скорую вызывать не пришлось – медсестры быстренько погрузили её на каталку и увезли на лифте на следующий этаж. А травматолог, Алла Борисовна, очень долго ругалась.
— Вика, ну что ты в самом деле. Я кому говорила кости беречь? У нас, вообще-то, два лифта в больнице. Ну что ты носишься, как сайгак, по лестнице, а? Скажи мне?
— Ну потому что лифта пока дождешься, — заупрямилась Вика, — а от меня всегда требуют быстрее-быстрее-быстрее! Ну и что там, Алла Борисовна? Всего лишь вывих, верно? – с надеждой в голове спросила девушка.
Антонина Борисовна подняла очки в роговой оправе и стала похожа на греческую богиню мщения. Вот сейчас она возьмет и озвучит Вике приговор.
— Если бы, — хмыкнула женщина, — артрит, ничуть не меньше. Снимок я тебе сделала, можешь сама посмотреть. Артрит в двадцать.
Для Вики это звучало ужасно, несовместимо с грядущей карьерой, отчего она не сдержалась и зарыдала. Алла Борисовна сперва испугалась таких эмоций, а потом устроилась рядом и стала понимающе гладить девушку по плечам.
— Ну чего ты плачешь, мой хороший? Что ты вот здесь вот устроила, всю кушетку мне слезами залила, — приговаривала пожилая врач. – Не стоит так убиваться. С артритом тоже можно жить. Да, будет колено побаливать, но это не катастрофа, не переживай. Я тебе мазь хорошую выпишу…
— И работать медсестрой я больше никогда не смогу, — траурно объявила девушка. – Кому нужна медсестра с артритом? Я же теперь не смогу быстро ничего…
— Цыц, а ну-ка! – недовольно заявила ортопед. – Что значит не нужна? Всем ты нужна. Я просто Валерьянке, тьфу, Валерьяну Сергеевичу…
Между собой все называли главврача валерьянкой. И дело было не только в созвучии имени. Валерьян Сергеевич был необычно добрым и понимающим мужичком, все конфликты между персоналом, пациентами он старался решить миром, поэтому «сходить на ковёр к Сергеевичу» в народе звучало как «пойдем хапнем валерьянки».
— Чтоб он тебе дал наконец нормальное место. А не даст, я тебя к себе заберу. Мне нужен ассистент в рентгенологию. И всё, никаких больше выступлений!
Алла Борисовна была непоколебима. В народе её звали Пугачиха, потому что была тёзкой по имени и отчеству эстрадной примадонны. Годы работы на больницу не насчитали ни одного штрафа, ни одного выговора – что самое себе было чем-то из ряда вон выходящим, и ещё больше закрепило статус больничной примадонны. Сами понимаете, медицина – конечно, дело ответственное, но не всегда врачи могут поставить верный диагноз с первого раза. Все люди ошибаются, главное, вовремя это заметить. Но Антонина Борисовна не ошибалась. Подшучивали, что у неё рентген буквально в глазу установлен, настолько точными были её замечания и выводы. Поэтому, если уж сама Пугачиха решила взяться за тебя, никто не посмеет возмутиться.
Так Вика и перешла под крыло ортопеда-травматолога. Внезапную травму на рабочем месте ей компенсировали деньгами. Что приятно, не обидели, потому как зарплата у Вики действительно была скудная. Как и предрекал отец, её швыряло между отделениями, а оплату она получала фиксированную, независимо от того, сколько сил и времени тратилось на выполнение обязанностей. Поэтому перебежать под крыло Пугачихи значило не только признание одним из самых старейших врачей больницы, но и более комфортный график.
Связывать жизнь с травматологическим отделением Вика, честно сказать, не планировала, но шансом решила не пренебрегать. В конце концов, где ещё удастся поучиться у такого хорошего специалиста, как Алла Борисовна?
Близилось время подачи документов в университет, а значит, в больнице Вика стала появляться всё реже и реже. Все, конечно, входили в её положение. Говорили, мол, всё в порядке, ничего страшного, только вот Алла Борисовна стала всё чаще злиться. За несколько месяцев Вика закрепила статус хорошей, качественной работницы. Поэтому Алла распустила других ребят, которых Вика сперва периодически подменяло. Вот и получилось, что травматолог осталась совершенно одна, а её это категорически не устраивало.
— Вика, ты выйдешь сегодня? – в очередной раз звонила Алла Борисовна, а Вика, спрятавшись под партой на консультации, шёпотом отвечала:
— Алла Борисовна, простите, никак не успеваю, консультация, я… — но Пугачиха уже бросала трубку.
Вика злилась на себя, хоть родители и поддерживали её. Дескать, дочка, на тебя могут сколько угодно обижаться, но учёба важнее псевдокарьеры медсестры. Вика это тоже понимала, но чувство вино продолжало гложить. В конце концов, через неделю ей позвонил Валерьян Сергеевич. Девушка дрожащей рукой взяла трубку.
— Здравствуйте, Валерьян Сергеевич, — неуверенно ответила она.
Знала ведь, что услышит. Знала и боялась. Мужчина на том конце пожевал усы – верная привычка, когда Валерьян Сергеевич нервничал или собирался сообщить сотрудникам что-то нехорошее.
— Вика, здравствуй, — пробухтел мужчина, — я тебе вот по какому случаю звоню. Алла Борисовна, знаешь, дело такое…жалобу она мне на тебя написала, вот какое дело, Вика…
— Жалобу? – Вика дёрнулась.
Она даже не подумала, что Алла может не ограничиться просьбой перевести Вику в другое отделение, а ещё и жалобу напишет. Это уже был другой уровень…
— Да, стало быть, Вика, жалобу, — Валерьян Сергеевич завозился, — тебе её зачитать, Вика? Могу прочитать, стало быть, самое основное, чтоб ты знала, что там и как, чтоб сюрпризом вот это вот всё не было, знаешь…
Вика кивнула, а потом поняла, что главврач явно не мог этого увидеть, поэтому согласилась вслух. Жалоба была довольно стандартная. Текст примерно такой:
«Уважаемый Валерьян Борисович, прошу обратить ваше внимание на недобросовестное исполнение своих должностных обязанностей Викторией Антоновной Кочетовой. Она назначена на должность ассистента в рентген-кабинет. На протяжении двух недель Виктория Антоновна не посещала рабочее место или приходила с сильным опозданием. Из-за этого врачу-травматологу Шикуновой Алле Борисовне в моём лице пришлось исполнять не только обязанности диагноста, но и обязанности ассистента. В связи с чем прошу вычесть из зарплаты Виктории Антоновны соответствующую часть оплаты, равную восьмидесяти шести рабочим часам, а также уволить её в принудительном порядке из травматологического отделения».
Вика слушала, слушала и ничего не говорила. Когда Валерьян Сергеевич закончил разговаривать, он деликатно кашлянул в трубку, чтобы привлечь внимание девушки.
— Откуда восемьдесят шесть часов… — растерянно пробормотала Вика, — у меня за эти две недели всего семьдесят шесть рабочих часов в графике стояло. И я не всё пропустила, даже не половину…
— Ну, Вика, — девушка буквально видела, как Валерьян Сергеевич развел руки, — вот такая жалоба мне поступила, сама понимаешь. Игнорировать, сама понимаешь, не могу. Но увольнять я тебя не хочу, ты хороший работник и вообще. С чем связаны твои опоздания и неявки на работу, Вика?
— Я сейчас занимаюсь поступлением в универ, — честно призналась девушка, — у меня есть перспектива пойти сразу на третий курс, если всё получится так, как я планирую. Поэтому…ну, я как могу пытаюсь успевать, но пропускать консультации вообще не желательно…
— Понимаю, понимаю, — отозвался в трубке Валерьян Сергеевич, — очень хорошо тебя понимаю. И понимаю, что ты делаешь всё возможное, моя хорошая, стало быть. Но я должен по всем правилам сделать тебе выговор с занесением в личное дело…
Вика тяжко вздохнула. Валерьян Сергеевич, конечно, и это услышал. Вика правда была хорошим человеком, и мало кто в больнице пожелал бы ей испортить личное дело из-за такой мелочи. Но Алла Борисовна – это дело другое. Ей противостоять было очень тяжело. Она была самым ценимым врачом, а значит, выговора Вике не избежать, о чем честно сказал Валерьян Сергеевич.
— Но, — добавил главврач, — я бы всё равно не хотел тебя увольнять. Если ты согласна, я могу перевести тебя на другую должность. Как ты относишься к ночным сменам? Тогда ты будешь успевать и на консультации, и на работу, стало быть, а, Вика?
«А жить когда?» — хотела было возмутиться Вика, но вовремя себя остановила.
В такие моменты в её голове всегда проходил ожесточенный мысленный спор. Одна её сторона говорила:
— Вика, вспомни, ты сама пришла сюда. Ты сама выбрала такую жизнь, никто тебя ни к чему не подталкивал.
А другая, тёмная Вика, как бунтующий, не выросший до конца подросток, распалялась сильнее:
— И что? Мне теперь всю жизнь на эту медицину положить? Я и так тружусь в поте лица, у меня даже нет времени на отдых, а теперь для полного счастья ещё и по ночам смены? А спать мы вообще будем? И дальше в таком духе.
Побеждала всегда, как правило, взрослая и здравомыслящая Вика. В её голове этот спор длился часами, а на деле – всего несколько секунд, и Вика уже ответила главврачу:
— Да, да, конечно! Спасибо вам большое, Валерьян Сергеевич! Когда мне выходить на первую смену?
— Давай через денька четыре, — отозвался мужчина и пошкрябал ручкой по листку – что-то записал. – Я сейчас, стало быть, заявлением тебя и переведу. Всё, Вика, стало быть, до свидания!
И врач повесил трубку. Вика, правда, не спросила, куда всё-таки её переводят, но решила, что это не так важно. Придёт – узнает. Скорее всего, в терапию, потому что они дежурят по ночам. Кто-то там ещё может работать? Ну, бригада неотложки, и прочее. В общем, вышло так, что на этот момент Вика махнула рукой. Зря, как оказалось. И она убедилась в этом почти сразу, как приехала на смену. Валерьяна Сергеевича, разумеется, уже не было – он-то заканчивает работу в шесть часов. У главврача в принципе не бывает ночных. Или бывают?..
По крайней мере, Вика этого точно не знала. В этот раз на проходной мерно посапывал дежурный врач. Когда Вика привлекла внимание, Павел Андреевич, кардиолог, встрепенулся и осоловелыми глазами посмотрел на девушку.
— А, Вика, — не сразу сообразил он.
Вика могла только посочувствовать бедолаге, потому как у него совсем недавно родился сын, так мужик ни дома, ни на работе как следует отдохнуть не может. Ещё эти ночные…
— Привет, Паш, — с улыбкой ответила Вика, — а меня тут на ночную перевели. Пугачиха постаралась…
— А, знаю, — как-то сочувственно ответил Павел, но Вика решила, что ей показалось, но мужчина почему-то ничего больше не сказал.
Вика удивленно уставилась на него.
— Так куда мне идти, Паш? На какой этаж?
— Этаж? – Спросонья Паша явно до чего-то не догонял, поэтому дополнительно осмыслял все слова Вики.
Она уже даже начала нервничать, что опоздает на работу. За углом теперь постоянно чудилась Алла Борисовна, готовая привлечь её к ответственности за лишние пять минут.
— Ну да, этаж, — начиная немного раздражаться, повторила Вика.
— Так этаж-то один, — тупо ответил Паша, уставившись на лицо девушки. – Погоди-ка, тебе не сказали, что ли, где ты работать будешь?
Ну наконец-то до человека дошло. Вика выпустила из носа воздух, как бычок, готовый к корриде, а Паша вроде наконец проснулся.
— Вик, так тебе ж даже не в это здание. Ты что, забыла, где у нас морг..?
Вот тут-то Вику прямо прострелило. Почему-то ей не пришло в голову, что ночные смены могут быть…ну, не только с живыми пациентами. Девушка неприятно поежилась. Открывшийся факт её явно смущал. Вот, видимо, почему Валерьян Сергеевич так нервничал, когда с ней общался. Ну конечно, нашли дуру, ночную с покойниками…
— Я…я…да, забыла. Извини, пожалуйста. Я пойду, — невнятно ответила Вика и повернулась спиной к кардиологу.
Паша ещё долго провожал её сочувствующим взглядом, но девушка этого уже не видела, а чуять спиной в медицинском, к сожалению, не учили. Она боялась представить, как будет рассказывать родителям о своей новой должности.
«Мама, папа, я тут случайно вместо больницы устроилась в морг, ничего страшного? Да, я там буду по ночам дежурить, но вы не переживайте, работа там спокойная, раздражителей – минимум…»
Вика про себя усмехнулась. Да, с таким описанием она бы совершенно точно не соврала. Но было в этом всем что-то угнетающее.
На улице уже темнело, несмотря на позднюю весну. Больницу окружал плотный лесопарк, поэтому темнота вокруг была полна звуков. И теперь они пугали. Казалось бы, что изменилось в её положении? Ничего, она просто узнала, что теперь вместо живых её компанией будут покойники…
Кто бы знал, что у неё такое живое воображение. С таким на журналистику идти, не меньше…
Вика застучала невысокими каблуками по асфальтовой дорожке. Девушка быстро-быстро бежала в сторону морга. Почему-то сейчас казалось, что там спокойнее, чем на улице…
Добежав наконец до двери, Вика потянула её на себя. Та противно плюнула в неё сдавленным звуком и не поддалась. Тогда девушка замолотила в неё кулаком.
— Да слышу я, чего шумишь? – послышался приятный женский голос, вслед за которым открылась дверь.
Та издала такой звук, что казалось, женщина за дверью силач-тяжеловес, не меньше. Но она оказалась самой обычной женщиной. Низенькой, где-то на полголовы ниже самой Вики, с тонкой оправе очков. Руки у женщины были немного плотные, но в остальном телосложение стройное и довольно красивое.
— Ты, значит, у нас Вика будешь? – приветливо спросила женщина. – Меня зовут Анна Геннадьевна, но ты можешь звать меня просто Аня, — подбодрила женщина, а потом заметила, что разница в возрасте у них не такая уж большая.
И действительно, женщине на вид ещё не было тридцати. Может, двадцать восемь? Поэтому фамильярное обращение казалось как нельзя более уместным.
— А я Вика, ну, вы знаете… — ответила девушка и протянула руку в приветственном жесте.
— Давай лучше на ты, Вика, — мгновенно отозвалась Аня и призывно поманила Вику внутрь.
Та немного заколебалась, но Аня уловила её неуверенность.
– Не переживай. На мой взгляд, это самая безопасная работа из всех. Тут ты не можешь никому навредить. Пойдем, я тебе всё тут покажу…
Последняя фраза звучала немного зловеще, но Вика чувствовала, что новая коллега искренне пытается её успокоить. Сон, если он немного лез в голову, как рукой сняло, когда Вика оказалась за металлическими дверями морга.
Забегая вперёд, скажем, что это была действительно самая тихая и приятная работа в жизни Вики. Там, в больничных корпусах, от неё постоянно что-то требовали. Даже после того, как её номинально представили к Алле Борисовне, она всё равно выполняла кучу посторонних обязанностей. Даже времени присесть и пообедать не находилось. А тут была вотчина Ани: спокойной, в меру медленной женщины, которая, однако, прекрасно делала любую работу. Ко всему прочему Аня оказалась талантливым диагностом и объяснила Вике, как много может рассказать организм о человеке, неважно, до или после смерти. Было в Ане что-то циничное, разумеется. Нельзя работать на такой должности и не закостенеть хоть в чем-то.
— Иначе, — говорила Аня, — я бы уже давно лечилась в пятом корпусе, — и женщина поежилась.
Вика поежилась в ответ…
Печально известный пятый корпус, куда никто из персонала не хотел попасть. А всё потому, что это был корпус психологов и психиатров. И если в целом это были довольно милые люди, то на цокольном этаже располагалось самое страшное, самое опасное отделение для буйных. Оно было овеяно каким-то ореолом тайны, но никто под страхом увольнения не шёл туда дежурить. Остальная больница предпочитала думать, что пятый корпус – это какое-то обособленное здание, не имеющее касательства к остальным…
В морге оказалась самая спокойная работа. Вика буквально отдыхала над ней, потому как Аня держала определенную дистанцию, всяких там ужасов ей не показывала. В основном от девушки требовалось что-то приносить, стерилизовать инструменты, маркировать ячейки – слово, достаточно простые бытовые задания, так и не скажешь, где она работает.
В отделении была также комната отдыха, где можно было поспать, поесть, если хотелось. Очень бросался в глаза контраст между Аллой и Аней: если первая никогда бы не упустила шанс отчитать тебя, Аня, несмотря на молодой возраст, относилась к Вике с материнской заботой. В первый раз, когда Аня застала Вику спящей, она даже будить коллегу не стала – пусть отдохнет девочка, умаялась ведь…
Дальше – больше. Аня помогала Вике с экзаменами, рассказывала необходимый врачебный опыт, чтобы подтвердить ответ фактами и разное другое. В итоге всё кончилось тем, что две девушки крепко подружились. Потом они пронесут эту дружбу через года и, более того, станут крёстными для малышей друг друга. Но пока до этого далеко. Пока Вика усердно готовилась к поступлению, а по ночам подрабатывала. Сумма, конечно, была чисто символическая, но всё равно приятно. На карманные расходы кое-как хватало, иногда даже было на что купить немного продуктов для родителей.
Как ни парадоксально, но Вике даже нечего было рассказать о том времени. Она-то себе надумала всякие страсти, что вот, в морге случаются разные непонятные, даже мистические явления. На деле – всё это ерунда. Ничего такого не происходило, никто лишний не вставал. В общем, и правда, даже не о чем рассказать.
За время работы там Вика немного поправилась. Колено перестало беспокоить, вес пришел в норму и даже чуть выше нормы, чем девушка сама была страшно довольна – ещё бы, всё детство она страдала от дистрофии, а теперь наконец стала похожа на человека. Даже мать с отцом оценили. Сказали, надо держаться за это место. Правда, что место – это на самом деле морг, Вика никому так и не рассказала. Расценила, что это не самая важная для родителей информация.
Поступление приближалось, Вика готовилась днями и ночами, таскала конспекты на работу. Кто вообще придумал вступительные экзамены для тех, кто уже проучился в медицинском колледже? Это же нелепо. Более того, в отличие от вчерашних школьников, у нее ещё и опыт работы был.
— Но в отличие от вчерашних школьников ты и претендуешь сразу на третий курс, — спокойно напомнила мама. – Поэтому естественно, что от тебя требуется больше, чем от ребят, которые только вчера сдали ЕГЭ.
Вика в очередной раз вздохнула. А что тут ответишь? Мама была права. Поэтому сейчас было самое время пахать, что Вика и делала. А дальше…
Месяц спустя, как гром среди ясного неба, она не попала в списки на зачисление. Вика нервничала, дергалась, проверяла их много-много раз, но ничего не менялось. Виктории Кочетовой там не было. Просто не было. Не было и всё!
Родители встретили дочь в слезах. Она обессиленная лежала на диване и плакала без остановки. Оказалось, подставила её психиатрия…
Выяснилось, что поступающие (по крайней мере, конкретно в этот университет!) должны были знать основы психиатрии и суметь решить задачу по этому направлению.
— Подозреваю, из-за того, что декан у них психиатр, — рассуждал позже Антон, сидевший на кухне с супругой. Лида кивнула в ответ.
— Только ты же понимаешь, что Вику это не успокоит…
— Понимаю, — кивнул Антон, — но ничего катастрофичного не случилось. Она потеряет один год, это правда, зато ещё больше практики поднаберётся. Скажешь, плохо?
— Не плохо, вот только как бы ей это объяснить… — неуверенно отозвалась Лида Сергеевна, а потом позвала дочку.
Вика сидела за столом, как зашуганный воробушек, и почти ни на что не реагировала. Когда отец озвучил перед ней то, что сказал пятью минутами раньше матери, она подняла на него полные слез глаза и тихо-тихо спросила:
— Я разочаровала вас, да? Я же обещала, что работа мне не помешает, что я успешно поступлю, а тут… Вы ненавидите меня, правда, пап?
Антон охнул, а Лида приложила руку к губам. Конечно же, никто её не ненавидел. Сперва им хотелось отругать дочь за такие глупости, а потом – приласкать. Страшно подумать, каково ей было – все это время думать, что она разочарование для любимых людей. Антон пересел поближе и по-отечески крепко обнял дочку. Вика доверчиво прильнула к его груди и продолжила тихо плакать, а Лида гладила её по спутанным волосам.
Но ни одна грусть не длится вечно. Когда семья полноценно говорила, у Вики отлегло от сердца, и на следующий день она снова оживилась. Встала с кровати в восемь утра, помыла волосы, расчесала их – чего не делала уже больше недели, надела чистую одежду. Благо, мама заботилась об этом сама, а то от Вики уже бы и пахнуть начало…
Родители были дома, потому как календарь показывал воскресенье, когда Вика вышла и села за общий стол. Приободренный, свежий вид дочери немного успокоил родителей, а Вика пожелала всем приятного аппетита и после короткой паузы начала разговор:
— Я думала о том, что вы мне сказали. Я ведь действительно ничего не потеряла, только приобрела, — Лида Сергеевна ответила дочери улыбкой, — поэтому я решила, что пойду работать в психиатрическое отделение.
И тут улыбка на лице женщины померкла. Её муж тоже немного насторожился, но пока что молчал. Только кивнул дочери в знак того, что ей стоит продолжать свою мысль.
— Если я провалилась на психиатрии, — логично заметила Вика, — значит, это то направление, на котором мне стоит сосредоточиться. Мам, ты же знаешь, что в нашей больнице хорошие психиатры и психологи. Думаю, мне есть чему у них поучиться.
Лида Сергеевна молчала. Она переплела руки перед собой – значит, задумалась глубоко. Морщинка на лбу выдавала её волнение – в такие моменты она собиралась над бровями и нервно подергивалась, будто не у глаз, а у бровей нервный тик. Потому женщина подняла взгляд на Вику и начала медленно и рассудительно:
— Дочка, психиатрия – это непростое направления, ты сама знаешь. У меня был опыт практики с такими людьми. И, поверь, там не только молодые ребята с депрессией и другими расстройствами такого плана. Там встречаются и более…тяжёлые пациенты. Если ты устроишься в отделение, насмотришься ты там очень многого. Подумай, пожалуйста, стоит ли оно того…
— Я уже подумала, — Вика обычно не прерывала родителей, но сейчас было ощущение, что девушка ожила на чистом энтузиазме.
Ей было важно доказать правильность своего решения.
– Я хочу этого. За этот год я работала в нескольких отделениях, там были самые разные пациенты, даже истекающие кровью изо всех щелей. Неужели ты думаешь, я не потяну…
— Дочь, — резковато откликнулся отец, — мама права. И я хочу, чтобы ты услышала её рекомендации. Одно дело – закалить себя для работы с тяжело больными, другое – с тяжело душевнобольными. Это две большие разницы. Ты ведёшь себя неразумно…
— А разве разумно запрещать мне самореализовываться, как я хочу? – надменно отозвалась Вика, вставая из-за стола. – Примите мой выбор, потому что я всё равно туда пойду и буду там работать.
Она развернулась и показала, что разговор на этом окончен. Антон и Лида были не теми людьми, кто готов с пеной у рта выяснять отношения. Решила – значит решила. Это её жизнь и её опыт.
— Значит, такой опыт сейчас ей и нужен, — вслух повторил Антон, и его супруге ничего не оставалось, кроме как согласиться.
Больше всего из-за провала Вики расстроилась Аня. Подруга пристально слушала, как бездарно и неумело её завалили на экзамене, а после чего разбушевалась, даже разрослась до размеров настоящей фурии. Повезло, подумала тогда Вика, что Аня не работает с живыми пациентами…
— Да кто им позволил вот так обращаться с профессионалами?! – бушевала Аня. – Они хоть представляют, кого они не взяли в свой вонючий университет?!
— Ань, тише, я уже смирилась, ну правда. Всё хорошо, не переживай за меня, — быстро заговорила Вика, но подруга и не думала успокаиваться.
— Да будь моя воля – да я ж их по камушку разнесу! Вот погоди, позовут они меня в следующий раз читать лекцию по сотрудничеству моих коллег со следствием, вот тогда я им…
Вика вздохнула. Такая она была, Аня. За пару месяцев работы вместе они очень тепло подружились, поэтому Анна была готова защищать младшую коллегу перед всеми в любом споре. Вика опустила голову – ей предстояло сообщить ещё одну не радостную новость. Она ведь уходит в другое отделение…
Впервые у Вики сжалось сердце – Аня столько для неё сделала, а Вика, неблагодарная скотина, вот так просто ставит её перед фактом, что уходит…
Но Аня прореагировала достойно. Она сначала не поняла, к чему клонил Вика, а когда поняла – только плечами пожала.
— Я, конечно, рада за тебя, но не от всего сердца, — честно сказала молодая женщина. – Я и не хотела, чтобы ты застряла здесь, со мной. Работа, прямо скажем, на любителя… Но психиатрия у нас…ну агрессивные люди там, прямо скажем. Знаешь же, кто руководит. Вот если б в другую больницу пошла, где поприятнее контингент, я бы тебе слова не сказала…
— Не хочу в другую, — упрямо заявила Вика, — я трудностей вообще не боюсь! Ты считаешь, что я не справлюсь?
И прежде чем Аня успела ответить, Вика уже демонстративно хлопнула дверью. Так всегда бывало, когда что-то шло не по её – совершенно дурацкая черта, о которой девушка сама прекрасно знала, но так ничего и не смогла с ней поделать.
О психиатрическом корпусе действительно ходило много мифов, вопрос в том – которые из них имели под собой хоть какую-то почву. Вика уже достаточно проработала в больнице, чтобы убедиться – каждое отделение обрастает слухами, а врачи как будто участвуют в негласном соревновании, кто круче. Поэтому сплетней хватало не только об этом корпусе. Правда, тот факт, что никто не хотел там дежурить, все-таки немного настораживал.
— Ну и в чём проблема? – Искренне негодовала Вика. – Если у людей трудности с психикой, это же не значит, что они опасны. И вообще, там ещё работают штатные психологи, к которым обычно приходят на приём. Возможно, меня возьмут туда. Буду вести запись сеанса и все такое прочее.
Опустим нудные разговоры с главврачом, который тоже уговаривал Вику воздержаться от такого резкого перехода. Аргументация была примерно также, натренированная Вика сразу же отсекла любые возражения, заколотила, что называется, пяткой в грудь и была «категорически готова выйти хоть завтра». Ну, раз готова – значит, выходи. Что ещё ей мог сказать главврач? И Вика, на чистом энтузиазме, уверенная в своей правоте, готовилась к новому рабочему дню. Разумеется, постирала и отгладила халат, прочла кучу статей в интернете о том, как содержатся в стационаре душевно больные. Возможно, этот факт плохо характеризует Вику, но она была из тех, кто немного романтизировал эту отрасль медицины. Знаете, такое случается с многими подростками, например, уверенными, что все писатели, художники и другие гении были немного не в ладу с собой. Но одно дело – редкие параноидальные припадки, а совсем другое…
В общем, Вике скоро предстояло во всем убедиться самостоятельно…
Утро выдалось тихим, приятным. Знаете, обычное июльское утро, когда ты просыпаешься от легкого сквозняка, что пролез в форточку, а с улицы пахнет настоящим солнцем. Вика решила, что это – хороший знак, проследила, как бы не встать с левой ноги, а затем бодро пошла в ванну. Нужно было быстрее привести себя в порядок, позавтракать, хотя она специально встала на пару часов раньше. Но это детали, потому как утреннюю рутину Вика просто обожала. Она ныряла с головой, а потом летела на работу.
Всё вокруг пахло летом, и казалось, что не будет ему конца. Вика даже специально вышла на пару остановок раньше, настолько приподнятым было её настроение. И вот наконец из-за груды построек показался тот самый злосчастный корпус. Что странно, вход здесь был не по пропускам. Вика на какое-то время зависла: не поняла, куда прикладывать привычную карточку с чипом. Потом нахмурилась. В этот момент из корпуса вышел пожилой, согбенный старичок. Он посмотрел на Вику через большие очки и захихикал. Было в этом что-то жуткое…
— Викуля, стало быть? – осведомился старичок и протянул узловатую ладонь.
— Вика, — без задней мысли поправила девушка, — а где у вас тут пропуска прикладываются? Я потерялась, кажется…
— Да нигде, — беспечно ответил старичок, а потом добавил, видя её смятение, — сюда и без пропусков мало желающих прийти! Пойдём, мааая хорошая! – он сделал акцент на этом протяжном «ааааа» и сгреб Вику в объятия.
Оказалось, вход в корпус с другой стороны.
— Чтоб никто не догадался, — продолжал глупо хихикать Пётр Васильевич, так звали этого чудного старика.
Вика даже начала подозревать, а не мог ли он быть сбежавшим пациентом? Но охранник на проходной подтвердил:
— Наш кадр, наш. Если б был пациентом, давно б от него избавились, — тяжко вздохнул грузный, потный Никита. – Давай свою бумажку, проштампую разок. Потом каждый день носи с собой, — предупредил Никита и бухнул толстую печать на листок.
Вика кивнула. Если она и надеялась, что Пётр Васильевич на этом вспомнит, что у него есть свои дела, надежда эта умерла в страшных муках. Чудной старик принялся за экскурсию по трём имеющимся отделениям. Оказалось, корпус делился на три «условных» отделения: для людей с лёгкими формами или часто встречающими заболеваниями, для людей с пограничными расстройствами и для агрессивных – то самое легендарное отделение для буйных.
— А где работают штатные психолог, психиатр? – уточнила Вика, всё ещё уверенная, что её путь лежит куда-то туда.
Пётр Васильевич ответил с охоткой:
— А это первый этаж, как мы заходили. Только налево. Нааалево! – повторил старичок и снова захихикал.
— Я тогда пойду? – неуверенно уточнила Вика, но мужичок, кажется, перестал обращать на нее внимание и пристал в этот момент к уборщице.
Вика воспользовалась удачным стечением обстоятельств и пошла в сторону кабинетов психотерапии. Но и тут вышла промашка, даже более неприятная, чем все предыдущие. Вика постучалась в один из кабинетов – ей не ответили. Тогда она толкнула дверь, и открылась следующая картина. В углу кабинета стоял стол, за которым сидела пожилая женщина, а напротив неё устроилась девочка, которая плакала и заламывала руки. Она была всего на пару лет младше Вики, но казалась очень маленькой и хрупкой. Как и сама старушка, её сухенькая рука замерла над бумагой и по инерции продолжила писать что-то в воздухе.
— Девушка, добрый день. Вы по записи? Подождите, пожалуйста, в коридоре, мы ещё не закончили с предыдущим клиентом, — вежливо отозвалась женщина.
Но Вика отрицательно покачала головой и доверчиво отозвалась:
— Нет, вовсе нет! Я новая медсестра, я пришла…
Лицо пожилой женщины резко переменилась. На него надвинулась чёрная тень, которая преобразила черты не самым приятным образом.
— Тогда что вы здесь делаете? – ледяным тоном ответила она. – Вас кто-то звал? Приглашал? Немедленно выйдете из кабинета. Вы мешаете процедуре.
И женщина так стремительно поднялась из-за стола, что Вика аж отшатнулась. Но старушка буквально сгребла её костлявой рукой и вытолкнула за дверь. Сама вышла следом и крепко закрыла за собой, на прощание обратившись к сидевшей там девочке совершенно другим, очень спокойным и располагающим тоном:
— Василиса, прошу прощения за это недоразумение. Продолжайте практику, я вернусь через минуту, — девочка всхлипнула и кивнула, а старушка, захлопнув дверь, обернулась к Вике.
Та дрожала.
— Простите, я…
— Какого хрена? – резко, как удар, заявила старушка. – Вы хоть понимаете своей безмозглой головой, что вы творите?! Или вас в вашем второсортном колледже не учили, что врываться посреди сеанса психотерапии категорически нельзя!?
— Я…
— Вы!! – Глаза старухи блеснули. – Именно вы. У девушки – затяжная форма депрессии, она с трудом ходит на мои сеансы, а вы просто заявились посреди беседы, хотя она только-только начала мне открываться! Бестолковые школьники! – Последнюю фразу женщина выплюнула в лицо Вике настолько, что она приклеилась, как самое худшее оскорбление.
— Простите… — залепетала Вика, — я не думала… я была уверена, что меня приставят к кому-то из психологов, записывать сеанс, чтобы…
— Оно и видно, что ты не думала, — рыкнула старуха, — я психотерапевт, и не дай бог тебе почувствовать, что ощущает эта девочка! И никакие медсестры сеансы у нас не записывают. Катитесь туда, откуда вы пришли!
И прежде, чем Вика успела что-то сказать, женщина хлопнула дверью, и в коридоре повисла угнетающая тишина. Н-да, вот тебе и первый день. Никогда она ещё так откровенно не позорилась…
— Нужно найти того, кто здесь главный. Завотделением же здесь должен быть, — решила Вика и, утирая слёзы, подступающие к глазам, пошла на поиски.
Они были долгими и безрезультатными, поэтому девушка вернулась к охраннику. Никита сидел на прежнем месте и залипал в телефон. Увидев явно заплаканную Вику, он удивленно приподнялся.
— Ты это…кто тебя обидел? – добродушно уточнил охранник, но девушка помотала головой.
— Сама дура, — и она всхлипнула, словно в подтверждение. – Скажи, а куда мне идти? Мне надо завотделением найти. Не знаю до сих пор, куда меня приставили.
Никита оценил откровенность. По виду он был типичным добряком, который отвечал добром на добро. Вика подумала, что было бы неплохо заиметь такого в друзья, но сейчас было не до того, совсем не до того.
— Так это, третий этаж. Можешь на лифте пойти, он тут есть! Только осторожнее, там иногда шизоиды катаются. Вроде нельзя, но мне сказали, чтоб не трогал. Их вроде это успокаивает! – и Никита добродушно подмигнул, но Вика аж поежилась, настолько было не по себе.
Поэтому наверх она пошла пешком. Артрит, конечно, не обрадовался, но встретиться с кем-то не очень нормальным сейчас – это бы просто добило её.
Кабинет завотделением оказался очень похожим на кабинет главврача, только по размеру сильно меньше. В центре стоял прочный стол, доверху заваленный какими-то бумагами. Невооруженным глазом можно было определить, что здесь была какая-то своя система, вопреки внешнему беспорядку. На центральной стене кабинета висели многочисленные дипломы, оригиналы и ксерокопии. Оригиналы говорили, как много дополнительных квалификационных мероприятий прошел Валентин Геннадьевич, завотделением психиатрии. Рядом висели ксерокопии с достижениями врачей, которые работали под началом Валентина. Видимо, он очень гордился своими сотрудниками, что никак не вязалось с образом того разгильдяя, который нарисовали ей знакомые.
— Валентин Геннадьевич? – неуверенно окликнула Вика. – Можно войти?
— Входите. — Мужчина поднял взгляд от бумаг, а потом опустил его обратно.
Видно, что он не из той породы, что Валерьянка – не особо любит почесать языком, привык всё по фактам. И следующей репликой он это подтвердил.
– Я могу вам чем-то помочь? Если да, говорите кратко, пожалуйста, у меня много работы.
— Меня зовут Вика, — всё ещё растерянная, продолжила девушка, — я теперь буду работать у вас, только не понимаю, что мне нужно делать.
— Если не понимаете, возможно, вам и не нужно здесь работать, — последовал мгновенный ответ.
Вика уже не знала, чем обороняться от этих мрачных и агрессивных людей. Но потом Валентин продолжил:
— Виктория Антоновна Кочетова. Что ж вы, Виктория Антоновна, решили теперь к нам? Я вижу, что вы работали в трех других отделениях. И что ж вас к нам занесло?
— Хочу практиковаться в психиатрии, — не успев подумать, выпалила Вика.
— А я вам тут что, бесплатную практику должен организовать? – уточнил Валентин спокойным тоном. – У нас тут, Виктория Антоновна, серьёзное отделение. Ежедневно к нам приходят разные люди. Развлекаться можете в другом месте.
— Я хочу работать и помогать людям! – выпалила Вика.
— Работайте, — безразлично прокомментировал Валентин, — сегодня вы выходите в ночную. С вами будет дежурить врач Павел Олегович. Придёте на этаж третьего отделения…
— Для буйных… — одними губами выпалила девушка. – … я думала…
— Что мы тут в игрушки играем? И прошу впредь не произносить этого слова. У нас нет буйных в больнице. Идите, в девять часов заступаете на дежурства. Надеюсь, хоть каким-то обязанностям вас успели научить мои коллеги из других отделений? Вы свободны, Виктория Антоновна.
Её в который раз буквально выставили из кабинета. Всё, что произошло с ней за минувший день, буквально вытряхнуло их Вики все силы. Если утром она выходила из дома на подъеме, то теперь потащилась туда еле живая.
Охранник Никита снова попытался привлечь внимания, но Вика только рукой махнула. Думаете, ей было плохо? Да вы не представляете, насколько ей было плохо! Выйдя из корпуса, она набрала отца и слезно потребовала, чтобы Антон встретил её на машине – вот настолько ей было плохо. Она никогда не просила родителей приехать, все трудности решала самостоятельно.
Естественно, Антон до смерти перепугался. Он работал в графике двадцать пять на восемь, но тут слетел с объекта и понесся за ребенком. Когда Вика открыла дверь машины, её встретил уже практически поседевший Антон. Дочка опустилась в автокресло и зарыдала.
Дорога домой заняла минут тридцать, поэтому Вика успела обо всем рассказать. Антон, судя по лицу, в какой-то момент готов был поддержать её нового начальника, но как только он услышал про ночную смену – с лица схлынули все оттенки.
— Какая ещё ночная смена? – дрожащим голосом уточнил отец.
— А вот такая. Никому я там днем не нужна, а как дежурить в ночь с какими-то больными – так пожалуйста! – надрывалась Вика.
Сейчас она ревела как маленький ребенок, но сил на самоконтроль не осталось.
— Матери не говори, — отозвался отец, глушивший мотор. – Пойдём со мной, я тебе дам одну вещь, которую ты обязательно возьмёшь с собой на дежурство. Без всяких возражений.
Вика пошла. Нет, поплелась, как заблудшая пристыженная овечка. В глубине души она искренне верила, что отец скажет: никакого ночного дежурства, никуда ты не пойдешь, я тебя не отпускаю! Но ведь ей давно не пятнадцать…
А Антон всегда был человеком ответственным, который ни чурался никакой работы, потому что жил по понятиям. Пришлось Вике собраться с духом и идти за отцом.
Матери они так ничего и не рассказали. Это было легко. Лида, перенесшая тяжёлую операцию, уже несколько лет ложилась спать не позже восьми. Врач прописал твёрдый постельный режим так много, как это было возможно. Не все внутренние органы хорошо пережили операционное вмешательство, поэтому за Лидой сейчас очень нежно присматривали.
Естественно, к тому времени, как дочь поехала в больницу, женщина уже спала спокойным глубоким сном – младенец бы позавидовал. Даже днём вид психиатрического корпуса не был привлекательным, а ночью…
Огромное чудовище с множеством глаз, готовое захватить тебя и переварить без остатка до утра. Часть окон уже не горела – видимо, в больничной части уже объявили отбой. Когда вообще отбой в психиатрии? Тогда же, когда и в других частях? Или нет? Вика встряхнулась: ну же, соберись, это твой шанс доказать, что ты не тряпка. Сумка приятно отяжелела – подарок отца, который немного успокаивал. Вика вздохнула и пошла на проходную. Это был первый сюрприз – проходная закрыта. Вика сперва испугалась, а потом разозлилась на себя: хватит быть такой идиоткой, любое отделение закрывается на ночь, остается либо приёмный покой, либо задний вход. Последний вариант оправдался. Тяжелая металлическая дверь противно заскрипела и отворилась. Здесь не было никого, даже охранника. Разве они не должны работать по ночам..?
Всё вокруг заливал мертвенный цвет белого больничного освещения. Валентин Геннадьевич сказал, что ей предстоит дежурить с каким-то Пашей. Значит, самое время его найти…
Вика медленно пошла по коридору, в конце которого обнаружилась явно комната отдыха – небольшая врачебная коморка, где обычно переодеваются и сидят какое-то время, пока нет дел по больнице. Но фантомного Паши не оказалось и тут…
Пришлось разбираться самой. Вика вытянула из сумки халат, набросила его на лёгкую блузку. Снаружи были глубокие карманы, она обычно клала сюда пропуск и всякую прочую нужную дребедень, но сейчас карман непривычно отяжелел. Вика немного расслабилась. Краем глаза она заметила на столике записку. Простой текст размашистым, характерно врачебным почерком:
«Я в отделении, проверяю, всне ли хорошо. Спускайся, как придешь».
Спускайся. Снова холодок прошел по коже. Ему легко говорить. Небось здоровый мужик, любого вырубит. А она? Маленькая девочка, метр с кепкой. Ну ничего, она ещё всем докажет – решила Вика, поплотнее сжала руками незнакомый предмет и двинулась вниз, цокая низкими каблуками.
Больница и снаружи казалось большой, но внутри она была просто огромной. Три этажа, которые предстояло пройти и проверить. Во всех палатах не горел свет, доносились какие-то звуки – в основном храп. Видимо, это была первая часть корпуса, где лежали в основном люди с неопасными расстройствами. Кто-то плакал – Вика отчетливо это слышала, но в целом все было мирно и спокойно. На первом этаже насчитывалось порядка двадцати пяти палат. Вика фыркнула – даже в терапии не всегда столько, а тут…
Но её мистический коллега Павел здесь так и не нашёлся. Вика в очередной раз фыркнула, что за дурость делать обход, не дождавшись медсестру. Зачем вообще ночной обход? И она теперь должна носиться и искать его по всей больницы. И всем всё равно, что ей страшно…
Выбор был не большой – Вика пошла на следующий этаж. Здесь все было также спокойно. Некоторые двери приоткрыты – видимо, сквозняком задело или же лето выдалось, вот врачи и разрешили открыть. На свою беду, Вика заглянула в одну из палат. Там было всего пять коек, из которых заняты всего четыре. На одной из них, самой ближайшей к двери, сидела женщина. Она буквально сидела и уставилась тупым невидящим взглядом в Вику. Кажется, она улыбалась, а может, это просто привиделось…
В любом случае, живое воображение служило дурную службу, и Вика быстро-быстро побежала дальше. В душе она молилась – пусть самое страшное, что она сегодня увидит, это сидящая на кровати бабка с открытыми глазами. Как вы понимаете, пресловутого Паши не было и здесь. Вика прокляла его на чем свет стоит, хотя они ещё даже не познакомились. Но работа есть работа – так бы сказал её отец, поэтому Вика начала медленно, очень медленно спускаться по ступенькам. Ноги шаркали. Мерный приятный звук, который немного успокаивал. Шарк-шарк. Погодите, это не её ноги…
Вика ускорила шаг и буквально влетела на нужный этаж, едва не запнувшись за порог. Здесь этого звука слышно не было, поэтому девушка перевела дух. Но не тут-то было. В первой же палате в дверном проеме стоял человек. Он, пошатываясь, смотрел на Вику. Её прошиб пот. Она попыталась спиной попятиться вглубь отделения – но и там кто-то стоял. И в следующей палате тоже. Из темной части коридора приближалась размытая фигура. Или зрение изменило Вике? Она сделала шаг, опасный шаг назад, но спиной почувствовала, как позади нее кто-то есть. Ещё один шаг – и она буквально упрется в грудь этому человеку. Нужно было что-то срочно делать, немедленно…
— Была не была, — прошептала Вика и рывком расстегнула халат.
Потерянные взгляды скользили по открывшейся картине, но она уже обхватила рукой обтекаемый продолговатый предмет.
— Вика!? – воскликнул кто-то за её спиной, но это обращение утонуло в истеричном крике девушки.
Она выхватила электрошокер и, не открывая глаз, ударила (предположительно в шею) того, кто стоял за ней. Раздался звук падающего тела, ноги тряслись, Вика кричала, пока последние силы не оставили её. Она медленно, ужасно медленно сползла по стенке на пол – девушка в ту ночь так и не открыла глаз…
Если бы мы были каналом ужасов, история на этом бы и закончилась! Но, к счастью, наша подписчица была героически спасена…тётей Шурой, местной уборщицей. Но обо всем по порядку!
Вика всё-таки открыла глаза – выдыхайте, если вдруг испугались за её жизнь. Мы, признаться, тоже. Вокруг был знакомый интерьер врачебной, а из окна светило уже не раннее солнце. Девушка в панике крутила головой – она не понимала, не помнила, как вообще сюда попала. Последнее, что запечатлел её мозг, — это темный силуэт внутри коридора – чертова лампочка, почему она не заметила, что та не горит!? Она была всё также в халате, заботливо укрытая каким-то пледом чьей-то доброй рукой. Вокруг никого не было. Вика попыталась подняться, но боль отозвалась адским воев в ушах.
— Проснулась, спящая красавица?
Вика не сразу поняла, откуда идет голос. Ей не с первого раза удалось сфокусироваться на фигуре уже знакомой старушки.
— Я не… — Вика резко вскинулась, но адская боль вернула её в лежачее положение.
— Да ты лежи, малыш, — непривычным заботливым тоном отозвалась женщина, — я ж тебя не покусаю. Извини, что вчера напугала. Тебе коллеги подтвердят, я очень злая, если кто-то прерывает меня в работе со сложным пациентом. Ну, как ты? – и женщина потрепала Вику по ноге, так обычно бабушки будят нерадивых внучек.
— Я не понимаю, как я тут оказалась. Я была на дежурстве, а потом тёмный этаж и люди, и я…
— Ну тёмный, — спокойно согласилась женщина, — ну кто ж виноват, что наш завхоз все лампочку не вкрутит. Это ж не повод на людей кидаться!
— Я кого-то…того самого… — одними губами прошептала Вика.
— Да ты не переживай, — беспечно отозвалась старушка, — но потрепала знатно. У бедного Пашки теперь все волосы дыбом. А это он ещё причёсанный. Ты, конечно, девка не промах. Меня, кстати, Ларисой Александровной зовут, приятно познакомиться…
Как же Вике было стыдно, когда она узнала обо всем…
Оказывается, она поднялась на нужный этаж, а там…чёрт знает, что произошло. То ли правда кто-то из пациентов поднялся, то ли слишком живое воображение случилось, но бедная Вика начала истерично вертеться по сторонам. Конечно, Павел, дежурный врач, это заметил и поспешил к девушке. Он специально прикрикнул, чтобы не напугать её, но Вика расценила приближение Паши как нападение. И как вдарила тому по шее…электрошокером, да. Паша даже удивиться не успел, когда через его тело прошёл электрический заряд. Естественно, неподготовленный (да и можно вообще быть подготовленным к тому, что тебя в десять вечера в больнице бьют шокером..?) Паша отключился, но Вика продолжала орать – это с его слов.
— А дальше – чёрт тебя знает. Спасибо хоть на окно не залезла, — со смехом продолжила Лариса Александровна. – Ну и вырубилась ты, мать, от страху. Плюх – и в обморок. Наша техничка приходит с утра, а вы с Павлом так и лежите рядышком, оба ещё не прочухались. Она грешным делом подумала, что он к тебе приставал – увидела, что халат расстегнут.
— А дальше? – еле слышно выдавила Вика.
Это всё было просто ужасно. Настолько, что она не знала, плакать или смеяться? Да такое нарочно захочешь – не придумаешь! Какая-то дура ночью носится с шокером по психиатрии и пытается покончить с врачом…
— А дальше побежала наша сердобольная бабулечка на первый этаж, врачей искать, кто пришёл уже. Ну тебя сюда и оттащили. А Пашку пока в одной из палат устроили. — Глаза Вики страшно округлились, но Лариса только плечами пожала, — а что? Ну нет у нас второго дивана, не на пол же Пашу класть!
— Господи, а как… Как бедный Павел, я…
— Да живой, как видишь. Знаешь, я не думал, что за то дурацкое признание ты потом захочешь мне так жестко отомстить…
Вика на минуту выпала из реальности. Да нет, такого просто не может быть, так не бывает! Но жизнь иногда дама с чувством юмора – в проеме стоял Паша, тот самый Паша, который когда-то предлагал ей встречаться. И которого она бросила ради медицины. А теперь он стоит перед ней, в статусе врача. А она – просто безголовая медсестра…
— А, так значит, вы знакомы! – елейно протянула Лариса, но тут же выразительно кивнула Паше – мол, я пошла, а ты тут давай сам.
Вика вся скукожилась, но молодой врач был явно в приподнятом расположении духа. Это немного облегчало ситуацию.
— Я-то думала, что я просто идиотка, которая охотится на врача в психиатрии ночью с шокером. А я, оказывается, идиотка, которая охотится на своего бывшего воздыхателя-врача с электрошокером…
— Вот так встреча, правда? – вслух усмехнулся Паша.
Вид пристыженной Вики явно доставлял ему удовольствие. И волосы вроде даже пригладились.
– Ну так что, я теперь должен, как порядочный человек, на тебе жениться?
Вика недоуменно посмотрела на него.
— Ну, мы же с тобой фактически спали вчера вместе. Да, на кафеле, но с милым, как говорится!.. У меня так еще никогда не вставали…волосы на голове!
— Иди ты знаешь куда! – воскликнула Вика, и они оба засмеялись.
Завотделением, конечно, ни о чем не узнал, зато весь психиатрический корпус уже поженил начинающего психиатра и опасную медсестру.
В психиатрии Вика проработала ещё полгода, представляете? Выяснилось, что на поверку все не так страшно. А что касается слухов об отделении – здесь все гораздо проще. Конечно, буйные пациенты везде были, на то это и психиатрия, вот только сплетни разносили вовсе не поэтому. Валентин Геннадьевич был очень требовательным человеком. Его врачи были его командой, надежной опорой. Им он мог доверить любую задачу и знал, что она будет выполнена. Ведь душевное здоровье, говорил Валентин Геннадьевич, штука хрупкая. Неумелые дрожащие руки ему только вред нанесут. Вы разве не согласны? Вот он, значит, какой – тот самый контингент, о котором легенды ходили. Теперь-то Вика знала, что у страха глаза велики. И что не во всех сплетнях есть хотя бы доля правды…
Рассказывайте, в какие интересные места вас заносила жизнь, уважаемые читатели. Жизнь иногда бывает совершенно не предсказуемой, но от того не менее интересной.
0 Комментарий