— Машенька, — зов мужчины заставил девушку вынырнуть из раздумий и включиться в происходящее.
Окинув быстрым взглядом помещение, где проходил банкет, она без труда нашла взглядом Анатолия. Тот стоял в окружении таких же обрюзглых и начавших лысеть мужчин, нервно потирая руки друг о друга. Было видно, что переговоры с партнёрами у «мужа» не задались и он решил позвать её, чтобы разрядить обстановку и немного отвлечься от мрачных мыслей.
Годы жизни с этим человеком выработали только одну реакцию на подобный зов – подчиниться. Поэтому девушка быстро, насколько позволяли высокие каблуки, приблизилась к Анатолию и с готовностью натянула на лицо самое приветливое из всех имеющихся в её арсенале выражений.
— Кто эта красавица, Толя? Где ты её нашёл? – глаза всех мужчин без исключения заблестели.
Странное сочетание зависти и похоти в этом взгляде Машу уже не смущало. Она привыкла. Как и привыкла к ревнивому жесту Анатолия, который тут же положил руку ей на талию и притянул к себе так резко, что девушка едва не рухнула на паркет.
— Моя девочка, — он бросил это «девочка» так естественно, что Маша в этот раз даже не передернулась.
Она привыкла быть его «девочкой»…
Пятый год уже, как ей «повезло» очаровать старого банкира…
Пара дежурных фраз, несколько улыбок, полфужера вина вместе с Анатолием и его приятелями – и мужчина, вдоволь похваставшись своей игрушкой, привычно решает отправить её домой. Водитель был предупрежден.
Иногда Марии казалось, что все такие вещи муж оговаривает с обслугой заранее. А может быть люди уже точно так же, как и она сама, успели изучить привычки банкира и заранее знали, какой приказ и в какой момент будет отдан.
Богдан, личный водитель Марии, с почтением распахнул перед ней дверцу и дождавшись, пока девушка разместится на заднем сиденьи, спросил её:
— Домой?
— Домой, — подтвердила она.
Уже знала по личному опыту, что если только посмеет озвучить другой маршрут, то Богдан непременно позвонит Анатолию, а потом…
Потом дома будет скандал, потому что мужчина привык контролировать каждый её шаг, каждое слово и даже мелкие траты.
Подумать только, ещё три года назад она вынуждена была клянчить каждую копейку с подробным отчётом о том, что именно она собирается покупать. Выпрашивание несчастных пяти тысяч рублей на тушь выглядело тем более странным, что при всём при этом Анатолий мог спонтанно отвезти её в дорогой ресторан или купить путёвки на дорогой курорт, что стоило намного дороже. Но это было его решение. А её…
На свои собственные она больше не имела права. Что уж там говорить, она сама сделала этот выбор. Сама приняла решение стать игрушкой в чужих руках. Верней…
Не совсем сама. О пользе такой жизни ей с детства рассказывала мама, которая считала, что только такой путь сделает Марию счастливой. Ведь тогда ей не придётся прозябать в нищете, как её матери. А ещё – тогда она не повторит ошибок родительницы. И Маша, будучи послушной дочерью, их не повторяла. Она делала… свои собственные.
Едва слышный шум радио заставил привычно задремать и провалиться в самые ненавистные воспоминания. О сделанном выборе. И о последствиях, которые приходилось теперь расхлебывать.
***
В деревне все жили бедно. Кто мог – сбежал в город ещё при Союзе, а кто остался…
Те либо пьющие, либо люди такие, которые никому и нигде больше не нужны. Как отец Машин, инвалид первой группы. Куда такого на работу возьмут? Его и не брали.
И дом, и Машу и отца на себе тащила мать. Работающая дояркой в несколько смен, постаревшая раньше срока и похожая к сорока годам на старуху, эта женщина с детства внушала Маше, что та не должна повторять её судьбы, а обязана выбраться из этой деревни, жить в роскоши и, главное – найти для этих целей богатого мужа. Маша это все слушала и вроде бы даже на ус мотала, да только где этого богатого мужа возьмёшь, если от них до райцентра сто километров по ухабистой дороге, а уж про Москву и говоить нечего – на неё, да и на тамошних банкиров, можно было только по телевизору посмотреть. Тамошних – это мать всегда говорила.
Маша ещё со школы знала, что нельзя так. Она вообще, как учителя говорили, умная была. На лету всё хватала. И Васька так говорил. Все, кроме матери, говорили, что Маше учиться надо. Ехать в райцентр, и в институт хоть на инженера, хоть на программиста, хоть ещё на кого, но учиться любой ценой. Не в институт, так хоть в техникум, лишь бы было образование. Лишь бы был шанс выбиться.
Об идеях матери Маша при учителях не распространялась. И особенно молчала о них при Ваське. Васька-то был. Ладный, красивый парень. Хоть и из такой же семьи, как Машина, но тоже умный, работящий и, главное – красивый. А ещё, было в нем что-то, что Маша в матери никогда не находила. Какая-то…
Поддержка, что ли. Мать просто говорила о том, что Маша ДОЛЖНА, а Васька постоянно спрашивал о том, чего Маша хочет. Маша хотела быть с Васькой. Расписаться с ним, пусть и без шикарной свадьбы с сотнями гостей и даже без белого платья. И, может, действительно, поехать вместе учиться в райцентр. Васька хотел после армии, как вернётся…
Не вернулся. И ведь это была её, Машина вина…
Помнится, четыре месяца прошло после того, как забрали Ваську и не куда-нибудь, а в ВДВ. И однажды познакомила мать её с мужчиной, который, как она тогда сказала, «в гости пришёл». Мать объяснила, что это какой-то знакомый то ли её, то ли отца, но Маша уже тогда почувствовала неладное. Ведь не могло быть у родителей такого знакомого. В дорогой одежде, с перстнем, который стоил, наверное, как весь их дом со скотиной, на машине такой, что Маша подобные ей лишь в кино видела.
— Анатолий, — представился ей мужчина, протягивая руку ладонью вверх.
Ошарашенная неожиданным знакомством Маша протянула руку и почувствовала, как запястья коснулись на мгновение слюнявые губы. Если мужчина и заметил, как её передернуло от этого прикосновения, то виду не подал. А потом предложил Маше покататься на машине.
Далее было многое. Рестораны, салоны, даже дорогие вещи, которые привозил Анатолий ей и матери в качестве презента. И ведь понимала Маша, что неспроста это всё, и боялась момента, когда Анатолий возьмёт своё, возможно даже силой на заднем сиденье своей машины, в которой постоянно катал по деревне Машу. И помнила ещё Ваську, когда принимала дорогие подарки. И слушала мать, которая день за днём твердила ей: вот он шанс. Другого не будет. Сделай так, чтобы он на тебе женился, а потом…
Маша лишь кивала матери в ответ на эти слова, но в голове её крутились совершенно иные мысли. Понимание, пожалуй, что не женится Анатолий на ней. У него таких Маш, может быть, в каждой деревне по пять штук. Сегодня одну катает на машине, завтра другую. А силой не берет…
Ну, может, хочет он, чтобы добровольно ему отдались. Чтобы Маша сама сделала первый шаг, сама предложила себя, сама выставила себя…
Той самой падшей женщиной, которой она себя чувствовала, принимая дорогие подарки по настоянию матери. Может быть, если бы не было мамы – отправила бы она Анатолия куда подальше ещё на второй день после знакомства…
Но мама была. И Маша видела, как мама меняется. Распрямилась сгорбленная спина, появился блеск в глазах, а огрубевшие от многих лет работы руки стали чуть менее морщинистыми. Заботился о ней Анатолий. Понимал, видимо, уже тогда, где Машино слабое место. А потом…
Потом Васька подписал контракт. Решил остаться в армии насовсем. Маша, узнав об этом, попыталась с ним связаться, найти парня, но тот словно бы не хотел с ней разговаривать. Может быть, кто-то из деревенских донес ему, что Маша с Анатолием гуляет, а может, и напридумывали того, чего не было. Хотя чего там уже не было к тому времени…
Всё было. Анатолий предложил, а Маша и согласилась. Плакала после этого всю ночь, чувствовала себе последней…
А мать утешала. Говорила, что за такие деньги и ту жизнь, что ей Анатолий пообещал, любая бы согласилась. Любая. И вины Машиной нет тут, наоборот – шанс это. И шансом пользоваться надо. Мария и воспользовалась.
Жениться на ней Анатолий действительно не спешил, тут Маша не ошиблась. Мать говорила, что он проверяет её, выжидает, каким будет её истинное лицо и не испортят ли ее многочисленные богатства. Маша следовала тщательно советам матери, да и сама понимала, что надо очаровывать Анатолия теми вещами, за которые он мог вцепиться именно в деревенскую простушку, а не «светскую львицу». Изображать из себя любовь к нему, а не к деньгам, быть благодарной и признательной, не требовать многого…
Последнее было особенно легко учитывая, что даже с тотальным контролем Машина жизнь была намного более сытой и роскошной, чем в детстве и чем в те времена, когда Васька…
***
Звук открывающейся дверцы автомобиля заставил Марию вынырнуть из воспоминаний и поспешно вытереть солёные дорожки с щек. Каждый раз они появлялись, когда она в мыслях вспоминала Ваську. Не было его больше. И года не прошло после того, как он контракт подписал, как отправили его куда-то в «горячую точку», или как там это сейчас называется…
Нет больше Васьки. Есть только Маша. И её «счастливая» жизнь. Впрочем…
Она ведь хотела её, да и мама…
В окнах квартиры горел свет. Только сейчас Маша поняла, что дорога от банкетного зала заняла больше времени, чем обычно. Войдя в квартиру девушка увидела в обувнице ботинки Анатолия. Те самые, в которых он был сегодня на торжественном мероприятии. Он уже дома? Но как…
Помявшись немного в нерешительности, девушка прошла в гостиную. И первое, что увидела – сидящую в одном из мягких кресел мать. Та светилась от радости, как будто сбылась какая-то ее давняя мечта. Какая именно – Маша поняла, когда на середину комнаты вышел Анатолий и опустился перед девушкой на одно колено.
— Моя девочка, ты выйдешь за меня? – в вопросе не было вопроса.
Не было той нежности и ласки, которую принято было демонстрировать в разговоре с любимыми. Иногда Маша думала, есть ли вообще у этого человека понимание «любви», или все заменила одна лишь логика и холодный расчет. Судя по всему да, потому что за коротким:
— Я согласна, — не последовало ни радостных вскриков, ни поцелуев, ни всего того, что принято было продемонстрировать в подобных случаях.
Анатолий лишь надел на Машин палец кольцо, а потом – принялся деловито рассуждать о том, где проведут свадьбу, сколько человек позовут, где заказать Маше платье и всё остальное. Маша в этом разговоре участия не принимала. Кажется, девушка заснула прямо там, в гостиной.
Остаток ночи прошёл беспокойно – снилось ей что-то нехорошее. Как будто совесть снова заставляла жалеть о выборе, который пришлось сделать. Но жалеть уже было поздно, ведь пути назад у Маши, как ни крути, не было.
Если раньше Анатолий говорил ей, что не примет её, если Маша уйдёт, а потом решит вернуться обратно, то в последнее время мужчина всё чаще сообщал ей, что Машу никуда не отпустит. И эти слова заставляли если не бояться, то как минимум переживать. Да, скорей всего, никакой серьёзной опасности для Машиной жизни такие угрозы со стороны Анатолия не несли (по крайней мере, девушке хотелось в это верить), но мужчина запросто мог причинить неприятности и самой Маше, и её матери. А переезжать подальше в надежде, что в другом городе или даже стране банкир до ее семьи не доберется, Маше не хотелось. Да и денег на подобное не было. И поэтому все подобные мысли девушка гнала от себя как можно дальше.
***
Праздновать решили в деревне. До регистрации. Сначала – банкет для многочисленных односельчан и партнеров Анатолия. Одетая в белое платье, Маша машинально смотрелась в зеркало проверяя, не потек ли макияж, когда до ее плеча дотронулась мама.
— Ты счастлива? – это прозвучало настолько неожиданно, что Маша не нашлась, что ответить.
Вместо этого машинально ответила вопросом на вопрос:
— А ты?
Ведь именно мама хотела для неё такой жизни. Именно мама познакомила её с Анатолием, а потом – подталкивала сначала к сожительству, а затем и к браку с ним. И по идее маме надо бы радоваться, но сейчас на ней не было лица.
— Ты плакала во сне, — едва слышно прошептала женщина. – Васю звала и…
— Не надо, мам, — Маша почувствовала, как в горле комом собрались слёзы.
О ком угодно, только не о Васе.
— Доченька, прости меня! – внезапно разрыдалась женщина. – Маша, ты… Оставь это. Не надо! Если не любишь его, то не надо. Господи, да что же я наделала, зачем я это… — остаток фразы утонул в слезах.
Маша привычно крепко обняла мать, а потом совсем тихо зашептала той на ухо.
— Ну куда уходи, мама? Я с ним уже живу, он мне предложил… Сама знаешь.
— Знаю, доченька, знаю. И что ревнует он тебя к каждому столбу, и что руку поднять может, накричать, что… Да не такого я хотела для тебя, понимаешь? Что ты при нём, как игрушка, как… Как вещь какая-то!
— Всё нормально, мам. Он в последнее время стал сдержанней. Я уйти тогда пригрозила, он и понял, видимо, что перегнул палку. И ещё… Ты ведь знаешь, каких проблем он нам устроит, если я откажусь и…
Договорить им не дали. Пришло время выходить к гостям. Маша не смотрелась больше в зеркало. Она уже знала, что глаза опухли от слёз. И хоть макияж не потек, но вид она явно имела совсем не жизнерадостный и далеко не счастливый.
Дальше всё прошло как в тумане. Многочисленные поздравления, тосты, пожелания счастья. Толстые губы Анатолия и его язык, лезущий в Машин рот каждый раз, когда кричали Горько. Сальные лапы на её талии, жирные следы от перепачканных рук на белом платье. Как будто символ того, насколкьо она запачкалась, согласившись на всё это.
— Я хотел бы тоже произнести тост, — это сказал рослый молодой человек.
Маше сразу бросилась в глаза форма ВДВ и знакомая такая выправка.
«Вася!» — сердце мгновенно ухнуло куда-то в пятки.
Неожиданно для себя девушка вскочила со своего места и тут же замерла, как вкопанная. Потому что незнакомец повернулся к ней лицом и стало понятно, что это не Василий. Это кто-то…
Другой. Дембель, судя по аксельбантам. Кто его пригласил?
В числе Машиных гостей этого парня точно не было, да и за Анатолием подобных знакомств не водилось.
— Мы с Василием служили в одном подразделении. Он много рассказывал о вас, Мария. О том, что любит вас и желает вам счастья, пусть вы и не пожелали нужным сообщить о своем желании порвать с ним отношения лично. Он просил, если погибнет, передать вам, что не держит на вас зла и желает вам счастья, любви и верности.
Такие простые слова. Вроде бы понятные, искренние и честные, но каждое из них било Машу, словно кнутом. Девушка не сразу поняла, что дрожит всем телом. Что уже сквозь какой-то туман слышит слова…
— Он погиб во время очередного боя. От пули меня заслонил, а сам… Я лишь хотел сдержать слово, передать вам его слова. Попал вот, правда, неудачно, судя по всему…
По рядам гостей бежали шепотки. Маша видела, как косятся люди на этого парня. Но почему-то ощущала, что куда большая часть презрительных и недоумевающих взглядов предназначалась ей. Ведь вся деревня знала, что Вася и Маша вместе были. И знали односельчане, что Маша от Вами тогда загуляла с банкиром, и что Вася из-за этого…
В лицо не говорили ничего, конечно – Анатолия боялись…
А сейчас вот…
Ноги сами понесли её к выходу из ресторана. Никто не задерживал, не кричал вслед, даже не пытался остановить, но она все равно бежала, не чувствуя ног и с такой скоростью, что только ветер свистел в ушах. Не сразу поняла, что бежит за ней кто-то. Только обернувшись, увидела его. Дембеля. Испугаться не успела, как он застенчиво так, едва слышно произнес.
— Неудобно просить, но… Не знаете, где здесь переночевать можно? На поезд я опоздал, да и… — парень неопределенно махнул рукой.
Дрожащей рукой Маша вытерла слёзы со щек и пригласила следовать за собой…
Потом было много всего. И плачущая мать, рассказывающая, что именно она написала Василию о произошедшем и даже приврала, будто бы Маша замуж выходит. И Анатолий, швырнувший Маше в лицо её документы и надменно процедивший, что «нашёл себе другую шлюху, менее истеричную», и слёзы, крики, плач и ругательства, а еще…
Ещё был Данила. Так уж вышло, что парень задержался у них в деревне. Не сразу Маша поняла, что тому и некуда особо идти – детдомовский сирота и на службу по контракту пошел больше из-за неопределенности, чем из желания заработать или «служить и защищать». А тут…
Пришёлся он ко двору. И родителям Машиным забор починить помог, и работу неожиданно быстро нашёл здесь же, в токарном цеху. И как-то вышло само собой, что они с Машей сначала сдружились, а потом, год спустя, уже Данила стоял перед ней на коленях, предлагая руку и сердце. И это предложение Маша принимала с куда большей радостью, чем все подарки Анатолия, вместе взятые. А еще пару лет спустя узнала она, что Анатолия больше нет в живых. Болезни не выбирают. Может быть, кто-то и сокрушался бы, понимая, что все нажитые богатства при другой ситуации достались бы ей, но не Маша. Девушка считала, что Бог отвел её, не дал стать вдовой. Ведь лучше быть живой женой любимого человека и мамой прекрасного малыша. Пусть и не самой богатой, но зато точно способной ответить утвердительно на вопрос матери «ты счастлива?».
— Счастлива, мама, — каждый раз говорит Маша, стоит ей услышать от матери этот вопрос.
И видит она, что старая сгорбившаяся женщина при этих словах выпрямляет спину и улыбается так, что сразу начинает казаться намного моложе, чем есть на самом деле.
0 Комментарий